– Штанишки спустите. До коленок. – Ну ты, падла! Я тебя ж на куски. После. То будет после. А не теперь… Резануть ремешок. Сдернуть штаны. И то, что под ними. – Что ты хочешь делать? Ну вот, уже и тревога в голосе зазвучала. А то грозил, пугал. Не смог верно оценить ситуацию. Что за люди – не умеют слушать, им видеть надо. Не спеша вытащить, натянуть на руки медицинские перчатки. – Ты что задумал? Что?!.. – Немножко подправить вашу анатомию. Убрать излишки. Что-то мне подсказывает, что обрезание ушей вы переживете. Да и зачем они вам? Там и пластмасски можно поставить, ну, или волосы отпустить. А сей предмет, он незаменим. Вы расслабьтесь, расслабьтесь, чтобы операция прошла без эксцессов. И тампончик приготовьте. Нате, держите. – Ты что творишь, гад?! Да я тебя собственными руками!.. – Больной, не шумите. Не мешайте работать. Дело это тонкое, можно промахнуться и лишнего отхватить. Из того, что уже не пришить. Приготовьтесь. Сейчас будет чуть-чуть больно. Что-то такое нащупать. Ухватить. Оттянуть. Натянуть. И чиркнуть бритвой. Раз – и готово. «Пациент» взвыл. Не от боли, боль еще не пришла. От понимания. – Тампон! Ткнул в рану вату с бинтом. – Не отпускайте. Там много кровеносных сосудов. Поднять, подержать перед глазами, поболтать туда-сюда обрезком. Сказать: – Хочу информировать, что срок хранения этого кусочка, если не в холодильнике или термосе, если при комнатной температуре – пара-тройка часов. Потом он закисает, как любое мясо. И его останется только выбросить. В непищевые отходы. И даже если его успеть пришить, не факт, что он приживется и будет функционировать как прежде. Скорее всего, не будет. Но хотя бы так – для декорации. Обалдевший, полуконтуженный «пациент» зачарованно наблюдал за болтающимся перед его глазами обрезком. Его – обрезком. – Это я к тому, что вам надо спешить. Если не хотите опоздать! Поэтому вы теперь позвоните своим людям и поторопите их. Чтобы они не тормозили. Я тоже задерживаться не буду, потому что понимаю… Передам посылку, а после, минут через тридцать, отпущу вас. С богом. Может, вы еще успеете выручить свой кусочек. Если быстро побежите. Вы слышите меня? Закивал лихорадочно. Посмотрел с надеждой, где-то даже заискивающе. – Вы точно… Ты знаешь? Уверен? – Конечно. Я медицинскую литературу почитал. Часа полтора у вас есть точно. – Так что же ты тогда… – Что я? – Какого хрена стоишь?! Поехали, поехали! Дави на газ! Гони! Под светофоры гони! По встречке! Гони!.. – А звонок? Вашим нукерам. Чтобы предупредить. – Я позвоню. Я по дороге позвоню. Давай, поехали! Я тебе самую короткую дорогу покажу! Конечно, покажет. И позвонит. И поторопит. Как наиболее заинтересованное в сроках доставки посылки лицо. Потому что стимул. Потому что мясные обрезки долго вне холодильника не хранятся. * * * А дальше было так…. В приемную Очень Большого Начальника ворвался какой-то человек. Всклокоченный. С выпученными глазами. Придерживающий что-то между ног. Какую-то тряпку. За ним, за его спиной, толпились испуганные охранники. С порога без «здрасьте» и «до свидания» крикнул секретарше: – Где она?! Где?! Куда ты ее дела?! – Что? – Посылку! Идиотка! Которую только что!.. Где она?! – У Сергея Ивановича. Я ее отнесла, как просили. Странный человек, чем-то напоминающий помощника шефа, ринулся к двери. – Нельзя! – крикнула, преградила ему дорогу своим роскошным телом секретарша. – Сергей Иванович никого не принимает. Он занят! Приходите завтра! – Завтра?! У-у! Дура! – взвыл человек и отбросил секретаршу в сторону. Как кеглю. Рванул на себя дверь. Сергей Иванович только-только прочитал письмо. И теперь пребывал в легкой прострации. А тут еще кто-то, без стука и приглашения, ввалился в кабинет. Кажется, это был его доверенный Помощник. – Очень хорошо, что вы пришли, Евгений Петрович. Мне надо с вами посоветоваться по одному вопросу… Но Помощник его не слушал. И не слышал. Он встал, замер у порога, напряженно оглядываясь по сторонам. Заорал: – Где она? Где?! Черт вас всех раздери! – Что? – не понял хозяин кабинета. – Шкатулка! Шкатулка где? Мать вашу! Очень Большой Начальник начал приходить в себя. – Вы что, Евгений Петрович, себе позволяете? Как вы смели? – Да пошел ты! – рыкнул Евгений Петрович. – На хрен! Пошел! На хрен! Вприпрыжку! Шкатулка где? – Эта? – обалдело спросил Большой Начальник, указывая на шкатулку. – Что?.. Да!.. Эта!.. Она!.. Глаза у Евгения Петровича восторженно заблестели. – Она! Она! Она!.. – повторил он несколько раз, как молитву. И в голосе его звучала большая человеческая радость. – Дайте ее сюда!.. Мне!.. Скорее!.. Подбежал, как-то неуклюже, косолапя, вразвалочку, держа руку внизу живота. Схватил!.. Откинул крышку! Громко, проникновенно и торжественно зазвучал гимн «Боже, Царя храни…». – Послушайте, что здесь происходит? – повысил голос до грозных нот Очень Большой Начальник. – Объясните, наконец, ваше поведение. – Заткнись, не до тебя! – ответил Евгений Петрович. Сунул пальцы в шкатулку и что-то такое вытащил. Что-то длинное, болтающееся и сморщенное. Крикнул торжествующе: – Вот он! Вот!.. Мой!.. – Но вдруг изменился в лице. Спросил беспокойно, с какой-то необыкновенной тревогой: – А время? Который теперь час? – Что? – Время? Время скажи! Быстро! Не тупи! – Без десяти пять. – Что?! Пять?.. Уже пять? Без десяти?! – Заметался по кабинету с безумным взором. Забормотал тревожно: – Можно не успеть… Не успеть!.. Если не успеть… Он может затухнуть! Надо скорее… Повернулся и быстро, переваливаясь, побежал назад к двери. Сжимая что-то, что было в шкатулке, в кулаке. – Евгений Петрович! – громко крикнул вдогонку Большой Начальник. Тот вдруг остановился, замер на мгновенье в дверях. – Что? Что с вами происходит? Объясните наконец? – Со мной?.. Со мной полбеды, – зловеще сообщил Евгений Петрович. – А вам он обещал отрезать всё! – чиркнул ладонью в воздухе, как бритвой. – Начисто!.. Всё и под самый корешок! И отрежет, будьте покойны. Вот в эту шкатулку положит и жене подарит! Потому что он такой. – И вдруг злобно ощерился и страшно, отчаянно, взахлеб захохотал. После чего выскользнул за дверь, держа перед собой в вытянутой руке, как знамя, крепко сжатый кулак… * * *