— Где Алекс? Тогда сразу к делу. — Не здесь, — сказал я, пожимая плечами. — Я вижу это, — сказал он, его голос стал ледяным, — не хочешь ли объясниться? — Не особо. — Я не тот мужчина, с которым ты хочешь играть в игры, Брайан. — Я не играю в игры, Лекс. Ее здесь нет. Мне не хочется говорить об этом. Это не игра. Просто какое-то дерьмо. — Для меня удивительно, что ты все еще дышишь, — странно сказал он, склонив голову набок, как будто это было что-то, что действительно смутило его. — Почему это, Лекс? — Потому что тебе либо не хватает уважения, либо мозгов, чтобы понять, с кем тебе следует держать язык за зубами. — Это я, глупый, безрассудный, заноза в заднице. — Раньше люди мирились с этим, потому что ты делал свою работу и не задавал вопросов и не творил дерьмо. Похоже, что-то изменилось. — Послушай, — сказал я, сдерживая вздох, — избавь меня от лекции. Сэкономь свои деньги. Просто дай мне Шота, и мы оба сможем пойти разными путями. — Видишь ли, — начал он тоном, которому я сразу же не доверял, — обычно мы так и поступали с этим. Ты — ценный актив, который стоит иметь рядом, даже если ты действительно провалил эту работу. Но, к сожалению, кое-что… произошло с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. На этот раз я выдохнул. — Что происходит? — спросил я. — Как насчет того, чтобы выпить? Скотч? Виски? Водки? К какому типу людей относишься ты? К тому, кто не пил спиртное у таких говнюков, как Лекс. Но я чувствовал, что уже раскачиваю лодку, и мне не нужно было усугублять ситуацию. — Виски подойдет, — сказал я, обычно предпочитая водку. Но при мысли о ней в мою голову влетел образ Алекс, пьяной в стельку, хихикающей, говорящей глупости, кончающей жестко и неоднократно от моего рта и члена. Да. Виски было лучшим выбором. Лекс направился к бару, и я последовал за ним, желая не спускать с него глаз. Он был скользким дерьмом. Я бы не стал упускать из виду, что он мог подсыпать что-нибудь в мой напиток. Но, в конце концов, он этого не сделал. Он просто налил нам по стаканчику, и мы выпили. — Как насчет того, чтобы навестить твоего друга? — предложил Лекс, ставя свой стакан обратно на стойку. — Моего друга? — спросил я, тоже ставя свой стакан. Он, должно быть, говорил о Шотере. Но какого хрена ему понадобилось показывать его мне? Если только он не планировал сделать из него пример. Блядь. — Конечно, — сказал Лекс, направляясь к той двери, которая означает плохие новости, — прямо здесь. И снова, не имея выбора, я последовал за ним. У меня есть своя комната из шлакоблоков. Но никаких решеток. Потому что там нет окон. Только флуоресцентные лампы под потолком. Внутри были люди. Два. Вялый Член Рик (который, должно быть, был любимцем Лекса, так как он всегда был приклеен к бедру ублюдка) и какой-то парень, которого я никогда раньше не видел — моложе, но крепкий, с каштановыми волосами и глазами, совершенно пустыми, стоящий у двери в маленькую комнату, которая, как я понял, была ванной. Но мои глаза уловили все это примерно за две секунды. Потому что на третьей секунде мой взгляд упал на Шотера. Он сидел на металлическом стуле посреди комнаты. Свободно. Не закован в наручники и не привязан к нему. Просто сидит, расправив плечи, широко расставив ноги, и выглядя почти комфортно. На его лице были синяки, и я почувствовал, как моя кровь при виде этого превратилась в лаву. Конечно, это всегда было возможно. Особенно потому, что Шот хорошо умел нажимать на слабости людей. Все еще. Видеть это? Да. Я не был чертовски счастлив. — Хей, Брейк, — сказал Шот, кивая мне, ухмылка играла на его губах. Как будто у нас были планы пойти поиграть в бильярд, выпить пива и трахнуть сучек позже. Вместо того, чтобы оказаться в меньшинстве на тщательно охраняемой территории злобного ублюдка, который явно злился на меня. — Шот, — ответил я так же небрежно, пытаясь подавить волну беспокойства. — Ты дерьмово выглядишь, чувак, — продолжал Шот, кивая головой. Да. Я знал, что это так. — Да, и ты выглядишь так, словно провел последнюю неделю в спа-салоне, — сказал я, одарив его улыбкой. Но он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что скрывается за ней. Он видел