Какой такой? Что они знают? А что нет? Могли они свести информацию с камер слежения в полицейском участке и эту? Правда, там, в участке он в объективы не лез, всегда лицо прикрывал. И грим… Разные у него были лица здесь и там. Где он еще мог засветиться? В доме, где содержался Драматург? Но там все диски изъяты. Вряд ли они устанавливали дополнительные скрытые камеры. Зачем? Они же никого не ждали. Где еще он мог личиком мелькнуть?.. Вроде нигде. Потому что всегда был с чужим лицом, или в маске, или в шапочке. Вот только здесь. Здесь повязки на нем нет. Сняли. Здесь они могли рассмотреть его во всех подробностях. – Так кто ты? – Прохожий. – И куда шел? – Мимо. Тупой разговор. Но им главное его разговорить, размять для главных вопросов. Потому, что самые трудные для допросов – это «молчуны». Тот, кто говорит, тот может проговориться. Семушкин повернулся, что-то сказал негромко. Что-то про фотографа. И про дополнительный свет. А вот это плохо. Никуда не годно! Фотографа допускать сюда нельзя! Одно дело камеры наблюдения, где за мутью и полосами лица не разглядеть. И совсем другое – хорошая цифра. Добротную цифру можно запустить в программы опознавания и такого накрутить… Что делать? Потому что надо что-то делать. Надо! Он не фотомодель, чтобы позировать неизвестно кому. Точнее известно – кому. Ринуться в драку и… погибнуть? Один хрен – они его после отфоткают еще тепленького, еще до «маски смерти» и глазки, пока те не высохли, откроют. И будет он живее всех живых. Нет, не вариант. А что тогда? Что? Что может препятствовать съемке? Только отсутствие фотогеничности. Вот! Что они будут фотографировать, если фотографировать нечего?! Тогда надо пойти на обострение… Сыграть. Так, чтобы они ничего не заподозрили. Обвести всех злым взглядом. – Вы зачем меня сюда? Падлы! Глянули удивленно. Кого выбрать? По логике – капитана. Который ударил. – Зачем ты меня по горлу? Сволочь… Вдруг резко кинуться к нему, дотянуться, ударить по лицу. Вскользь. И тут же получить инстинктивный ответ. Потому что когда тебя в морду, то и ты – в морду. Найти рожей кулак, отлететь от удара назад. По правильной траектории. Повернуться чуть, впечататься мордой в пол. И проехать физиономией по шершавому бетону, сдирая кожу. Всё очень аргументированно. И понятно. – Ты чего его? – Да я не сильно. Так, толкнул чуток! – Ни хрена чуток! Чуть не грохнул. Раньше времени. Повернули, посмотрели. Да… полрожи в клочья! Кровь, царапины, лохмотья кожи. Может, раны и неглубокие, но очень эффектные. Ну, как такого фотографировать, когда лица не видать? Какое тут портфолио… – Скажите, пусть перекись принесут! Перекись – это плохо. Значит, бинтовать его не собираются. Значит, хотят промыть, припудрить и всё-таки фотосессию провести. Не удался фокус. Хотя время выгадал. Сразу кровь не остановится, на это и час уйти может… И теперь надо искать какой-то другой выход. Какой? Может быть, сбежать? Или умереть. Но желательно так – чтобы без следа. Чтобы уйти инкогнито. Как у них принято. Осмотреться. Правильно осмотреться. Как учили. По сантиметрам, по часовой стрелке, замечая каждую мелочь. Бетонный пол. Стена. Тоже бетонная. Бетон капитальный, такой не расковыряешь. Дальше, дальше…Окон нет. Совсем. Это плохо. Это может означать, что помещение расположено ниже уровня земли. Как проверить?.. Смотреть, внимательно смотреть. Вон угол, и там пятно. Какое? Плесень… А если плесень, то вряд ли это верхний этаж. И воздух… Тяжелый воздух. Вдохнуть. Выдохнуть. Прислушаться к ощущениям. Спертый воздух с повышенной влажностью. Значит, точно подвал. Самый худший расклад! Окно, которого нет, – не выбить. Стену, которая могла быть из пеноблоков, – не проломить. Из коридора, если умудриться туда выбраться, выхода, дай бог, два. Все остальные помещения, куда можно было бы ввалиться, такие же бетонные мешки. В любой тюрьме положение менее кислое, потому что там – ворота, окна, решетки, которые можно перепилить или выбить, одеяла и простыни, из которых можно скрутить веревку, крыши, по которым можно бежать. Там есть варианты, хотя и не простые. Здесь – нет. Здесь, скорее всего, единственный ход наверх, который охраняется. С помещением пока всё. Теперь люди. Во что одеты? Что имеют при себе? Вот этот… Пиджачок, но какой-то не очень симметричный. Одно плечо как-то чуть больше другого. Значит, в подмышке пистолет. Ну или как минимум кобура. Вон тот, в камуфляже, с автоматом, с кобурой на боку, в «разгрузке». Прямо Рэмбо какой-то. Он что, с передовой? За каким в «разгрузке»-то? Или он в тыл к противнику собрался? Вот прямо теперь. Или «разгрузка» пустая? Для форса?.. Нет, кармашки оттопыриваются. Может, его с поста сняли? Или с караула, где он в полной выкладке?.. Прикинуть, присмотреться. Стоит довольно напряженно. Давит на него «разгрузка», к земле жмет. С пустой бы он стоял по-другому – вольнее. Выходит, полна «коробочка»! И что-то в ней есть. Что? Хочется надеяться – не слесарный набор с гвоздиками и пассатижами. Смотрим. Вспоминаем, что там вообще бывает? Прикидываем по размерам, по объемам карманов. Здесь, судя по всему, медицинская аптечка для оказания первой помощи. Там нож. Больше нечему. Вон