Дьяволина неожиданно замолкла: – А чему это ты улыбаешься? Я что-нибудь смешное сказала? Марина моментально проглотила улыбку: – Вам показалось, Ангелина Анатольевна. – То-то… Какое-то время Марина и её разгневанная начальница провели в молчании. Первой сказать было нечего, а последняя, похоже, сбилась с мысли, если таковая вообще присутствовала. – Ещё одно опоздание – и подам на депремирование, – наконец-то сформулировала свои требования Дьяволина, – понятно? – Как скажете, Ангелина Анатольевна, – покорно кивнула Марина. – И не забудь задержаться после работы на… – Дьяволина бросила взгляд на свои огромные блестящие часы, – шестнадцать минут. Потом шваркнула о подчинённую удовлетворённым взглядом и пошла прочь. – Гори в аду, старая корова, – тихо сказала Марина удаляющейся сутулой спине, на которой она только что узрела ещё одно пятно. Марина долго не могла понять, почему именно в этот день, когда и так всё плохо, когда зима решила напомнить расслабившимся москвичам и гостям столицы, кто в городе хозяин, её начали гнобить с самого недоброго утра, но потом всё встало на свои места. Дело было в счастье, которое светилось в Марининых глазах даже после утренних пистонов. Его нельзя было не заметить. Именно оно, это счастье, так взбесило разведённую толстую стареющую Дьяволину. Такие, как она, безошибочно его чувствуют, как, впрочем, и чужое горе. Марина смотрела на себя в зеркало в женском туалете, и не могла поверить в то, что видит себя, а не какую-то другую молодую женщину, которая провела ночь у любимого мужчины и собирается повторить это минимум тысячу и один раз. Марина оперлась на раковину и прикрыла глаза. В её голове пронёсся трейлер вчерашней ночи в формате «3D». От увиденного под лифчиком, с застёжкой которого вчера так долго не мог справиться Михаил, забилось чаще. – Ты в порядке? – послышалось сзади. Марина открыла глаза и увидела в зеркале рядом со своим обеспокоенное лицо той самой Аллы из «логистики», с которой они здорово поржали на инструктаже по технике безопасности. – Тебе что, плохо? – не дождавшись ответа, снова спросила Алла. – Нет, всё хорошо, – ответила быстро пришедшая в себя Марина и улыбнулась, – просто не выспалась. Алла внимательно посмотрела сначала в один глаз Марине, потом во второй: – А чего такая бледная? – Бледная? Марина бросила взгляд в зеркало. – Действительно, бледная, – согласилась она и вдруг почувствовала чужую руку у себя на запястье. От неожиданности Марина слегка дёрнулась. – Спокойно, я в «меде» целых три семестра отучилась, – заявила Алла, – потом выгнали. Я только пульс проверю… так, нормальный… теперь пальцем нижнее веко опусти. Марина сделала, что от неё просят. – Гемоглобин у тебя низкий, – уверенно кивнула Алла, – иди, поешь чего-нибудь, желательно с мясом, и чаю с сахаром выпей. – Кто б меня отпустил… – грустно ухмыльнулась Марина, – до обеда ещё два часа. Алла скривилась: – Забей на всё, здоровье дороже. Берёшь папку с документами потолще, говоришь: «Я в серпентарий, в смысле, в бухгалтерию», и идёшь, куда тебе надо. Я всегда так делаю. Главное, на обратном пути действительно зайди в бухгалтерию, поздороваться, и мобилу с собой возьми на всякий случай. Марина подумала, что поесть – не самая плохая идея, поскольку у неё сегодня был только французский завтрак – кофе и секс. – Кстати, я его знаю? – прервала его мысль Алла. – Кого? – не поняла Марина. Алла улыбнулась: – Ну, того, из-за кого ты не выспалась. Марина смущённо отвела глаза: – Нет… он не из наших… Неожиданно хлопнула входная дверь, и в зеркале появилось отражение главной бухгалтерши. Алла сориентировалась мгновенно: – Ладно, потом расскажешь, не забудь, что я тебе сказала… ча-о! – и, поздоровавшись с вошедшей, ускакала из туалета. – Увидимся, – с искренней улыбкой ответила Марина и тоже пожелала здоровья маленькой, кривоногой, обвешанной с ног до головы золотыми цацками главбухше. Та не удостоила ни одну даже взгляда. У себя в отделе Марина молча положила в папку, в которой обычно носила письма начальству на подпись, первые попавшиеся документы, сделала вид, что до кого-то не дозвонилась, встала, с умным видом заявила: «Я в бухгалтерию!», и уверенной походкой пошла в буфет для простых на третьем этаже, куда обычно начальство не заглядывало. Решение посетить «ведьм» и отменить заказ пришло к Марине после еды. Мысли подобного калибра почти всегда посещали её именно после приёма пищи. Так она решила поступать во МТУСИ, а не в МАИ, как хотела мама; так же – в двадцать лет съехать от родителей, хотя они были против; и уйти со старой работы, где хорошо платили, но к ней бесстыдно клеился один из заместителей генерального; и ещё много чего важного – должно быть, работал знаменитый принцип: «Сытый желудок вечера мудренее». Но для того, чтобы не оказаться хуже татарина, Марине сначала надо требовалось позвонить. Телефон с визитки отозвался с третьего раза, трубку взяла как обычно весёлая Катрин. – Марина, привет! – радостно сказала она. – Давно тебя слышно не было! Что-то случилось? – Нет, ничего, – ответила Марина. – Я просто хотела спросить… – Спрашивай! Марина сделала глубокий вздох: – Когда я могу к вам прийти? – Да хоть сегодня! Подгребай к семи! Марина с облегчением выдохнула: – Что-нибудь купить? На другом конце задумались: – Нет, ничего… хотя, слушай, принеси какой-нибудь тортик, очень хочется… – «Птичье молоко» подойдёт? – Отлично, тащи! Я его обожаю! Марина услышала, как за голосом Катрин фоном заиграл «Полёт валькирий». – Ой, мобила звонит, – быстро сказала она, – давай вечером поговорим, хорошо? – Хорошо, пока, – ответила Марина и отключилась. Приём пищи благотворно повлиял на Маринино самочувствие. В отдел она вернулась совершенно другим человеком. Задерживаться на рабочем месте на шестнадцать минут Марина не стала. Она прекрасно понимала, что коллеги могут стукнуть, но ей надоело бояться. «Будь, что будет», – сказала она себе, собралась и пошла в ближайший супермаркет за тортиком. Пока Марина тряслась в метро, она придумывала, что же скажет. Ей нужно как-то аккуратно подвести разговор к очень непростой теме. Или, может, просто рубануть с порога знаменитое Есенинское: «Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!» Марина усмехнулась сама себе: «человека?!» Неожиданно её пронзила мысль о том, что она могла бы просто пойти в незабвенное кафе «Се ля ви» и попытаться найти его там, и всё ему рассказать, но с удивлением осознала, что не помнит, где именно это кафе расположено. Марина начала срочно восстанавливать в памяти свой тогдашний маршрут, но так и не смогла вспомнить улицу, на которой ей попалась на глаза та самая низкая вывеска. – Вот-те на… – сказала она вслух после дюжины неудачных попыток, – это что же, ранний склероз или шутки некоторых персонажей?.. Дверной колокольчик звякнул за Мариной в девятнадцать ноль семь. Её встретили, как родную – помогли раздеться, отобрали тортик и проводили до стола.