– Прошу. – Ладно, – сказал он. – Я так и сделаю. Щелкнул замок. Оливия подождала, медленно сосчитав до десяти, затем вошла, оставив свое устройство и нижнее белье в куче на полу, и прямиком – под душ. Она выскребла себя мочалкой с мылом, затем нашла спирт, пошла обратно по своим следам и дезинфицировала каждую поверхность, по которой она ступала. Потом включила очиститель воздуха на полную мощность, распахнула все окна, взяла своим полотенцем нижнее белье с пола и выбросила вместе с полотенцем в утилизатор отходов, дезинфицировала мобильное устройство, потом – пол, где лежало устройство, и снова – руки. «Такой теперь станет наша жизнь», – мрачно подумала она, запоминая поверхности, к которым прикасалась. Оливия сделала глубокий вдох и привела свое лицо в подобие спокойствия. Обнаженная и встревоженная, открыла дверь в спальню, и ее дочь, пробежав через всю комнату, запрыгнула в ее объятия. Оливия рухнула на колени в слезах, сбегающих по ее лицу на плечо Сильвии. – Мама, – спросила Сильвия, – почему ты плачешь? «Потому что мне было суждено умереть во время пандемии, но меня предупредил путешественник во времени. Потому что множество людей скоро умрет, и я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать. Потому что все потеряло смысл и я, наверное, свихнулась». – Я так по тебе соскучилась, – сказала Оливия. – Ты так по мне соскучилась, что вернулась раньше срока? – спросила Сильвия. – Да, – ответила Оливия. – Я так по тебе соскучилась, что вернулась раньше срока. Комнату заполнил странный сигнал тревоги: устройство Диона истошно оповещало население об опасности. Через плечо Сильвии Оливия наблюдала, как Дион таращится на экран. Он поднял глаза и увидел, как она смотрит на него. – Ты была права, – признал он. – Извини за недоверие к тебе. Вирус уже здесь. Первые сто дней самоизоляции Оливия каждое утро запиралась в своем кабинете и садилась за стол, но ей было легче смотреть в окно, чем писать. Иногда она просто выхватывала шумы из звукового ландшафта. Сирена Тишина Птицы Сирена Опять сирена Третья? Наложение сирен минимум с двух направлений Затишье Птицы Сирена Дни проходят как в тумане: Оливия просыпается в четыре утра, чтобы поработать пару часов, пока Сильвия спит, потом Дион работает с шести утра до полудня, пока Оливия пытается играть роль школьной учительницы и удерживать дочку в пределах здравого смысла, потом Оливия работает два часа, пока Дион и Сильвия играют, потом Сильвия получает час на игры с голограммами, пока родители работают, потом Дион работает, пока Оливия играет с Сильвией, потом наступает время ужина, плавно переходящее в час отхода ко сну, затем к восьми вечера Сильвия засыпает, а вслед за ней, ненамного позже, и Оливия, затем звонит будильник Оливии, потому что уже четыре утра и т. д. и т. п. – К этому можно относиться, как к возможности, – сказал Дион на семьдесят третий вечер самоизоляции. Оливия и Дион сидели на кухне, поедая мороженое. Сильвия спала. – Возможности чего? – спросила Оливия. Даже на семьдесят третий день она еще не совсем пришла в себя. Ей все еще не верилось. Пандемия? Вы что, серьезно? Это чувство еще не сгладилось. – Чтобы подумать о возвращении в мир, – ответил Дион, – когда возвращение будет возможно. – Он сказал, что вовсе не жаждет встречаться с некоторыми знакомыми. Он потихоньку подавал заявления о приеме на новую работу. – Давай эта лимонадная бутылочка будет понарошку моей подружкой, – предложила Сильвия за ужином на восемьдесят пятый день. – Пусть она со мной поговорит. – Привет, Сильвия! – поздоровалась Оливия и приблизила бутылку к Сильвии. – Привет, бутылочка, – ответила Сильвия. На самоизоляции появилась новая разновидность путешествий, впрочем, это не то слово. Появилась новая разновидность антипутешествий. Вечерами Оливия вводила в свое устройство коды, водружала на голову шлем, закрывавший глаза, и вступала в голографическое пространство. Голографические встречи некогда были провозглашены делом будущего – к чему тратить время и средства на физические путешествия, когда можно перенестись в странную серебристую цифровую комнату и беседовать с мерцающими симуляциями коллег? Но ощущение нереальности опустошало. Работа Диона требовала множества встреч, поэтому он пребывал в голографическом пространстве по шесть часов в сутки и по вечерам изнывал от переутомления. – Не знаю, почему это так изнуряет, – сказал он. – Гораздо больше, чем обычные встречи. – Думаю, потому что они ненастоящие. – Было очень поздно, и они стояли у окон гостиной, глядя на пустынную улицу. – Может, ты и права. Получается реальность важнее, чем мы думали, – сказал Дион. Что касается турне, что касается всех турне, на протяжении всего времени она испытывала чувство благодарности, но и постоянно мелькало слишком много людей. Она всегда была застенчива. В турне перед ней непрерывно появлялись лица, целая вереница, и большинство – доброжелательные, но все не те, потому что спустя несколько дней в турне Оливия хотела видеть только Сильвию и Диона. Но когда мир сморщился до размеров квартиры, а человечество – до трех человек, ей стало не хватать людей. Где та таксистка, которая сочиняла книгу о говорящих крысах? Она даже ее имени не знала. Куда пропала Аретта – устройство Аретты выдавало давно устаревшее оповещение «нет на месте», что не могло не беспокоить. А остальные авторы, которых она встретила во время последнего турне – Ибби Мухаммед, Джессика