Всадив нож до упора и отпрянув от Юрбена, который повалился с дивана на колени и потом, издав гортанный звук, беззвучно съехал на пол и замер, Лиза произнесла: – Твоих любовниц имею в виду. Это они тебя обманывали! Но Юрбен уже не слышал ее, потому что был мертв. Объяснения лектора спасли ей жизнь, забрав ее у другого человека. У Юрбена. * * * Крови было на удивление мало, только из раны выступило совсем немного, на пол даже ничего не попало. Лиза, некоторое время наблюдая за Юрбеном и все ожидая, что он вдруг воспрянет к жизни и, с ножом в затылке, бросится на нее, вдруг очнулась и поняла, что надо действовать. Склонившись над Юрбеном, она попыталась нащупать пульс сначала на теплой еще руке, затем на шее – безрезультатно. Тот, кто намеревался разрушить ее жизнь, сделавшись ее хозяином, скончался. Был убит ею. Или «Моной Лизой»? Отыскав в кладовке большие пустые мешки из-под овощей, Лиза не без труда запихнула в них Юрбена. А потом осторожно вытянула из раны нож: кровь не полилась, так как уже свернулась. Требовалось избавиться от тела, а Юрбен хоть и был невысоким и хлипким, однако в роли покойника доставлял большие неудобства. Лиза оттащила его тело на кухню, держа мертвеца за ноги, а потом отправилась в палисадник, в пристройку около дома, твердо помня, что там имелась садовая тачка… * * * …Когда сестра Сергея Апполинарьевича с уставшей, раскрасневшейся Клодетт вернулись домой, Лиза встретила их горячим вкусным ужином. Девочка, явно получившая слишком большую дозу впечатлений, быстро поела и, зевая, встала из-за стола. – Мамочка, а дядя к нам снова придет? – спросила она внезапно, и Лиза, едва не уронив сковородку, ответила: – Нет, дядя к нам больше никогда не придет! Потирая глаза, девочка протянула: – А почему? Дядя такой хороший и веселый! И очень-очень добрый… Не говорить же дочери, что дядя, чье упакованное в два мешка из-под картошки тело лежало в пристройке в палисаднике, на самом деле был очень-очень плохим? Отослав сестру Сергея Апполинарьевича к себе домой, хотя та непременно хотела остаться, Лиза пошла укладывать Клодетт спать. Та, девочка послушная, уже лежала в своей кроватке. Обнимая Лизу, она пробормотала: – Мамочка, а дядя все-таки к нам снова придет! Лиза вздрогнула, отпрянув от дочки. – С чего ты взяла? – спросила она, и тогда Клодетт протянула ей складной нож Юрбена. – Он за диваном лежал, мамочка. Дядя его потерял, значит, он должен за ним вернуться… Забрав у Клодетт нож, который она просмотрела, Лиза поцеловала дочку в лоб и сказала: – Хочешь, я расскажу тебе сказку? В далеком-далеком королевстве жила принцесса по имени Клодетт… – Ее звали так же, как и меня? – произнесла еле слышно девочка, а Лиза, перебирая волосы дочки, ответила: – Да, как тебя. И была у принцессы крестная – добрая волшебница… Она посмотрела на «Мону Лизу», со своей вечной улыбкой взиравшую на них со стены. – И вот однажды сгустились над королевством черные тучи, потому что злой волшебник решил… Посмотрев на дочку, Лиза поняла, что она спит. Лиза, все еще не отводя взора от «Моны Лизы», произнесла: – Ты принесла смерть, хотя я уверена, что не хотела этого. Выходит, ты женщина весьма опасная! «Мона Лиза» взирала на нее со своей таинственной улыбкой. – Я знаю, что держать тебя дома глупо, неразумно, опасно. Надо найти какой-то выход! Какой-то новый для тебя тайник! «Мона Лиза», продолжая улыбаться, как, впрочем, и последние четыре сотни лет, казалось, была согласна с этим предложением. Или, наоборот, выступала против? Да, надо было что-то предпринять, обезопасить и «Мону Лизу» – и, что важнее, Клодетт, которая мирно спала в своей кроватке. – Обещаю, я что-нибудь придумаю! Причем такое, что тебе это понравится – я обещаю! Ведь дама ты не только опасная, но и бедовая, правда? «Мона Лиза» отвечала ей своей легендарной улыбкой. Лиза знала: требовалось что-то предпринять. Однако так не хотелось расставаться с «Моной Лизой» – ее и только ее «Моной Лизой»! Но кто ей дороже – картина или дочь? Лиза, поцеловав спящую Клодетт и накрыв ее одеялом, осторожно вышла из комнаты и прикрыла дверь. А затем, той же ночью, избавилась от тела Юрбена, отвезя его на тачке к протекавшей вблизи Сене и выбросив его в воду: морозы еще не грянули, однако ожидались со дня на день. Вернувшись к себе, Лиза долго плакала на кухне. Придя в себя, она стала думать над тем, как поступить с «Моной Лизой». * * * …Год 1915-й похоронил всеобщую эйфорию по поводу скорой победы: война, превратившись в мясорубку, зарылась в бесчисленные окопы. Некоторые все же уповали на то, что после неизбежной, хоть и отдаленной победы сил Антанты над германским кайзером и его союзниками все вернется на круги своя. А вот отец Лизы не разделял победных настроений и твердил: – Большая война – это пролог к всемирной пролетарской революции! Все точно так, как я предсказывал в своих трудах! Лизонька, готовься, скоро мы вернемся в Россию! Когда заказы, и без того ставшие скудными, иссякли вовсе, Лиза, вспомнив былое, переключилась на изготовление открыток с патриотическими мотивами. Денег стало гораздо меньше, царил дефицит, цены взлетели, и отцу пришлось отказаться от бразильского кофе с круассанами. И даже от пармской ветчины. * * * …С каждым последующим военным месяцем жить становилось сложнее, чем в предыдущий. И единственное, что радовало Лизу, – Клодетт росла красивой, сообразительной, умной девочкой. «Мона Лиза» к тому времени уже исчезла из детской комнаты – Клодетт сначала спрашивала, куда делась «тетя с улыбкой», а потом перестала. Лиза знала: тот вариант, который она выбрала, был далеко не идеален. Но что в жизни идеально? По крайней мере, «Мона Лиза» не сможет больше принести им несчастье – и в то же время только она одна знала, где та была спрятана. * * *