Чтобы найти его стоящим рядом. Гребаные глаза, снова улыбающиеся мне. — Не знаю, куколка, — сказал он, и улыбка расплылась на его губах, — возможно, тебе не нравится, как я выгляжу… но, похоже, тебе нравится то, как я ощущаюсь. О боже мой. Хорошо. Мне нужно было не попасться на удочку. Мне нужно было хоть раз в жизни взять себя в руки. — О, приди в себя, — сказала я, притворяясь скучающим тоном. — Ощущаешься ты тоже не очень. Улыбка не дрогнула. Он слегка сократил расстояние между нами, его глаза были прикованы к моим, и мне потребовались все силы, чтобы не отвести взгляд. Чтобы не струсить. — Если я возьму свою руку, — сказал он, его рука медленно соскользнула по моему боку, — и суну ее тебе в трусики… на сколько ты хочешь поспорить, что эта сладкая маленькая киска будет приятной и влажной для меня? — Ты не посмеешь… — начала я, затем его большой палец надавил на мою промежность, заставляя воздух вырваться из моих губ. — Я не посмею? — спросил он, кончики его среднего и безымянного пальцев были в опасной близости от того, чтобы поиграть с материалом моих трусиков поверх штанов для йоги. — Хотя мне и не придется этого делать, — сказал он, скривив губы, — если ты признаешься в этом. Я с трудом сглотнула, одновременно возбужденная и напуганная тем, что он… видит меня насквозь. Но также и в абсолютном ужасе от перспективы признаться, что я была возбуждена. — Признаться в чем? — спросила я. — Признайся, что твоя киска мокрая от того, что я просто поцеловал тебя. Просто. Просто? Это было не просто. Я была почти уверена, что мир свернул со своей оси на время этого поцелуя. — Хотя можешь не говорить, второй вариант нравится мне больше, — сказал он, его рука скользнула к поясу моих штанов. Черт возьми. Хорошо. Мне нужно было все это прекратить. Потому что, если его рука залезет мне в штаны… Нет. Я не позволю себе думать об этом. Потому что, если мой разум отправится туда, я была почти уверена, что хотела бы, чтобы его рука отправилась, ну, туда. Я почувствовала, как мои щеки запылали, зная, что они становятся свекольно-красными. Мои глаза оторвались от его. Я могла бы это сказать. У меня был рот, как у моряка. Я могла бы выдавить из себя эти слова. Я просто не могла смотреть на него, пока делала это. Я почувствовала, что наклоняюсь вперед, слегка ударяясь лбом о его грудь. — Я мокрая от твоих поцелуев, — вырвалось у меня с сдавленным хрипом, но я выдавила это. Его рука соскользнула с моего пояса, и, к моему огромному облегчению, он не засмеялся. Он не ткнул меня в это носом. Он поднял руку вверх по моему позвоночнику, пока не остановился на затылке, задержавшись там на секунду, сжимая, а затем отпуская меня. — Хорошо. Давай сходим к Малликам. А потом он отстранился, и он двинулся к двери, даже не потрудившись посмотреть, следую ли я за ним. И, не имея особого выбора, я пошла за ним. — Эм, Брейкер, — попыталась я, добравшись до верхней площадки. — Да? — спросил он, двигаясь дальше. — У меня нет никакой обуви. Он резко повернул голову ко мне, опускаясь к моим ногам, где его (я предполагала, что это были его) огромные носки поглотили мои ноги. — Точно, — сказал он, направляясь к двери. — Я сейчас вернусь. — Ах… ты просто оставишь меня здесь? Не запертой? Он обернулся, одарив меня легкой улыбкой. — Ты не слишком хотела быть запертой, когда меня не было рядом. — Так ты просто собираешься… доверить мне остаться здесь? — Тебе есть куда пойти, чтобы Лекс не смог до тебя добраться? В его словах был смысл. Он кивнул мне и вышел в дверь. Оставшись одна, я думала о том, чтобы убежать. Я не была незабываемой девушкой. Я была средней во многих отношениях. Я могла бы проскользнуть в толпу и исчезнуть. Я могла бы куда-нибудь уехать. Залечь на дно. Прекратить появляться в сети, чтобы у меня не было