В тишине Оливия слышала мягкое гудение здания, вентиляции и сантехники. Может, она и не призналась бы, если бы он встретился ей в начале турне, если бы не ее переутомление. Журналист Гаспери-Жак Робертс внимательно смотрел на нее. Оливия почуяла, что он уже знает, о чем она будет говорить. – Я не прочь поговорить об этом, – сказала она, – но опасаюсь показаться слишком взбалмошной, если этот эпизод попадет в окончательный вариант интервью. Могли бы мы пока побеседовать доверительно? – Да, – ответил он. – Я находилась в терминале. Я шла к выходу на свой рейс, и, помнится, миновала скрипача. И вдруг вспышка тьмы, и я оказалась в лесу. Всего на секунду. Это было… – Это было в точности, как вы описали в книге, – сказал Гаспери. – Да. – Можете к этому что-нибудь добавить? – Больше особенно нечего. Это случилось мгновенно. Мне показалось… Это прозвучит бе- зумно, но я находилась в двух местах одновременно. Когда я говорю, что была в лесу, я также все еще стояла в терминале. – Я так и знал, – сказал он. – Я не совсем… – Оливия не знала, как задать вопрос. – Что это означает? – спросила она. Он посмотрел на нее, и, казалось, ему тяжело продолжать. – Это прозвучит глупо, – сказал он с напускной непринужденностью, – но моему редактору в журнале «Непредвиденные обстоятельства» нравятся забавные вопросы на прощание. Оливия сцепила пальцы и кивнула. – Ладно. Итак, – начал он, – это вопрос вроде как о судьбе. – Оливия заметила, что он взмок. – Во избежание непредвиденных катастроф, допуская, что наши технологии будут развиваться, мы, возможно, научимся отправляться в путешествия во времени в следующем веке. Если бы путешественник во времени явился к вам и сказал: «Бросайте все и немедленно бегите домой», – как бы вы поступили? – Как я узнаю, что передо мной путешественник во времени? Приоткрылась дверь и заглянула рекламный агент Оливии. – Ну, допустим, он полон противоречий. – Например. Гаспери подался вперед и заговорил приглушенной скороговоркой. – Ну, например, допустим, он взрослый человек, – сказал он. – Теперь, допустим, ему за тридцать и он наречен именем, которое вы придумали для книги, опубликованной всего пять лет назад. – Как дела? – спросила Аретта. – Лучше не бывает, – ответил Гаспери. – Вы превосходно уложились во время. – Вы могли изменить имя, – возразила Оливия. – Мог. – Он пристально посмотрел на нее. – Но не менял. – Просиял он, вставая из-за стола. – Оливия, благодарю за уделенное время. Особенно за последний вопрос. Я знаю, забавные вопросы даются труднее всего. – Оливия, у вас утомленный вид, – заметила Аретта. – Все в порядке? – Просто устала, – повтоpила за ней Оливия. – Но вы возвращаетесь домой прямо сейчас, не правда ли? – ласково сказал Гаспери. – Отсюда прямо в воздушный терминал? Спасибо и до свидания! – Но у нее еще… o, – сказала Аретта. – Да, до свидания! – Гаспери вышел. – Он странноват, не правда ли? – Есть немного, – ответила Оливия. – А что за история с возвращением домой? У вас еще три дня на Земле. – Обстоятельства изменились. – Она нахмурилась. – Но… Но Оливия никогда еще не была в чем-то так убеждена. Ни разу в жизни ее не предупреждали так недвусмысленно. – Извините, – продолжила она, – я знаю, это создает для всех проблемы, но мне нужно в воздушный терминал. Я лечу домой ближайшим рейсом. – Что? – Аретта, – сказала Оливия, – вам следует вернуться домой к семье. Какое потрясение – проснуться в одном мире, а к ночи оказаться в другом, но ситуация не так уж непривычна. Просыпаешься женатым человеком, затем в течение дня твоя супруга умирает; просыпаешься в мирное время, а к полудню страна вступает в войну; просыпаешься в неведении, и к вечеру становится ясно, что пандемия уже нагрянула. Просыпаешься во время книжного турне, до конца которого осталось несколько дней, и к вечеру очертя голову несешься домой, бросив чемодан в гостинице. Оливия позвонила мужу из машины, которой управлял автопилот, чему она была несказанно рада, потому отсутствовал водитель, который слышал бы ее разговоры и задавался бы вопросом, не свихнулась ли она. Впрочем, тот же вопрос она задавала сама себе. – Дион, – сказала она, – сделай то, что я попрошу, даже если это покажется тебе безумием. – Ладно, – сказал он. – Нужно забрать Сильвию из школы. – И не отводить ее завтра? У меня работа. – Можешь забрать ее прямо сейчас? – Оливия, в чем дело? За окном пригороды Филадельфии мерцали высотными жилыми домами. Можно состоять в превосходном браке, и все равно быть не в состоянии доверить супругу абсолютно все. – Новый вирус, – ответила Оливия. – В гостинице я встретила кое-кого, кто располагает секретными сведениями. – Какими секретными сведениями? – Все плохо, Дион, вирус вышел из-под контроля. – В колониях тоже? – Сколько ежедневных рейсов между Землей и Луной? Он затаил дыхание. – Ладно, – сказал