— Лезь назад, в машину. Ложись на сидение. Накройся пледом, и молчи … * * * Запасной вариант — вилла в пригородах. Она добралась до нее, как только над заливом Святого Георгия — окончательно взошло солнце. Она нажала на клаксон: три — один — три. Ответа нет. — Ну, давай же… — процедила она. Три-один-три. Три-один-три. Ворота распахнулись. Внутри — вилла, типично арабский двор. Джип, еще один джип, неуместная здесь машина такси. Несколько мужчин — черные очки, бороды. У двоих автоматы. Похожи то ли на бойцов Хезбаллы, то ли на отряд боевиков наркомафии… Она выбралась из-за руля Бентли. Мужчины смотрели на нее. Солнце — несмотря на то, что только что взошло — било наотмашь с типично ближневосточной яростью. — Я от Ангела… — проговорила она, чувствуя, как путается сознание. — Ты привезла? — Да… Голова закружилась, она пошатнулась, схватилась за дверцу. Мужчины бросились к ней. — Эй, эй! Что с тобой? — У нее кровь. Голоса доносились как будто издалека… — Несите ее в дом… Лена ее осмотрит. Наступило благословенное забытье — кто-то выключил свет. * * * — Я сделала все что могла. Обработала рану и вколола тебе кровезаменитель и антибиотик. Это должно помочь. Хорошо, что пуля прошла вскользь, но шутить с этим все равно нельзя. Песок, пот… недалеко и до заражения. В отряде Кидон — ликвидаторов Моссада — был собственный медик, девушка. Худенькая, высокая, одного с ней возраста, с пышной гривой каштановых волос. Они говорили между собой на русском. — Тебе надо отлежаться. Два — три дня. С огнестрельной раной нельзя передвигаться. — Я должна покинуть страну. Меня будут искать. Девушка нахмурилась, но кивнула. — Хорошо. Вот еще антибиотик. Через шесть часов надо сделать еще один укол. Ты сможешь сделать укол сама? — Да. — Я дам тебе свою блузку. Она маловата, но должна налезть. И она темная, если проступит кровь, сильно видно не будет. С трудом — она переоделась, встала с койки. Боль осталась, но была какой-то тянущей… как после вырванного зуба. — Порядок? — типично израильское «беседер». — Да. Израильтянка шагнула вперед и обняла ее. Обняла как сестра, которой у нее никогда не было и не будет. — Будь осторожна. — И ты тоже. — Йонни отвезет тебя в аэропорт, но внутрь не пойдет. Не попадись. Если будут спрашивать что с тобой, скажи что отравилась. Удачи. — И тебе. Израильтянка отступила на шаг, внимательно оглядела ее. — Откуда у тебя такой акцент? Ты говоришь по-русски, так же как и я. Мои родители совершили алию из Одессы. Ты не из Одессы? Одесса…. Она отрицательно покачала головой. — Нет. Я издалека… * * * Ночь на 21 марта 201… года. Воздушное пространство над Персидским заливом — Забудьте про Израиль. Сидевший на роскошном диване напротив человек с длинной седой бородой — отрицательно покачал головой. — Арабский народ не сможет забыть то, что произошло и через тысячу лет. Самолет летел сложным маршрутом из Европы на Ближний Восток — и после нескольких часов полета приближался к своей цели. В нем было больше двадцати человек, и никто не поверил бы, что эти люди, смертельно ненавидящие друг друга и часто ведущие друг против друга кровавые войны — мирно летели в одном самолете и мирно разговаривали о будущем Ближнего Востока и возможно, всего Евразийского континента. Здесь были представители турецких и иорданских спецслужб. Здесь был бывший офицер турецкой армии, который на родине разыскивался как враг государства. Здесь были представители как спонсоров ближневосточного терроризма, так и исполнителей — террористических групп «Джебхат ан-Нусра», «Фронт Шама» и, конечно же Исламского государства. Наконец, здесь были американцы, которые и были главными спонсорами неофициального круглого стола на катарской территории — саммита, о котором не напишут в газетах и который не покажут в новостях. Хотя бы, потому что в Катаре нет и никогда не было независимых журналистов. — Отвлекаясь на Израиль, вы отвлекаетесь на второстепенную цель! Главная цель ислама в двадцать первом веке — восстановить шариат Аллаха на территории, которую сейчас занимает Россия! Шейх снова отрицательно покачал головой. — Это ваш интерес. Я не вижу здесь