Судья Ди развернул свиток и расстелил его на столе перед настоятелем. — Насколько я понимаю, это последняя картина, нарисованная Нефритовым Зерцалом? — Да. После обеда мы выпили с ним здесь по чашке чая. Потом он отпустил меня, сказав, что хотел бы заняться живописью. Бедное животное сидело на этом резном боковом столике из эбенового дерева. Я немедленно откланялся, потому что знал, что Нефритовое Зерцало в такие моменты предпочитает одиночество. Уходя, я видел, как он расстилает на столе чистый... Вдруг судья выпрямился и ударил кулаком по столу. — Ты лжешь! — вскричал он. Настоятель сжался в комок. Он открыл рот, но судья заорал: — Взгляни на эту картину, последнее творение великого и благородного человека, которого ты самым мерзким образом убил, положив яд черной белены ему в чай здесь, в библиотеке, после обеда! Он быстро перегнулся через стол и указал на картину. — Ты хочешь меня убедить, что за один час можно нарисовать такую сложную вещь ? Посмотри, как тщательно выписана кошачья шерстка, сколь искусно передана резьба на столе! На это у него ушло не менее двух часов. Ты лжешь, когда утверждаешь, что он приступил к работе только после того, как ты вышел от него. Он нарисовал это утром, до обеда! — Не смейте так говорить! — рассерженно отвечал настоятель. — Мой предшественник был искусным художником. Всякому известно, что он работал очень быстро. Я не... — Тебе не удастся меня провести! — оборвал его судья. — Этот кот сослужил своему хозяину последнюю службу. Именно кот подтверждает, что ты лжешь. Взгляни на его глаза! Разве ты не видишь, что зрачки у него широко открыты? Если бы настоятель рисовал животное в полдень, да еще в этой ярко освещенной комнате, то на месте зрачков у кота были бы только узкие щелочки! Худое тело настоятеля передернулось. Вытаращенными глазами он уставился на лежавшую перед ним картину. Потом провел рукой по лицу. Взглянув в гневное лицо судьи, он произнес каким-то деревянным голосом: — Я хочу сделать заявление перед наставником Сунь Мином. — Как тебе будет угодно, — холодно ответил судья Ди. Он свернул свиток и положил его за пазуху. Настоятель повел их к широкой каменной лестнице. Уже внизу, тем же странным тоном, он заметил: — Буря закончилась. Мы можем пройти через двор. Вчетвером они пересекли мокрый и пустой центральный двор, усыпанный разбитой черепицей. Судья Ди с настоятелем шли впереди, Дао Гань и Цзун Ли следовали за ними. Истинная Мудрость направился в здание к западу от храма и отворил дверь в углу двора. Через нее они вошли в узкий проход, миновав который, оказались прямо перед дверями трапезной. Когда они приблизились к ведущей в юго-западную башню винтовой лестнице, сверху донесся зычный голос: — Что вы здесь делаете в столь поздний час? Там стоял Сунь Мин с зажженным фонарем в руке. Судья Ди серьезно сказал: — Настоятель хочет дать показания, господин. Он выразил желание, чтобы это произошло в вашем присутствии. Наставник Сунь поднял фонарь и удивленно посмотрел на настоятеля. Потом проговорил, обращаясь к нему: — Пройдемте ко мне в библиотеку, мой друг. Нельзя же давать показания здесь, на сквозняке! — Обернувшись к судье, он спросил: — А присутствие двух других необходимо? — Боюсь, что да, господин. Это важные свидетели. — В таком случае, возьмите лучше мой фонарь, — сказал Сунь и передал судье фонарь. — Я хорошо знаю дорогу. Он начал подниматься по лестнице. За ним поочередно следовали настоятель, судья Ди, Дао Гань и Цзун. Судья почувствовал, что ноги у него словно свинцом налиты. Винтовой лестнице, казалось, не будет конца. Наконец они поднялись на самый верх. Судья Ди поднял фонарь и увидел, что Сунь Мин стоит на площадке перед библиотекой. Настоятель шел за наставником по пятам. И когда голова судьи Ди оказалась вровень с верхней площадкой, он услышал, как Сунь сказал настоятелю: — А сейчас будь осторожен! — И вдруг закричал: — Держись же! Одновременно раздался сдавленный крик. Потом из темноты далеко снизу донесся отвратительный стук упавшего тела. Глава 15 Судья Ди мгновенно остановился, держа фонарь высоко над головой. Сунь Мин, лицо которого покрыла смертельная бледность, схватил судью за руку. Хриплым голосом он выдавил из себя: — Бедняга, наверное, пытался ухватиться за несуществующий парапет! Он отпустил руку судьи и вытер испарину со лба. — Спустись вниз и проверь! — приказал судья Дао Ганю и, повернувшись к Сунь Мину, бросил: — Он, несомненно, погиб. Пройдемте к вам, господин! Они вдвоем вошли в библиотеку. Цзун Ли отправился вниз следом за Дао Ганем. — Вот бедолага! — сказал Сунь, присаживаясь к столу. — Так в чем, собственно, дело, Ди? Судья Ди уселся на стул напротив. Он ощущал в ногах дрожь от усталости. Достав из-за пазухи свернутую картину, он положил ее на стол и сказал: — Я посетил склеп и видел там несколько рисунков кота, сделанных прежним настоятелем — Нефритовым Зерцалом. Я обратил внимание, с какой тщательностью все они были выполнены. На одном из рисунков зрачки кота были изображены в виде узких щелочек: очевидно, настоятель рисовал его в полдень. И тогда я вспомнил, что на той, последней картине, которую вы мне показывали в храме, зрачки глаз расширены. Это подтвердило мое подозрение, что данная картина была нарисована не в полдень, как это утверждал Истинная Мудрость, а ранним утром, когда солнце неяркое и не бьет в глаза. Он развернул свиток и указал на кошачьи глаза. — Никак не могу понять, к чему ты клонишь, Ди! — раздраженно произнес Сунь. — Какое отношение это имеет к смерти Нефритового Зерцала? Заверяю тебя, я лично при этом присутствовал и был свидетелем того, как он мирно отошел в мир иной, и... — Позвольте, я все вам объясню, господин, — почтительно прервал его судья Ди и рассказал Суню о том, что старый настоятель в письме к доктору Цзуну упоминал о черной белене и что симптомы отравления ею в точности совпадают с поведением настоятеля в последние часы его жизни. Потом с некоторой неуверенностью добавил: — Осмелюсь признаться, господин, меня не раз поражало, почему даосские тексты всегда написаны необычайно туманным и двусмысленным языком. Можно предположить, что последняя проповедь старого настоятеля на самом деле представляла собой беспорядочную смесь из разных пришедших ему на ум религиозных идей. Чтобы придать им ясности, потребовался комментарий верховного настоятеля. Я полагаю, что он выбрал из проповеди настоятеля некоторые мистические формулы и попытался дать им разумное толкование, или же он... Судья не закончил фразы и с беспокойством взглянул на наставника Суня. Сунь выглядел совершенно растерянным. Он даже не попытался высказаться в защиту даосских текстов. Он сидел молча, покачивая своей большой головой. Судья продолжал: — Истинная Мудрость подсыпал в чай Нефритовому Зерцалу солидную дозу яда, когда они были вместе в библиотеке. К тому времени картина настоятеля была уже почти закончена. Старец работал над ней все утро, нарисовав вначале самого кота, а потом добавил фон и выписал детали. К моменту, когда он прервал работу, ему оставалось нарисовать только листья бамбука. После того как он выпил отравленный чай, Истинная Мудрость вышел из комнаты и сообщил двум монахам, дожидавшимся настоятеля снаружи, что того не следует беспокоить, потому что он приступил к работе над картиной. Вскоре под действием яда настоятель пришел в состояние крайнего возбуждения и начал напевать даосские гимны, а затем и разговаривать с самим собой. Вне всяких сомнений, он посчитал, что на него снизошло откровение. Ему и в голову не пришло, что его отравили. И обратите внимание, господин, он даже не обмолвился, что это его последняя проповедь или же что, закончив ее, он собирается отойти в мир иной. Для этого у него не было никаких оснований. Он просто желал передать своим последователям откровение, ниспосланное ему Небом. Потом он откинулся на спинку кресла, желая немного отдохнуть после продолжительного наставления, и внезапно скончался, как счастливый, безмятежный человек. — Всемогущее Небо! — воскликнул Сунь.