он. – Ладно. Иду ее забирать. – Спасибо. Я лечу домой. – Что? Раз ты прерываешь книжное турне, значит дело худо. – Все плохо, Дион, похоже, все и впрямь плохо, – Оливия почувствовала, что сейчас расплачется. – Не плачь, – сказал он участливо. – Не плачь. Я уже еду в школу. Я приведу ее домой. В зале отлетов Оливия нашла уединенное местечко и достала свое устройство. Никаких новых сообщений о пандемии, но она заказала трехмесячный запас лекарств, потом вдоволь воды в бутылках, затем гору новых игрушек для Сильвии. Еще до посадки на рейс она потратила кругленькую сумму и пребывала в легком помешательстве. На что похож старт с Земли? Стремительный подъем над зелено-голубым миром, затем весь мир внезапно застилают облака. Атмосфера становится разреженной и голубой, голубизна переходит в индиго, а затем – ты словно вылупился из стенок пузыря – черный космос. Шесть часов до Луны. Оливия купила в аэропорту упаковку хирургических масок, которые продавали простуженным пассажирам. И напялила сразу три штуки, еле дыша. У нее было место рядом с иллюминатором, и она, вцепившись в подлокотник, пыталась держаться как можно дальше от остальных. Из черноты возникли лунная поверхность – ослепительная издалека и серая вблизи – и матовые пузыри Колоний Один, Два, Три, сверкающих на солнце. Ее мобильник засветился и тихонько зазвонил. Оливия нахмурилась, увидев уведомление о новой встрече, потому что не помнила, назначала ли она прием у врача. А потом догадалась: Дион записал ее на медосмотр. Он увидел, сколько денег она потратила на консервированную еду. Ему показалось, она теряет самообладание. Затем посадка, такая мягкая после головокружительной гонки от Земли до Луны. Оливия надела темные очки, чтобы скрыть слезы. Но прием у врача не был лишен логики. Если бы Дион позвонил из командировки и сообщил о приближении чумы, и попросил бы ее забрать ребенка из школы, если бы она заметила колоссальные изменения на общем банковском счете, она бы тоже озаботилась его здравомыслием. Она выждала как можно дольше перед высадкой, стараясь поддерживать дистанцию между собою и остальными пассажирами в космопорту и на платформе, дожидаясь поезда до Колонии‑2. В вагоне она смотрела сквозь композитное стекло окна на проходящие мимо туннельные огни и яркую лунную поверхность. Она вышла на перрон, где машинально потянулась за чемоданом, каждый раз ловя себя на том, что ей не суждено его снова увидеть. Оливия мимоходом пожалела о странных звездчатых колючках, которые впились ей в чулки в Республике Техас – она с нетерпением ждала, когда покажет их Сильвии – но помимо этого в ее чемодане не было ничего ценного, убеждала она себя. (Но она чувствовала себя обокраденной – ведь она путешествовала с чемоданом многие годы и почти сдружилась с ним.) Подошел трамвай. Оливия села ближе к дверям, чтобы ее сильнее обдавало ветром – вот где ей пригодились исследования пандемии, – а вагон скользил по улицам и бульварам белокаменного города, который никогда не выглядел так прекрасно. Арочные мосты над улицами обладали редким архитектурным изяществом. Бульвары, обсаженные почти неестественно зелеными деревьями, затеняющими балконы жилых высоток, бесчисленные магазинчики, в которых сновали посетители, без масок, без перчаток, беспечные, закрывшие глаза на нависшую катастрофу, и ей было невыносимо смотреть на это, но приходилось. Оливия плакала тихо, чтобы никто не подходил. Она сошла раньше и прошла пешком последние десять кварталов под солнечными лучами. Купол Колонии‑2 демонстрировал ее любимое небо, бегущие белые облака на фоне темной синевы. Не хватало только жужжания чемоданных колесиков по мостовой. Оливия завернула за угол, и перед ней открылся жилой комплекс, в котором она жила – вереница квадратных белых домов с лестничными пролетами, спускающимися со второго и третьего этажей на тротуар. Она поднялась по лестнице на второй этаж, не веря в происходящее. Как она могла так быстро очутиться дома? Без чемодана? И почему? Потому что журналист сказал ей нечто странное о путешествии во времени? Она потянулась, чтобы постучать в дверь – ее ключи остались в чемодане на Земле, – но замерла. Что, если зараза попала на ее одежду? Она сняла с себя пиджак, туфли, затем, после секундного колебания, брюки и рубашку. Посмотрела вниз на улицу, и прохожий быстро отвел взгляд. Она позвонила Диону. – Оливия, где ты? – Отвори дверь, отведи Сильвию в спальню и оставайся с ней там, пока я буду заходить в комнату. – Оливия… – Я боюсь заразы, – сказала Оливия. – Я стою перед наружной дверью, но я хочу принять душ прежде, чем кто-то из вас меня обнимет. Зараза может быть на моей одежде. – Скомканная одежда лежала у ее ног. – Оливия, – сказал он, и она расслышала боль в голосе. Он подумал, что она отчаянно, ужасно больна, но не из-за надвигающейся пандемии.