нашего. Американец понизил тон, заговорил доверительно и убедительно: — Шейх, я все понимаю. Я родился в Иордании в семье дипломатов, я играл с палестинскими детьми в их лагерях. Я приносил им еду из американского посольства, когда моим друзьям нечего было есть из-за блокады лагерей силами безопасности. Я знаю, как люди вашего народа не сажали финики, потому что те финики, которые вы вынуждены были оставить в Палестине — вкуснее. Но давайте мыслить стратегически. Главная цель Ислама — установить шариат Аллаха на всей земле, и уж конечно — там, где он когда-то был установлен. Такой джихад считается оборонительным джихадом, и только такой джихад, который нацелен на установление Шариата Аллаха там, где его никогда не было — считается джихадом наступательным, я прав? Шейх, помедлив, кивнул. — Вот видите. Практически вся территория России — это территория, где когда-то был ислам — но он был уничтожен русскими. Русские — главные враги ислама, никто не сделал для унижения и сокрушения религии Аллаха больше, чем русские. Они всегда враждовали с Аллахом. Они отбирали у вас вилайет за вилайетом, они сокрушили Золотую орду, потом они отобрали Кавказ и сокрушили Османскую империю, несмотря на все попытки Запада ее защитить. Они приносили в ваши страны безбожие, они поддерживали коммунистов-безбожников, они убивали братьев в Чечне и Афганистане. Даже Израиль в том виде, в каком он есть сейчас — порожден эмигрантами из России, именно благодаря им — Израиль сегодня сильнее, чем мы его планировали, мы хотели не более чем сельскохозяйственную страну, в которой можно разместить наши базы[2]. Мы готовы выдать вам Израиль, мы бы уже сделали это, если бы не понимали, что Израиль просто так не сдастся, и как только мы лишим его поддержки, он обратится к русским и китайцам и получит поддержку оттуда. Посмотрите, что стало с Турцией… Конечно, такие слова и речи не отражали текущую позицию США — но они были намерением и планом значительной части американской космополитической элиты. Для них Россия была главным, экзистенциальным врагом, врагом просто по факту своего существования, потому что своим примером опровергала два постулата, базовых для этих людей. Первый — как только какая-то часть населения страны осознает себя отдельным народом и оказывается готовой к самостоятельности — эту самостоятельность надо немедленно предоставить. Чем больше самостоятельных государств тем лучше, а таких конструкций как Россия — «дом народов», быть не должно. Второе — нормой для современного общества в двадцать первом веке является толерантность во всех ее проявлениях. Важным фактором толерантности, своего рода лакмусовой бумажкой уровня толерантности общества — является толерантность к гомосексуализму[3]. Эта часть американской элиты — представляла собой постаревших хиппи, и у них был свой план и свое видение нового мира. Точно так же, как после поражения американских войск во Вьетнаме, часть американцев подозрительно увлеклась буддизмом, точно так же сейчас, когда стало понятно, что Америка потерпела тяжелое поражение на поле битвы с агрессивным исламом — точно так нашлись люди, которые еще в детстве проносили под одеждой хлеб в лагеря палестинских беженцев. Их главным постулатом борьбы было — с врагом не надо бороться. Вообще. Сильного врага — надо сделать другом и натравить на других своих врагов… — … Арабский народ задыхается в переполненных городах, он не может себя прокормить с пустынной земли, на которую он был загнан. В тоже время — сто пятьдесят миллионов владеют большей частью плодородных земель континента. Земель, которые когда-то принадлежали мусульманам, над которыми звучал азан, прославляющий Аллаха. В этом направлении — находится возможность для всего арабского народа вырваться из исторической ловушки… В салоне появился стюард. — Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни. Ближайший к стюарду генерал приподнялся с места. — Что происходит? — негромко спросил он. — Сэр, у нас проблемы… И в этот момент — Боинг сильно тряхнуло. Свет погас и загорелось аварийное освещение. А потом кто-то закричал — падаем! И они на самом деле падали…