* * * Несолоно хлебавши, Клоду пришлось ретироваться, однако он оказался упорным малым: день за днем он появлялся в писчебумажной лавке, каждый раз скупая товар на большие суммы. Хозяин, сначала устроивший Лизе головомойку, заявив, что не потерпит, чтобы ее любовник появлялся в его магазине, после третьего раза переменил свое мнение и радостно, с поклонами чуть ли не до земли, встречал молодого человека, который каждый раз хотел, чтобы обслуживала его Лиза. Девушка, вначале ужасно сердившаяся, постепенно привыкла к визитам Клода, а когда однажды он не появился в течение четырех дней подряд, даже испытала тревогу. Неужели с ним что-то случилось? И вдруг с тоской поняла: подумав, что так и не сумеет добиться у нее успеха, Клод принял решение больше не появляться. Вольному воля. Зато хозяин, сделавший у поставщика большой заказ в надежде на то, что все будет скуплено Клодом, принялся нещадно костерить Лизу, упрекая в том, что она разоряет его. – Месье, я вас обогатила, и вам это отлично известно! – парировала она. – И, вообще, требую, чтобы вы повысили мне жалованье! Хозяин оторопел, потом принялся грозить ей увольнением, а Лиза заявила: – Вам не придется меня увольнять, я сама от вас уйду! И ушла бы, если бы в этот момент не брякнул колокольчик входной двери и не появился Клод. Да, это был он, но в каком состоянии – поникший, печальный, явно чем-то расстроенный. Бросившись к нему, Лиза вдруг поняла, что его общества ей не хватало. Неужели она влюбилась в этого нахала: ведь это то, чего она так опасалась и к чему он, вне всяких сомнений, стремился. Так влюбилась или нет? – Вы выглядите далеко не лучшим образом, месье, – произнесла она, а Клод со вздохом ответил: – Мой старший брат погиб на глупой дуэли. Вчера его похоронили… Лиза окаменела, а потом прошептала соболезнования. – Не соблаговолите ли пройтись со мной вдоль Сены, мадемуазель? – заявил он и, не дожидаясь ответа, подошел к хозяину, вынул несколько крупных купюр и положил на прилавок. – Соберите мне два, нет, три ящика вашего самого дорогого товара. А мадемуазель пока что проконсультирует меня, вы ведь согласны? Хозяин, конечно, согласился, а Лиза, чувствуя, что не смеет перечить, отправилась на прогулку с Клодом. Впрочем, если это и было рандеву, то весьма печальное и унылое. Она поняла, что молодому человеку надо выговорится, и ему требовалось, чтобы его утешили. – Мне очень жаль, что ваш брат погиб, к тому же так нелепо, – сказала она, а Клод вздохнул: – Ужаснее всего, что теперь мне придется встать во главе дела, оставленного нашим скоропостижно скончавшимся отцом! Я-то думал, что всеми делами будет заправлять брат, а я смогу вести свободную жизнь второго сына, но не тут-то было… Лиза не стала комментировать его фразу, из которой следовало, что более всего Клод скорбит не по своему брату, а по тому факту, что пришел конец его вольготной жизни богатого бездельника. – Ах, ну хоть появился благовидный предлог перенести свадьбу! – заявил он со слезами на глазах. Ну да, ведь он должен был жениться. Интересно, на ком же? Лиза вдруг ощутила странный укол ревности в сердце. – Матушка вбила себе в голову, что нам, богатой семье французских евреев, надо породниться с родовой аристократией. Вот и отыскала разорившегося маркиза, который согласился, чтобы одна из его дочерей вышла за меня замуж… Говорил он это с таким отчаянием, что Лизе на мгновение сделалось его жаль. Но только на мгновение. – Месье, вы давно взрослый и можете воспротивиться желаниям матушки! – заявила она холодно, и Клод вдруг взял ее за руку и прошептал: – Вы такая… другая! И такая чудесная! А знаете что, мадемуазель, – выходите за меня замуж! Лиза, вырвав свою ладонь из ладони Клода, сердито заявила: – Ну, знаете ли, это даже не смешно! И, вообще, мне пора обратно, потому что хозяин меня в этот раз наверняка уволит, а дома беспомощный и витающий в облаках отец, который, однако, любит деликатесы… Они как раз проходили мимо церкви Сен-Жерве, и Клод стал ее убеждать: – Мы зайдем прямо сейчас и обвенчаемся, мадемуазель! И тогда мне не придется жениться на дочке маркиза! Лиза крайне холодно ответила: – Думаете, речь всегда идет о вас и о ваших проблемах, месье? Поверьте, это далеко не так! И, вообще, я, к вашему сведению, православная, хоть ни отец, ни я в церковь не ходим. А теперь прошу