Мадам прищурилась. – Не говорите только, что Леонардо! – Нет, не Леонардо! Как француженка, вы должны вообще-то знать, чей это герб: он принадлежал вашей национальной героине Жанне д’Арк! Барбара, качнув головой, нахмурилась. – Ну, а вы сами в курсе, какой герб был, скажем, у Суворова или Кутузова? Вот то-то же! Какой среднестатистический француз имеет представление о гербе Жанны? Более того, разрешите уточнить: какой среднестатистический француз имеет представление, кто вообще такая Жанна д’Арк? Лиза же, пролистывая биографию Жанны, произнесла: – Нет, с Леонардо она встречаться не могла, так как ее сожгли задолго до его рождения. Ну хорошо, пойдем тогда дальше. Итак, какой-то странный монстр, своего рода конгломерат из человека, быка, птицы и гепарда, что ли… Еще до того, как она сбросила в поисковое приложение фотографию символа, мадам Барбара изрекла: – А вот что это такое, я сказать могу! Такое я видела, и не раз, кстати, на иконах, в том числе православных, правда, по большей части византийской работы. Но и на католических картинах и фресках тоже встречается. Это так называемый тетраморф… Забив это название, Лиза быстро убедилась, что Барбара совершенно права. – Ага, тетраморф, то есть четырехчастный или -ликий. Крылатое существо из видения пророка Иезекииля с четырьмя лицами – человека, льва (с правой стороны), быка (с левой стороны) и орла (вверху). Символическое изображение четырех евангелистов, Луки, Матфея, Марка и Иоанна, каждому из которых соответствует один из четырех элементов. И, обхватив себя руками, заявила: – Мадрид, картина итальянского художника, изображающая блаженного Августина, герб Жанны д’Арк и, наконец, этот самый тетраморф – что бы это могло значить? И, застрочив по клавишам ноутбука, стала комбинировать эти понятия в поисковике на разный лад. Барбара взяла открытку и, поднеся ее к глазам, принялась тщательно изучать. – Уж да! То, что жутко умный профессор, специалист по религиозной символике в Гарварде выискивает при помощи своих бездонных знаний, современная молодежь в пять минут достанет из Интернета! Куда мир катится… Обе одновременно вскрикнули, и Лиза, посмотрев на Барбару, сказала? – Сначала вы! Та, дрожащей рукой продемонстрировав ей открытку, сказала: – Сейчас я принесу лупу! Вернувшись через минуту с большой старинной лупой, она направила ее на изображение тетраморфа. – Не все, как видите, можно вычислить при помощи Интернета! Вот, смотрите, человек в центре, или, по другой интерпретации, ангел, бык слева и лев справа держат в руках по книге. На книгах имеются какие-то неразличимые надписи, но если присмотреться, то у быка, то есть евангелиста Луки, можно обнаружить на книге витиеватые, сцепившиеся друг с другом буквы: «ML». Убедившись, что это именно так, Лиза похвалила Барбару за наблюдательность, а потом сказала: – Ну, и мне удалось кое-что обнаружить – как раз при помощи Интернета. Смотрите, что выдает поисковик, если задать комбинацию по-английски: «Мадрид», «Святой Августин», «Жанна д’Арк». Тетраморфа я забивать не стала, так как непонятно, кто из четырех евангелистов имеется в виду. Теперь мы знаем, что Лука. Кстати, любопытно, что, как и у Леонардо, имя тоже на «Л» – могли бы и сами догадаться! Смотря на экран, Барбара воскликнула: – Господи, да вы просто гений, милая моя! Как же я сама до этого не додумалась! Сент-Огюстен, то есть церковь Святого Августина тут, в Париже, недалеко от вокзала Сен-Лазар. И на площади около него – конная статуя Жанны д’Арк! И прямо неподалеку Rue de Madrid! Захлопывая ноутбук, Лиза почувствовала, что ее охватил охотничий азарт, и заявила: – Вы ведь знаете, как нам лучше всего туда добраться? * * * К величественной церкви Сент-Огюстен, расположенной на одноименной станции девятой линии метро, недалеко от рю де Мадрид, они прибыли во второй половине дня. Людей около церкви, не являвшейся одним из туристических магнитов, практически не было, только несколько вездесущих китайцев, делавших на фоне собора неизменные селфи. Пока они ехали в метро, Лиза при помощи мобильного Барбары (с которой они решили перейти наконец на «ты») собрала сведения о церкви и несколько приуныла. – Хоть и выглядит как монумент эпохи готики, на самом деле возведена в период Наполеона Третьего, в конце шестидесятых годов девятнадцатого века. Причем каркас церкви металлический, и она обложена камнем. А металлический купол высотой в восемьдесят метров самый большой