– Спасибо, я в долгу перед тобой, – и вышел из машины. Когда Ник вернулся в дом, за столом уже никого не было. Стояла жуткая тишина, и только пустая посуда напоминала о том, что в доме еще кто-то есть. Половицы тихо скрипели под его ногами, когда он поднялся на второй этаж. Револьвер приятно оттягивал карман куртки – теперь Ник чувствовал себя почти на два килограмма уверенней. Он заглянул в комнату Лизы, она сидела на полу и складывала пазлы. Девочка окинула его холодным, недетским взглядом. Ник прикрыл дверь в ее комнату, оставив небольшую щель. Зайдя к себе в комнату, он положил сверток на кровать и огляделся по сторонам в поисках места, куда бы его спрятать. Но не сильно далеко, потому что он может скоро понадобиться. Ник не нашел лучше места, чем засунуть его под свою подушку, но не вынимая из пакета. Кусок мятой коричневой бумаги – последняя граница, отделяющая Ника от оружия. Ему нравилась вероятность переступить эту тонкую черту. Ник лег сверху на подушку. Пакет хрустнул под тяжестью тела, от этого звука у Ника поднялось настроение. «Хорошо, что пистолеты сами не стреляют, – подумал Ник. – Было бы глупо лишиться головы таким образом». Он представил, как будет открывать этот пакет, представил хруст от торопливо разрываемой им бумаги, как подарок на Рождество. Его мысли постепенно растаяли, и он провалился в спокойный сон. Глава 34 2012 Аврора сидела на полу в темном помещении. Рита приходила к ней два раза, но ни разу не включала свет, и Аврора не знала, где находится. Во рту был кляп, перевязанный какой-то тряпкой, он неприятно пах. Девушка начала дергаться, пытаясь от него избавиться. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее вырвало с запечатанным ртом. Перспектива такой смерти подстегнула ее быть решительней. Девушка вывернула гибкое тело и, зацепившись пальцами за узелок вонючей ткани у себя на затылке, стянула его. При этом она содрала корочку с раны, и ей за ворот медленно покатилась теплая капля. Аврору вырвало. Ее желудок был давно пуст, и последующие спазмы ни к чему не привели. В подвале слышались отдаленные звуки музыки – кто-то играл на фортепиано. Аврора часто моргала, пытаясь хоть что-то разглядеть вокруг себя. Но тщетно. Музыка затихла. Через несколько мгновений темноту внезапно разрезала тонкая полоска света – и так же внезапно исчезла. Аврора даже на секунду ослепла, как от вспышки фотоаппарата. Потом дверь раскрылась шире, но такого яркого света из-за двери уже не было. Рита встала в проеме. – Ты там жива? – прошептала она в темноту. Язык похитительницы заплетался. Рита постояла несколько секунд и, не дождавшись ответа, закрыла дверь. Стало тихо. Через несколько минут дверь открылась снова. Рита включила тусклую лампочку – свет залил маленькую комнату, похожую на кладовку. Аврора огляделась: она находилась в подвале и была привязана к деревянной подпорке посреди комнаты. Еще в комнате стояли большой шкаф с раздвижными дверями и стеллаж, заполненный коробками и банками. Аврора посмотрела на свои руки, привязанные над головой. Рита оказалась настолько сильной женщиной, что ей удалось привязать девушку стоя. Не торопясь, вошла Рита и прислонила к стене красивую кованую кочергу. Тень от витиеватой ручки растянулась вдоль плохо оштукатуренной поверхности. – Ты кляп сняла, – Рита, кряхтя, подняла тряпку и посмотрела на маленькую лужицу рвоты. – Я могу и не закрывать тебе рот. Тут стены такие толстые, что никто не услышит. Да и в лесу мы. Кричи, сколько хочешь. Тон ее был таким, словно все, что она говорила, имело исключительно положительные качества. Аврору пробрал нервный смешок. – Что ты смеешься? Глупая девка! – Рита перешла на визг. – Глупая, глупая, тупая девка! Потом схватила кочергу, подошла к Авроре и с пьяной нервной силой ударила ее по лодыжке. Смех Авроры перешел в вопль, из глаз брызнули слезы. Рита почесала пальцем в ухе. – Ты не балерина, а прям оперная певица. Пожалуй, прикрою тебе рот, – она повязала вырывающейся Авроре тряпку. – Ты знаешь, сколько раз мне приходилось укрощать буйных пациентов? Сотни. Затянув узел потуже, Рита отошла на несколько шагов в сторону, наблюдая за молча рыдающей Авророй. – Мне очень не хочется лишать тебя жизни, но ты же понимаешь, что иначе я не могу. Я не могу просто выпустить тебя на свободу, ты же сразу побежишь в полицию. А мне нельзя идти в тюрьму. У меня есть сын и внучка, ты