извинить – мне пора! Она вернулась в лавку и немедленно, несмотря на бурные протесты хозяина и значительное повышение жалованья, взяла расчет. А когда пришла домой, то обнаружила, что отец не один, а беседует с худосочным, бородатым, чахоточного вида молодым человеком, какой-то восходящей звездой эмиграционного революционного движения. – Лизонька, как хорошо, что ты пораньше прибежала. Ты случайно птифуров к кофе не принесла? Да и кофе у нас уже заканчивается! Познакомься, это Сергей Апполинарьевич, гениальная голова… Оставив отца наедине рассуждать с этой «гениальной головой» о судьбах революции, Лиза отправилась в кондитерскую, чтобы на последние деньги приобрести столь любимых отцом птифуров. А когда вернулась с коробочкой, то наткнулась на отца, явно дожидавшегося ее в прихожей. Тот, закрыв дверь в столовую, где находился гость, зашептал ей на ухо: – Сергей Апполинарьевич – настоящий философ! Однако так не приспособлен к быту. А у него еще есть старшая и младшая сестры и больная матушка. И, кроме того, ему надо жениться. Лизонька, ты ведь станешь ему хорошей супругой и поможешь Сергею Апполинарьевичу вместе со мной работать над нашим совместным монументальным трудом круговорота пролетарской революции, концепцию которой мы как раз обсуждаем… Вручая отцу коробочку с птифурами, Лиза заявила: – Папа, если тебе так нравится Сергей Апполинарьевич, сам на нем и женись. Я же делать это не собираюсь! И, заметив в глазах оторопевшего отца слезы, обняла его и продолжила: – Не могу же я бросить тебя, великого гения революционной теории! Отец зашептал: – Не беда, я перееду к вам, и мы все уедем из Парижа в деревню, где нами будет основана революционная коммуна, наше красное подворье! Обеспечивать будем себя сами тем, что вырастим! И станем независимы от капиталистического мира! Ну да, а ей придется, живя где-то вдали от Парижа, обслуживать уже не одного отца, но и нелюбимого мужа, его двух сестер, больную матушку и еще кучу живности, которая появится у них на этом «красном подворье». – И, главное, Лизонька, Сергей Апполинарьевич согласен! Какая, однако, замечательная весть – отец уже сумел предложить ее в качестве жены, а также служанки, гувернантки и кухарки этому молодому революционеру. – Крайне рада, что Сергей Апполинарьевич уже согласен, отец, однако у меня… И она выпалила отцу в лицо: – Однако у меня уже имеется жених! И мы намерены идти с ним под венец. Отец уронил коробочку с птифурами и прошептал: – О, Лизонька, ты разбиваешь мне сердце, мне и революционному движению! И кто этот человек – революционер, русский? – Капиталист, француз! – ответила девушка, подбирая коробочку с измятыми пирожными. – Кажется, вы хотели кофе, я сейчас приготовлю… То, что она выходит замуж за Клода Моргенштерна, Лиза сказала для того, чтобы отец отделался от нее, оставив в покое и не заставляя становиться женой Сергея Апполинарьевича. У Клода же была суженая, дочка маркиза, и, вообще, она отказала Клоду и не намеревалась менять своего мнения. Отец, однако, несмотря на свои крайне фундаментальные революционные позиции, отнесся к ее «замужеству» более чем практично. И когда Сергей Апполинарьевич наконец ушел, отец, быстро доедая птифуры, к которым тот так и не притронулся, заявил: – Дочка, то, что ты нашла себе мужа-капиталиста, конечно, идет вразрез с моими убеждениями, но я, так и быть, готов закрыть глаза на этот классовый мезальянс, если твой муж предоставит мне годовую ренту! И, вообще, он ведь сможет купить мне домик под Парижем? Лиза, закрывшись на кухне, заплакала. * * * Клод не появлялся, и девушка поняла: он больше не придет. Ну что же, значит, так тому и быть, даже к лучшему. Правда, отец теперь с большой назойливостью спрашивал, когда же он сможет познакомиться со своим будущим зятем, на что Лиза неизменно отвечала, что у того много дел. Например, обустройство свадьбы с дочкой маркиза. На́ руку ей было и то, что им пришлось съехать с квартиры, подыскав другую, на окраине Парижа, поменьше и похуже, потому что денег катастрофически не хватало. Но так никто не знал, где она теперь обитала, – в первую очередь Клод. Она устроилась в небольшую мануфактуру, где для туристов производили открытки с видами Парижа. Работа была не особо творческая, однако доставляла определенное удовлетворение, и Лиза понимала: вот это – ее уровень.