в мире! Они подошли к конной статуе Жанны, огороженной остроконечной решеткой, и Барбара сказала: – Если бабушка что-то и спрятала сто лет назад в статуе, которая стояла и тогда, это нечто наверняка или уже найдено, или уничтожено, или рассыпалось в прах! Лиза, обойдя вокруг статуи, промолвила: – Нет, не думаю, что она спрятала что-то в статуе или в постаменте, тем более это каменная глыба. Ну, и под ним тоже вряд ли. Жанна и Мадрид – это своего рода указатели на церковь Святого Августина, потому что таких церквей по всему миру, конечно же, масса! Ведь и та, где находится фреска, изображенная на открытке, тоже церковь Августина! А эти два атрибута отсекают все прочие варианты: ведь Сент-Огюстен, связанный с Мадридом, то есть вон с той улицей, и Жанной, перед чьей статуей мы стоим, имеется только здесь, в Париже – в том же городе, где жила и творила ваша бабушка! Повернувшись лицом к собору, девушка, прямо чувствуя себя профессором Лэнгдоном, сказала: – Тетраморф – религиозный символ и теологический термин. Это прямое указание на то, что искать надо не около собора, а в нем! Она посмотрела на Барбару, а та, выбрасывая сигарету, заявила: – Ну и чего мы тогда, собственно, ждем? Внутри они поразились просторному высоченному центральному нефу, обрамленному ажурными, в два этажа, галереями-аркадами. – Но если она тут что-то и спрятала, то где? Церковь огромная, тут можно сто лет искать и ничего не найти! – Барбара была явно скептически настроена. Лиза просто ответила: – Нас приведет к нему тетраморф. Вернее, евангелист Лука. Ты заметила на фасаде изображения святых? Думаю, они не только снаружи, но и внутри. Кстати, мой французский, увы, плох. Ты не могла бы спросить, имеется ли у них тут изображение Луки? Барбара подошла к скучавшей пожилой даме, сидевшей за столиком и продававшей билеты на смотровую площадку, и через минуту, явно радостная, вернулась к девушке. – Лука есть, к примеру, вот на том витраже! Они устремились к нужному церковному окну, и Лиза заметила: – Внизу какая-то надпись… Не разберу, что именно, но, думаю, вряд ли ее сделала твоя бабка. Потому что, по информации в Интернете, витражи были изготовлены в то же время, что и сама церковь: твоя бабка тогда еще не родилась. Ее взгляд упал на каменную статую святого, замершего в нравоучительной позе в одной из ниш, и Лиза ринулась к нему. – Нет, не Лука! А спроси у нее, где у них тут статуи Луки! Еще через три минуты они поднимались наверх: немногочисленных туристов тянуло вверх, к куполу, на площадку с видом на Париж с высоты птичьего полета, а Лиза с Барбарой шагнули на истертые каменные плиты галереи, в которой они оказались единственными посетителями. Что было им только на руку. Статую Луки они обнаружили в другом крыле и, подойдя к ней, стали внимательно осматривать. – Кажется, все монолитное, – заявила, приуныв, Барбара. – И, вообще, «Мону Лизу» тут спрятать невозможно! Разве что под статуей имеется подземный ход, но статуя-то находится на втором этаже, а не внизу, то есть никакого подземного хода тут и в помине быть не может. Вероятно, ниша? Снова выйдя в Интернет, который в Сент-Огюстен работал с перебоями, Лиза пробормотала: – Ага, а вот это крайне интересно! И тотчас поделилась своим открытием с мадам. – Оказывается, у каждого евангелиста было не только свое животное-символ, но, к примеру, и своя сторона света. И Луке соответствует север! Она уставилась на Барбару и сказала: – Где тут север? Та развела руками, а Лиза, снова используя Интернет, нашла виртуальный компас и сказала, указывая в нужном направлении: – Ага, значит, север – вот здесь! И стала обшаривать пьедестал статуи евангелиста Луки, а потом перешла к смежной стене. Она долго не могла ничего нащупать, и когда она уже решила, что они ищут не у той статуи и в Сент-Огюстен, не исключено, имеется еще один Лука, ее пальцы наткнулись на трещину между пьедесталом и стеной, в которой явно что-то лежало. – Есть! – воскликнула она, подцепляя пальцами что-то внутри трещины, и в этот момент в галерее появилась группка китайцев. Лизе показалось, что это те самые, которые недавно устроили тарарам в Лувре, позируя около «Моны Лизы». Как же давно это было – хотя, нет, только позавчера… Словно в прошлой жизни. Барбара ринулась к азиатской молодежи, изображая типичную пожилую француженку: что-то беспрерывно стрекоча и бурно жестикулируя, она буквально вытолкала любителей селфи в соседний коридор.