же знаешь. Ник Кауфман – кровь и плоть моя, – она ударила себя в грудь. – Я должна о них позаботиться. Аврора завыла в повязку. – Ну-ну, перестань. Ты не мать, тебе никак меня не понять. Я обязана охранять своих детей, а ты все испортишь. Если бы ты не была такой любопытной, ничего этого не было бы. Ты сама виновата. Зачем трогать чужие вещи? Жила бы сейчас с Ником. Но ты вынуждаешь меня действовать. Опять. А знаешь, как это тяжело? Знаешь? Не так-то это просто, забить человека, но я с тобой так не буду. Я придумаю что-то другое. Может, сегодня вечером закончим. – Она замолчала и подумала секунду. – Скорее всего, так и будет. Закончив, Рита развернулась к выходу. Как только за ней закрылась дверь, Аврора успокоилась и подтянула к себе ногу, которая уже начала опухать. Девушка пошевелила пальцами, они едва двигались. Она вытянула стопу, и ногу до самого колена пронзила боль. Аврора снова зарыдала от осознания, что, даже стоя на пороге смерти, она подумала о том, сможет ли танцевать. Она издала последний всхлип и умолкла – она сможет танцевать. У нее уже бывали травмы, но после каждой Аврора могла танцевать. Ведь танец был ее жизнью. Перед глазами всплыл образ матери, которая впервые повела Аврору на балет, лечила ее растяжения и ушибы, уверенная, что дочь добьется невероятных высот. А чего она добилась? Аврора открыла глаза и посмотрела в темноту подвала. Кэти Вивер верила в свою дочь и исполняла свою мечту о сцене через нее. Сама она всю жизнь была полной и постоянно сидела на диетах. Несмотря на лишний вес, у нее не было отбоя от ухажеров, одним из которых был отец Авроры – высокий и худой, как жердь, мужчина. Позже Кэти увлеклась таблетками для похудения, потом просто наркотиками. Из лечебницы она попадала в тюрьму – за всякие мелочи – и наоборот. Лишь после того, как ее мать узнала, что больна раком, Кэти перестала уничтожать себя. Жаль, что было уже поздно. Даже на смертном одре Кэти гордилась своей дочерью и называла Аврору «моя мартышка» – за длинные руки, ноги, пальцы. Сейчас Аврора чувствовала себя свиньей на скотобойне. Она зарыдала. «Моя мартышка», – повторила девушка про себя. Нос ее был забит, слизь, вытекающая из него, щекотала губы. Ей нужно избавиться от веревок! Аврора вытерла лицо об рукав, закрыла глаза и вспомнила расположение банок на этажерке. Они стояли высоко, но до них можно дотянуться – ногой. Ведь не зря же ее поперечный и продольный шпагаты были лучшими в труппе. Этажерка стояла метрах в полутора от столба, и второй проблемой Авроры – помимо того, что она находится в подвале убийцы, – была ее неподвижная лодыжка. Девушка пошевелила затекшими кистями рук, они уже начали отниматься. Аврора уперлась носком ботинка в столб и второй ногой потянулась к полкам. Ей не хватило нескольких сантиметров, чтобы дотянуться до них. Нужно было снять ботинки. Она обняла столб ногами, села на него и сняла один ботинок. Оставшись в носке, задрала другую ногу к рукам и аккуратно сняла второй ботинок двумя руками. В одних носках она потянулась больной ногой к полке и, уперев ее в одну из банок, замерла. Над ней послышались звуки, словно кто-то двигал мебель. Аврора успела опустить ногу за мгновение до того, как дверь подвала отворилась, и Рита включила свет. Аврора стояла у столба в той же позе, что Рита ее оставила, но босиком. – А ты чего ботинки сняла? Тебе что, жарко? Скоро все закончится. Она подошла к шкафу у противоположной стены и раздвинула дверцы. – У меня тут припрятано всякое, – рассказывала Рита как на экскурсии, выкладывая все на пол. – Пленка, разные инструменты, веревка. От твоей предшественницы осталось. У меня была замечательная теплица в самом дальнем углу сада, но пришлось ее разобрать. Не поеду же я в магазин за пленкой, правда? Ноги Авроры тряслись от страха. Она обернулась на этажерку и внимательнее разглядела, на какой полке стоят наполненные непонятно чем банки. Аврора присмотрелась к содержимому: было похоже, что Рита хранила в них тыквы или какие-то другие овощи. У Риты выпало из рук что-то металлическое, и Аврора вздрогнула от неожиданности. Подняв предмет, Рита отнесла его в дальний угол подвала, это был обыкновенный лом. Потом пошуршала пленкой за спиной Авроры и свалила ее в кучу там же, в углу. – Вечером под тобой постелю. Чтоб не промокло, а то будет как с гаражом. Рита подошла обратно к шкафу и надавила на