он углом сквозь ткань выпирает. Сигнальная ракета. Это хорошо, это может пригодиться. А этот кругленький кармашек? Хм!.. Неужели?.. Зачем? Зачем ему таскать на себе гранату? Потому что похоже, очень похоже, что это она и есть. Граната. В «разгрузке». Граната? Это сильно меняет ситуацию. Потому что граната в замкнутом помещении бетонного бункера – это сильно. Это такой ба-бах! Здесь каждый осколок, как мячик, от стен отскакивать будет, перечеркивая жизни людей. Только надо проверить, надо убедиться, чтобы не нарваться на какой-нибудь киндер-сюрприз, купленный для ребенка и сунутый до поры в «разгрузку». Тогда это будет точно сюрприз! Еще раз глянуть. Внимательно. Может, там насечка сквозь ткань проступит. Или… Смотрим. Смотрим. Нет, граната. Она, родимая. Потому что ткань натянута. Не так, как если бы пластмассовая игрушка. И размеры, размеры совпадают. Граната!.. А раз так… То, может быть, весь сценарий закрутить вокруг нее? Это шанс. Мизерный, но шанс. Как минимум, всех их можно одним махом. Вместе с собой! Потому что они его видели! И потому, что не так обидно. Но даже это – вторично. Даже если не всех. Но можно «стереть» лицо. Гарантированно. Если рвануть прямо перед глазами. Тогда никакого опознания, тогда месиво из костей, зубов и мяса – ни один патологоанатом портрет не восстановит. Это выход. Это идеальный выход! Было лицо, да всё вышло. Через затылок! Это выход и… легкий уход! Потому что никаких шансов. А если это «лимонка», если Ф-1, то шансов нет ни у кого! Тут такой ад, такой смерч из осколков, рикошетов и выбитого бетона будет, что представить страшно! И еще лицо, которое в этом случае не обезображено будет, а просто отсутствовать! Потому что головы не будет. Дырка будет. Им. От бублика! И это лучший вариант. Их всех возможных! И это решение… Окончательное?.. Или можно подумать, прикинуть еще? Если попробовать развить «тему»?.. Потому что не всё ли равно, где себя и их жизни лишить? Здесь или, к примеру, в коридоре? Рвануть гранату можно всегда успеть. Граната – она дура, она шансов не оставляет. А что, если так? Потому что коридор – это новые возможности. Какие?.. Хрен его знает, но новые. А приложиться к «лимонке» щечкой всегда успеется. Так может?.. Если подумать… Бетонный бункер… Шесть человек… Может, их?.. Нет, не получится. Ни единого шанса. Шесть человек. Шесть! Шесть бойцов! Ну, одного, двух. Ну, троих!.. Но четвертый, тем более пятый и уж точно шестой очухаются и уронят его рожей в пол. Не совладать с ними голыми руками! Только если оружие сыскать… Оглядеться, прикинуть, что можно использовать в качестве колюще-режущего инструмента. Смотрим. Смотрим… Ничего! У них тут даже стола нет. Даже табурета. Толкутся стоя или садятся прямо на бетон на мягкие «сидушки». Безнадега. И всё равно, всё равно. Что-то здесь должно быть. Что-то есть… Потому что всегда есть. Даже когда кажется, что нет! Смотрим. Смотрим… Дверь. Металлическая. С приваренной скобой вместо ручки. Такую не вырвешь, не своротишь. Может, какой-нибудь случайный гвоздь или саморез, который можно использовать как колющее оружие? Смотрим, по сантиметрам. По миллиметрам. Потому что всегда что-то находится! Одна стена. Другая. Третья… Нет ничего! Голый бетон. Только выключатель и лампа под потолком. И провод. Совсем ничего! Стоп! А провод? Но он же чем-то крепится к стене? И к потолку? Смотрим внимательно. Да – саморезы. Но наверняка небольшие, короткие и, главное, утопленные под шляпку. Их не вырвать, хоть все ногти обломай. Если только зубами – хрен на них, на эту эмаль с кариесом, покойнику хорошие зубы не нужны. Но нет, не допрыгнуть, не ухватить. А если провод дернуть? Сильно? Нет, ерунда, провод просто порвется, а саморез останется в стене… Просто порвется? Так? Ну да, порвется. Просто лопнет, а саморез останется в стене. Или на потолке. Саморез останется… Ну, хрен с ним! Пусть останется! Но провод… И… темнота. Потому что лампочек две, но провод один. Единственный. Тот, что идет от выключателя. И значит, станет темно. Как у негра в не лучшем месте. А в темноте шансы если не уравниваются, то появляются. В темноте стрелять они не будут. Потому что побоятся своих зацепить. И значит, фактор огнестрельного оружия уходит. Не работают пистолеты с автоматами! Что еще более уравнивает шансы. Ах, как хорошо, что провод проложен открытым способом, что его не утопили в штробу. Ах, как славно! Что еще дает темнота? Из тактического преимущества? Когда она наступит… Он будет готов к ней – они нет. И выходит, они растеряются. На какое-то время. Еще?.. И самое главное. Он умеет драться на ощупь. Его учили… Тренировали. Они сутками в темноте высиживали, выявляя запущенных в помещение противников – по шуршанию одежды, по стуку пульса, по урчанию желудка, по бульканью в кишках, по запаху изо рта. Вычисляли, «убивали» и получали зачеты. Их учили! А его противников – вряд ли. Эти – дневные бойцы. Им солнечный свет подавай или, в крайнем случае, фонарики и приборы ночного видения. А так, чтобы на ощупь… Вряд ли! Для этого особый навык должен быть. В темноте он их как питон, по одному, тихо подползая. Потому что они не будут ожидать, не будут готовы! Так?