— Похоже, ты прав, Ди! Но зачем этому дурню потребовалось убивать Нефритовое Зерцало? И почему он настаивал, чтобы признание было сделано в моем присутствии? — Мне кажется, — отвечал судья Ди, — что Истинная Мудрость совершил какое-то мерзкое преступление и, опасаясь, что об этом стало известно старому настоятелю, решил избавиться от него. В последнем письме к доктору Цзуну Нефритовое Зерцало высказывал подозрение, что девушек, прибывавших сюда для принятия монашеских обетов, заставляют творить какие-то непристойности. Если бы об этом узнали, то, разумеется, с карьерой Истинной Мудрости было бы покончено. Сунь устало потер глаза. — Непристойности! — пробормотал он. — Наверное, этот идиот занялся черной магией, в которой для некоторых ритуалов требуются женщины. О, Святейшее Небо! Я тоже несу за это ответственность, Ди! Мне не следовало торчать безвылазно в своей библиотеке. Нужно было внимательно наблюдать за всем, что здесь творится. И Нефритовое Зерцало по-своему тоже в этом виновен. Почему он сразу не сообщил мне о своих подозрениях? Мне даже и в голову не могло прийти... Он не закончил фразы. Судья Ди продолжал: — Мне кажется, что Истинная Мудрость вместе с негодяем, именующим себя Мо Модэ, причастен к смертям трех девушек, умерших здесь в прошлом году. Должно быть, их, как и тех, кто прибывал сюда до кончины старого настоятеля, принудили принять участие в омерзительных тайных ритуалах. И сейчас, под видом члена труппы Куаня, Мо Модэ снова прибыл в этот монастырь. Вероятно, Мо угрожал настоятелю и пытался его шантажировать. Я заметил, что он боится Мо. Да еще, когда Цзун Ли публично намекнул на то, что старому настоятелю кто-то помог умереть, Истинная Мудрость пришел в отчаяние. Когда по завершении трапезы он увидел, что Цзун Ли беседует со мной, и сразу после этого узнал о моем намерении посетить склеп, он подумал, что я хочу начать расследование. Он запаниковал и решил меня убить. Он нанес мне сзади удар по голове, но, прежде чем потерять сознание, я ощутил специфический запах благовоний, которые он воскуривает у себя в спальне. Обычно этот запах не ощущается, когда находишься в помещении, где их жгут, но на меня пахнуло из складок его рукава, когда он поднял руку, чтоб нанести удар. Позднее он шпионил за мной, подслушивал мои разговоры с помощником, и я снова почувствовал этот запах, когда он скрылся бегством. Очевидно, он совершенно потерял голову от страха. Сунь Мин удрученно кивнул. По прошествии некоторого времени он спросил: — Но почему же он настаивал на том, чтобы давать показания в моем присутствии? Если настоятель рассчитывал, что я буду его защищать, то, значит, он был еще большим дураком, чем я полагал! — Прежде чем ответить на ваш вопрос, господин, я хотел бы спросить, знал ли Истинная Мудрость о том, что балюстрада сломана? — поинтересовался судья Ди. — Конечно же знал! — ответил Сунь. — Я сам потребовал от него заняться ремонтом. Нужно воздать ему должное: он был достаточно исполнителен. — В таком случае, — заметил судья Ди, — он совершил самоубийство. — Чепуха! Я сам видел, как он пытался опереться о парапет. — Истинная Мудрость надул и вас, и меня, — сказал судья. — Учтите, он не мог знать, что встретит вас внизу, у лестницы. Он думал, что вы находитесь в своих покоях. Но он и не собирался давать никаких показаний. Ему просто нужно было подняться сюда, ибо он знал, что участь его предрешена, а это было лучшее место, где он мог покончить с собой, прежде чем я бы его арестовал. Он попытался представить это как несчастный случай, чтобы спасти свою репутацию, а также в интересах своей семьи. Ведь теперь мы уже не сможем с полной уверенностью утверждать, какую именно роль он сыграл в происшедших здесь событиях. Правда, ваше неожиданное появление ни в коей мере не помешало ему осуществить свой замысел. Вошли Дао Гань и Цзун Ли. — Он свернул себе шею, ваша честь, — мрачно сообщил помощник. — Должно быть, скончался мгновенно. Я велел старосте перенести тело в притвор храма и оставить там до официального погребения. Я объяснил ему, что это был несчастный случай. — Обернувшись к Суню, он добавил: — Староста желает поговорить с вами, господин. Судья Ди поднялся и сказал Суню: — Давайте пока придерживаться версии о несчастном случае. Возможно, вы будете настолько любезны, чтобы дать старосте указания принять необходимые меры к погребению. Я полагаю, что обо всем этом нужно незамедлительно уведомить верховного настоятеля в столице. — Утром мы направим к нему гонца, — пообещал Сунь. — Нам нужно получить рекомендации относительно преемника. А до получения ответа всеми делами здесь может заправлять староста.