раздвижную дверь, та со скрипом поддалась. Рита приложила усилия: шкаф чуть не упал на нее, но она успела упереться в него руками и прижала обратно к полу. Потом она огляделась вокруг себя – все ли сделала – и вышла из подвала, выключив за собой свет. Аврора так и стояла в темноте, молча моргая, не веря в происходящее. Если бы у нее не болела так сильно нога, то она решила бы, что это все нереально. Такого не может быть. Еще вчера она была на сцене, в свете софитов, а сегодня привязана к столбу, и вечером ее убьют. Она ужаснулась и снова зарыдала, жалея себя. Потом собралась и потянулась ногой к этажерке. Отсчитав нужную полку, Аврора дотронулась до заветной банки больной лодыжкой – от боли ее как током ударило. Закрыв глаза, она начала ждать, пока боль утихнет. На ожидание ушло много времени. После того, как острая боль перешла в монотонно ноющую, Аврора покрутила привязанными запястьями. Ее руки уже были ледяными и тоже начинали болеть. Она открыла глаза, и в кромешной тьме ей показалось, что стена за шкафом светится. Наверняка это обман зрения. Аврора быстро поморгала. Нет, ей не показалось – из-за шкафа действительно исходил свет. Глава 35 2012 Ник разлепил сонные веки и прислушался к шуршанию капель за окном. Помимо этих звуков еще слышалось пение Лизы. Первым делом Ник проверил экран телефона: светилось несколько сообщений от его адвоката. От Авроры сообщений не было. Было уже четыре часа дня, но она ни разу ему не позвонила за это время. В сообщении от Адама Дерри говорилось, что он приедет сегодня вечером, чтобы обсудить детали задержания. – Много, слишком много проблем, – прошептал Ник и повернулся на бок, чтобы встать. Коричневая бумага, обволакивающая револьвер, тихонько хрустнула, намекая на их решение. Лиза перестала петь. Ник встал с кровати и прошел в комнату дочери, она лежала на полу в обнимку с плюшевым котом. Увидев отца, Лиза перевела на него взрослый взгляд. – Ты плохо выглядишь, папа. – Давай я закажу пиццу? – Давай я закажу, – оживилась Лиза. – Адрес хорошо помнишь? Лиза кивнула в ответ. – Тогда я в душ. Я буду сырную! – крикнул Ник уже из коридора. Через секунду он уже был в ванной и смотрел на себя в зеркало: серое лицо осунулось, заросшие щетиной щеки ввалились, отросшие волосы торчали в разные стороны. Со вчерашнего вечера Ник превратился в другого человека. Он опустил глаза и посмотрел на свои запястья, которые опоясывали багровые синяки. «Хорошо, что Аврора не видит меня таким. Нужно привести себя в порядок, – подумал он. – Если она вернется ко мне…» Внезапно ему стало очень паршиво, даже хуже, чем он выглядел. Он представил свою жизнь в форме шара, в центре которого был он – Ник Кауфман. Муж, стоящий в ванной комнате, в которой тонула его покойная жена. Профессионал, мечтавший о своей клинике, которая была закрыта уже пару недель. Человек, любящий свою семью, состоящую теперь только из дочери. Отец, чья дочь обвиняет его в том, что он убил ее мать. Он вздохнул, пока это были только разговоры и обвинения. Лиза не забудет, и эта проблема будет нарастать, как пресловутый снежный ком, который через пару лет его раздавит, если не раздавит что-то раньше. Ник вспомнил себя в полицейском участке, прикованным к столу за то, чего не совершал, и провожающие его глаза полицейских. Аврора – это отдельная часть его жизни: балерина, которая сейчас где-то на другом конце страны в окружении таких же молодых и красивых людей. И, конечно же, Рита Эбнер – которая хочет его убить. Как он упустил момент, в котором его жизнь превратилась в поезд без тормозов? В голове Ника послышался шелест подарочной обертки. Он залез в душ и стоял под горячими струями минут пятнадцать, потом вышел и побрился, но выглядеть лучше не стал. Выйдя из ванной, он услышал голоса, доносившиеся с кухни. Ник оказался у начала лестницы всего за пару секунд, которых не хватило, чтобы решить, хватать ли револьвер из-под подушки или нет. Безоружный, он перепрыгнул через половину лестницы и оказался на первом этаже. На него смотрели две пары удивленных глаз: Адам Дерри и Лиза. Они как раз только что открыли коробку с пиццей, и по дому начал распространяться аромат теста и картона. – Полегче, доктор Кауфман, мы не съедим всю пиццу без тебя, – озорно улыбнулся Дерри и подмигнул Лизе. Ник нервно и невесело рассмеялся и сел к ним за стол. – Я не знаю, стоит ли вам доверять, мистер Дерри.