напряжение. Беспокойство. Он знал, что что-то случилось. Я видел, как он воспринял это, когда слегка выпрямился, его глаза стали более проницательными. Он был со мной. Это было плохо. Дерьмо должно было пойти ко дну. Лекс откашлялся, словно почувствовав, что между нами что-то происходит. — Мы собираемся перевести Шотера отсюда, в сарай, через минуту, — начал он, и я почувствовал, как напрягся. В сарай. Я не знал, что у него на участке есть сарай. Но сарай и Лекс… это было хреновое сочетание. — Но сначала… у нас есть сюрприз для вас двоих. О чёрт. Я взглянул на Шота, чтобы посмотреть, есть ли у него хоть малейшее представление о том, что нас ждет, но он покачал головой. Что бы это ни было, никто из нас не знал. Что только заставило мой желудок скрутиться еще сильнее. — Крис, — сказал Лекс, махнув рукой парню помоложе, стоящему у двери. Шот, и мои взгляд встретились, и единственная мысль, которая пришла мне в голову, была о единственном человеке, оставшемся в мире, с которым было ясно, что я связан. Пейн. Он также был связан с Шотом. Сюрприз для нас обоих. Шот повернулся на стуле, когда Крис на секунду исчез в комнате, а затем вернулся. И это был настоящий сюрприз. Такого рода сюрприз, который заставил меня всерьез подумать, что у меня будет инсульт. У них не было Пейна. У них была Алекс. Крис боролся с ней ведя ее из другой комнаты (боролся, потому что она боролась, как чертовски сумасшедшая женщина, когда он пытался это сделать. Это ни к чему ее не привело, но, тем не менее, я гордился ей). — Что это за херня, Лекс? — спросил я, заставляя свой голос звучать скучающим. Я чувствовал, как шокированный Шот смотрит на меня, но не может понять, в чем дело. Дерьмо только что стало плохим. И оно было плохим с самого начала. — Похоже, мне пришлось выполнять твою работу за тебя, Брейкер, — сказал Лекс, махнув рукой в сторону внезапно замершей Алекс. Внезапно потому, что она услышала мое имя и замерла, ее глаза встретились с моими. Гнев покинул их (немалое чудо, так как я знал, как сильно она могла злиться), и все, что осталось, — это удивление. И смирение. Она думала, что спасла меня. И все равно мы оба были тут. — Итак, ты получил свою девушку. Наша сделка закончена. У нас все в порядке? — спросил я, стараясь не замечать ужас на лице Алекс. Лекс склонил голову набок, наблюдая за мной. — Это неожиданно. — Что такого неожиданного? Это было то, чего ты хотел. У тебя есть твой хакер. Теперь я получу своего парня. И мы уберёмся отсюда к чертовой матери и будем держаться подальше от дел друг друга. — Брейк… — позвал голос Шота, звучавший так же испуганно, как выглядела Алекс. Но у меня не было никакого способа объяснить ему, что происходит на самом деле. — Видишь. Я так и думал, что ты будешь замешан во всем этом, — продолжал Лекс, оглядываясь вокруг, как будто видел всех нас в первый раз. — Что все это значит? — снова спросил я, пытаясь казаться скучающим. — Рик, — сказал Лекс, и Рик выпрямился, — ты можешь привести нашего другого гостя, прежде чем отведешь Шотера в сарай? С этими словами Рик исчез. Оставляя меня чувствовать, как мои плечи становятся еще тяжелее. Еще один гость? Знал, что это дерьмо не может быть хорошим. — В чем я замешан, Лекс? — снова спросил я, чувствуя, как лед проскальзывает в моих словах. Лекс мгновение рассматривал меня, прежде чем продолжил. — Ну, видишь ли. После того, как я заполучил мистера Гленна Гейбла, — начал он, и я увидел, как лицо Алекс слегка осунулось. На ней не было маски. У меня не было возможности остановиться и рассмотреть, что это значит, прежде чем Лекс заговорил снова, — и обнаружив, что Алекс была кем-то, кого он учил, кто в конечном итоге перерос его, я признаю, значительные навыки, я решил использовать ее для своей миссии. Представьте мое удивление, когда я узнал, что Алекс Миллер была тем, кто все это время создавал мне проблемы. Блядь. Блядь, блядь, блядь. Я случайно взглянул на Шота, который был нехарактерно серьезен. Его глаза встретились с моими, и я увидел, что он знал, что на самом деле произошло. Взгляд был таким резким. Он знал, что я знаю, кто такая Алекс на самом деле. Он знал, насколько мы все были по-настоящему в дерьме.