Марли? Куда девался водитель, распевавший старинный джаз в Таллине? А где женщина с татуировкой из Буэнос-Айреса? Во время самоизоляции Колония‑2 превратилась в странное, оцепенелое, безмолвное место, если не считать сирен карет «Скорой помощи» и мягкое гудение трамваев, груженных медработниками в масках. Никому не разрешалось выходить, за исключением посещения врача и неотложной работы, но на сотую ночь, когда Сильвия спала, Оливия выскользнула из кухонной двери на улицу. Она стремительно и бесшумно спустилась по ступенькам в сад, где уселась на траву под деревцем с кроной, напоминавшей зонтик. От тротуара Оливию отделяли считаные дюймы, но скрывала листва. Оказавшись вне квартиры, она пришла в замешательство. Она была уверена, что воздух здесь не изменился, но после Земли воздух показался ей ущербным, пресным и чрезмерно отфильтрованным. Она провела снаружи час, затем юркнула обратно с чувством обретенного откровения. После этого она выходила наружу каждую ночь и усаживалась под зонтичным деревом. Именно в одну такую ночь появился журналист. «Последний журналист», как она мысленно его прозвала, Гаспери-Жак Робертс из журнала «Непредвиденные обстоятельства». В ночь, когда он появился, Оливия сидела на траве под деревом-зонтиком, скрестив ноги, отгоняя мысли о статистике – 752 человека умерли за день в Колонии‑2 при 3458 новых случаях – пытаясь избавиться от сознательных размышлений, когда она услышала приближающиеся шаги. Ей подумалось, вряд ли это патрульный; они ходили парами, но штрафы за выход на улицу были непомерными, поэтому она притаилась, пытаясь дышать как можно тише. Шаги остановились так близко, что она видела тень на тротуаре. Неужели они ее учуяли? Маловероятно. Приближался кто-то еще – новая цепочка шагов – с противоположного направления. – Зоя? Что ты тут делаешь? – Оливия сразу узнала голос мужчины, и у нее перехватило дух. – Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – ответила женщина с таким же акцентом. – Я сказал тебе пять минут назад в камере отправки, – сказал Гаспери, – что хочу провести интервью с литературным критиком, который проводил интервью с Оливией Ллевеллин. Еще один уровень подтверждения. – Мне показалось странным, что ты захотел снова отправиться туда после интервью с ней, в неплановую командировку, – сказала она. Гаспери не отвечал. – Я думал, ты больше не отправляешься в командировки, – сказал он наконец. – Да, решила, что обстоятельства требуют исключения. Гаспери, как ты мог? – Я собирался только поговорить с ней, – ответил Гаспери. – Я собирался придерживаться плана, но, Зоя, я не смог. Я просто не мог дать ей умереть. Воцарилось молчание, во время которого обе эти непостижимые личности, как воображала Оливия, таращились в окно ее гостиной. Она взглянула вверх, но с ее места виднелись только потолки гостиной, затененные листвой. – Ты ведь предупреждала меня, – тихо сказал он. – Говорила, что это ремесло требует отсутствия человечности. Так и случилось. Так и есть. – Ты не должен возвращаться в настоящее, – сказала Зоя. Что? – Ну, конечно, я вернусь в настоящее, – возразил Гаспери. – Я готов отвечать за последствия. – Но последствия будут страшными, – сказала Зоя. – Я это уже видела. Наступило молчание. Гаспери не говорил. – Град Ночи великолепен в эту эпоху, – произнес он наконец. – Знаю. – Она плакала. Оливия поняла это по ее голосу. – Он еще не стал Градом Ночи. – Ты права, – согласился он. – Освещение купола еще исправно. Это брусчатка? – Да, – ответила она, – думаю, да. – Патруль, – неожиданно сказал Гаспери, и они быстро удалились. Оливия долго просидела в тени, недоумевая. Ей было суждено умереть во время пандемии, насколько она поняла, но Гаспери ее спас. Разве он не говорил, кто он такой? «Если перед вами возникнет путешественник во времени». В ту ночь она наводила справки о Гаспери-Жаке Робертсе, и результаты поиска принесли тучу ссылок на ее собственную книгу, на «Мариенбад» и его экранизацию. Она поискала журнал «Непредвиденные обстоятельства» и нашла вебсайт с несколькими десятками статей, но чем больше она искала, тем больше сайт становился похож на ширму-пустышку. Он давно не обновлялся, и его аккаунты в социальных сетях оказались в «спячке». Она услышала небольшой шум и вздрогнула, но это была лишь Сильвия, стоящая в дверях в пижаме с единорогами. – O, лапочка, – сказала Оливия, – сейчас полночь. Пойдем, я тебя укутаю. – У меня бессонница, – сказала Сильвия. – Я посижу с тобой немного. Оливия взяла ее на руки, теплый комочек, и отнесла в спальню. Все в комнате было синим. Оливия уложила ее под одеяло цвета индиго и села рядом. «Мне суждено было умереть во время пандемии». – Можно мы поиграем в «Заколдованный лес»? – попросила Сильвия. – Конечно, – ответила Оливия. – Давай поиграем несколько минут, пока ты не захочешь спать. – Сильвия задрожала от удовольствия. «Заколдованный лес» – ее новое изобретение: Сильвия никогда прежде не увлекалась воображаемыми друзьями, но во время самоизоляции она обзавелась целым королевством, населенным ими, и стала их королевой. – Когда мне захочется спать, я перестану играть, – послушно сказала Сильвия. – Мы закончим прежде, чем я усну. – Открывается дверь портала, – сказала Оливия, потому что именно так всегда начиналась игра. В спальне Сильвии было тише, чем в кабинете Оливии, потому что она находилась в задней части дома, но Оливия все равно слышала приглушенный вой сирен «Скорой помощи».