– Нет, – твердо сказал Президент. – Бегать не буду! Судя по всему – бежать мне некуда. – Ну, вот и хорошо. Через минуту выходим. В туалет по-маленькому позывов нет? – Что? – не понял, вздрогнул «Первый». Который был не здесь, был – там. – Я говорю: пописать не желаете на дорожку? В костер. По-пионерски. Потому как лес – это наше богатство. Народное. Так что давайте, рассупонивайтесь и присоединяйтесь. Нам пожары за спиной ни к чему. И Президент стал расстегивать штаны. И, встав и широко расставив ноги, стал поливать и гасить. И угли шипели, затухали, и от них поднимался белый пар. Как тогда, в далеком детстве, где были пионерские отряды, сборы дружины, горны с барабанами и не было приятелей, которые пуляют в тебя крылатыми ракетами класса «Земля – Земля». – Ну всё – ходу! Время пошло! Портянки не забудьте как следует намотать. Привалов у нас не будет! Ни одного… * * * Сухой, как водится в армии, доклад. По существу. – Пуск прошел успешно. В штатном режиме. Цель поражена. Слава богу!.. Если, конечно, правильно в таких делах бога поминать. Тут скорее его антипода надо, который с рогами, копытами и серой пахнет. – Немедленно высылайте на место поисковую группу. Осмотрите, переверните там всё. Соберите и привезите все фрагменты сюда. Всё, что найдете, до последней соринки! – Группа уже вылетела. Сорок минут назад… * * * Электричка. Народ на скамейках. Кто дремлет, кто в окно смотрит, кто семечки лузгает, кто в телефон носом уткнулся. Вагон мотает на стрелках, и все дружно клонятся то в одну, то в другую сторону. Как ваньки-встаньки. Прошел полицейский, вяло всматриваясь в лица. Выискивая и опознавая беглых преступников с ориентировок, но больше гастарбайтеров из ближнего зарубежья, которые без регистрации. Потому что от беглого бандита можно перо в бок получить, а с гастарбайтера пару тысяч снять. Как с куста. Но нет гастарбайтеров. «Пустой» вагон, бесперспективный – одни только местные морды. Прошел полицейский. На мгновенье цепким взглядом за мужика в бороде и усах зацепился. Который на него взглянул. Что-то было в нем знакомое, узнаваемое. Что-то такое… Но нет, не вспомнить… Да и не охота с ним возиться, вдруг там, впереди, азиатские работники притаились? – Зря вы! – Что? – В гляделки с представителями органов правопорядка играете. Я же предупреждал! А ну как бы он вами всерьез заинтересовался? Спите лучше. Ну или в окно смотрите. Как все. – А чего мы на поезде не поехали? Зачем нам эти электрички? – Затем, что там, откуда мы прибыли, следопыты носом землю на полметра вглубь взрыли, всё обшарили, перещупали, перенюхали и ничего не нашли. Костер – нашли. Обломки телефона. Обрывки провода. Сообразили, что к чему, потому что не трудно одно с другим связать. И теперь, расширяя зону поиска, на все вокзалы и во все аэропорты усиленные наряды послали. Своими людьми усиленные, которые знают, кого искать. В том числе телохранителями вашими, которые вас как облупленного знают, от которых за клееными волосами не спрятаться, потому что они даже по запаху!.. А электрички… здесь народа как в консервной банке, и потому затеряться легче… Так что не лежать нам на полочке на матрасике, а сидеть на жестких скамеечках придется. Сейчас до конечной доедем, а там через полтора часа следующая электричка, которая в другой Регион перепрыгнет. Так что спите. Ну, или делайте вид, что спите. Нам теперь высовываться нельзя. Нам жить, как тараканам под плинтусом… – Ну, ты скажешь. – Так и скажу. Сидеть и не шуршать. А то нас – тапочкой. Одной, которой с неба уже чуть не прихлопнули. Откинулись. Затихли. И точно – задремали. Президент – задремал. Потому что спутник его позволить себе спать не мог. Ему «объект» охранять и от ворогов защищать. Ему спать не придется, хоть трое суток ехать. Остановка. Народ вышел-зашел. Еще одна. В вагон ввалилась веселая компания. Пошла по проходу разухабисто. Да не дошли, бухнулись на скамейки. – Эй, ты, подвинься, чего мослы разбросал! – А полегче нельзя?.. Не привык гражданин Михайлов, чтобы его так бесцеремонно. Не разобрался со сна. Забыл, кто он такой есть и кого при нем нет. Нет в нем опаски накоротке с народом общаться, потому что