следов. Принять новую личность. Но, честно говоря, каковы были шансы, что я смогу отказаться от единственного, что имело значение в моей жизни? Если бы я сбежала, я бы все равно попыталась его прикончить. И он найдет меня. И в следующий раз у меня не будет такого другого (большого, массивного, плохого парня), кто явно хотел бы мне помочь. Или достать мне героин, чтобы я покончила с собой. Я даже не знаю, где достать героин. Ну, это частично неправда. Я знала, где его взять. Проблема заключалась в том, что все места, где его можно было достать, принадлежали людям, которыми Лекс, так или иначе, владел. Я глубоко вздохнула, снова натянула капюшон, спрятала лицо в его глубине и подошла к окну, чтобы выглянуть наружу. На улице не было ни одной машины Лекса. У него было четыре разных, которыми пользовались его ребята из службы наблюдения. Ранняя модель «Форда», похожая на старую полицейскую машину, блестящий серебристый «Мерседес» последней модели, типичный оранжевый хэтчбек (прим.перев.: Хэтчбек — это довольно популярный в наше время тип кузова, который уже давно является серьезным конкурентом седана. Слово «хэтчбек» образовано от двух английских слов «hatch» — люк и «back» — сзади) подростка и потрепанный синий пикап. Машины для любого района. Но все, что я могла увидеть на улице — это толпящихся людей. В основном подростки, явно прогуливающие школу. В машинах, которые стояли вокруг, внутри никого не было. Лекс не следил за Брейкером? Это было неправильно. Что-то было не так… — У меня не было твоего размера, — сказал Брейкер, входя с обувной коробкой в руках. — Но это должно подойти в любом случае. Если только у тебя ноги не мужские, — сказал он, открывая крышку коробки и доставая пару выцветших коричневых армейских ботинок. Новые, но они выглядели старыми. Они могли бы подойти мне. — У меня восьмой, — сказала я, наблюдая, как он движется ко мне, ставя ботинки рядом с моими ногами. — Это девятка. С ними все должно быть в порядке. С этими словами я скользнула в ботинки и с некоторым удивлением наблюдала, как он зашнуровывал их для меня. Я не помню, чтобы кто-то завязывал мне шнурки. На самом деле, я помню о своих ботинках, только когда стала почти подростком, с ремешками на липучках. Я даже никогда не видела, чтобы моя мать склонялась над моими ногами, когда я росла. Он встал, и я выскользнула из его огромных спортивных штанов, которые легко скользнули по ботинкам, только заставив меня слегка споткнуться. Я бы еще сняла толстовку, когда мы туда доберемся. Было слишком холодно, чтобы думать о том, чтобы оставаться в легкой футболке дольше, чем это необходимо. — Хорошо, — сказала я, поднимая глаза и обнаруживая, что он наблюдает за мной настороженным взглядом. Он провел пальцами по моему подбородку и направился к двери. — Не снимай капюшон, пока я не проедусь достаточно, чтобы убедиться, что у нас нет хвоста. Я кивнула, но добавила. — Ни одной из его машин здесь нет. Брейкер оглянулся на меня через плечо, слегка сдвинув брови, но ничего не сказав. Его грузовик был хорош. Это то, что моя вызванная химическими веществами бессознательность не позволила мне заметить прошлой ночью. Новый, черный, дорогой, массивный. Когда я взбиралась наверх, вынужденная тащить свое тело вверх с помощью перекладины, я рассеянно задавалась вопросом, где живет такой человек, как он. Черт возьми, насколько я знала, у него была какая-то квартира где-то на этом складе. Это, казалось, почти устраивало его. — Ты собираешься выйти или будешь сидеть тут весь день? — спросил он, заставив меня вздрогнуть. Я была так погружена в свой собственный маленький мир, что даже не заметила, как он припарковался и заглушил двигатель. Я отстегнула ремень безопасности и потянулась к подолу толстовки, быстро задирая и снимая ее.