народ тот был всегда доброжелателен, позитивен, с рушниками, песнями и поцелуями. Да и не всегда народ, а иногда обряженная под простонародье массовка. – Ты чё, мужик? А?.. Борзый, да? «Мужик» быстро глянул. Неправильно глянул, вызывающе. Ну, а как еще мог Гарант на свой народ посмотреть, как не свысока, как не с высоты своего заоблачного трона? Профессия – она въедается. – Слышь, чего молчишь-то? А он и молчал. Заговорил сосед. На понятном им языке. Привстал, зыркнул остро, узнаваемо, как бритвой по лицам провел. Плечиками дернул. Губки в кривую ухмылку свел. Пальчиками растопыренными поиграл. – Здоров, братаны! Вы чего? Вы – кого? Своих не признаете? Это же кореш Сивого. Знаете такого? Нет?.. Да вы чё, я с ним пять лет на Минусинской зоне чалился. Да его тут каждая собака!.. Сивый. Погоняло у него такое. Конкретный пацан. Ну, или вы не в теме… Притихли братаны. Присматриваются. Вроде свой. По манере, по базару. По всему. В доску! – А чего он?.. – Он-то? Бухой он со вчера. В полном отрубоне. Себя не помнит! Башка – что твой барабан. Бах – и ушки в трубочку! А вы по нему ручками стучать. Он же на нервах весь. Как, блин, струнка натянутая – сильней тронь – надвое лопнет. Ну, понимать же должны, понятия иметь… – А-а. Тогда, конечно! Ты это, звиняй, если что. Мы же не знали! – Эй, братаны, нате вот. Нам больше нельзя. Нам хватит. Не доедем… Вытащил из-за пазухи початую литровку водки. Специально для того приготовленную. Братаны оживились. – Давай, пацаны. Нормально всё. Сивого увидите – привет от кореша его Фартового передайте, который на одних нарах с ним «пятак» тянул. Пошла веселая компания с литром водки. – Вы чего? – тихо спросил «кореш». – Я же просил! Вы чего себе и мне приключений ищете? На все места? Держите себя в рамочках, это вам не саммит в Европе, здесь быстро отскочит! Без всяких голосований. Учитесь общаться с народом. Со своим. – Это народ?! – Народ! У нас треть населения через зону прошло, как через курсы повышения квалификации. Это в Москве все «по-аглицки» шпарят, а здесь на совсем другом наречии. А вы как… не свой. И не надо этих взглядов. Я же говорил – не любят их, как вызов воспринимают, как перчатку в лицо! Ваш интерес там, за окном. Туда смотрите. А то греха не оберемся. – Не учите меня жить!.. – Лучше я, чем они. У них учеба проще будет и доходчивей. Только по итогам ее можно в больничку загреметь, под капельницу. А нам туда нельзя! Очень вас прошу: не надо с людьми бодаться – много их, ни один лоб не выдержит! Даже ваш… Народ – он какой есть. И всегда прав. Потому, что основа основ. Случись что, вы этих пацанов живо забреете, автомат в руки всучите и на «передок» бросите. И они любого ворога в клочья… По тем же понятиям! Как раньше, как всегда было. А чиновники ваши гладкие да с языками в тылу, в ташкентах будут сидеть жировать, победы дожидаясь. Так что царство ваше на таких вот ребятках держится, которые от сохи и зоны. Может, это вас с ними хоть как-то смирит… – А ты где научился так говорить? С ними? – Там, где теперь меня нет. Где так учили, что переучиваться не пришлось. Ну, и жизнь дальше подсказала. Обухом – по голове. Такие университеты, что не дай никому! Всё, давайте спать… Идет электричка, стучат колеса, качаются пассажиры. Среди них два неприметных в ватниках мужика. Видно, со смены едут. Один «спит» вполглаза, другой в окно смотрит. На пейзаж. Который – его страна. Его… Страна… * * * – Вам в туалет. Вон в тот. Общественный. – Зачем? Я пока не хочу. – Затем, что надо. Пора менять прикид. Места пошли цивилизованные, где ватники на себя лишнее внимание обращают. Займете крайнюю кабинку. Переоденетесь. Дождетесь, когда все, кто там с вами был, уйдут. Дверцы слушайте, которые хлопать будут. Тут лучше лишнего пересидеть, чем раньше времени высунуться… Если кто-то засядет в одной из кабинок надолго – переодевание отменятся. Просто выходите. И кнопку слива нажать не забудьте. Понятно? Кивнул. – Старую одежду положите в два пакета. Один бросьте в урну на выходе. Другой – где-нибудь подальше. Будете выходить, лицо опустите или рукой прикройте. Камер я не заметил, но на всякий случай. Я буду снаружи вас страховать.