Маринин палец надавил на красную кнопицу на пульте. Экран погас. «Совсем с ума сошла – с телевизором разговариваю», – подумала Марина и пошла в душ. Рабочий день принёс Марине чуть менее сотни новых забот и примерно столько же старых. У всех, должно быть, бывают дни, когда толпами восстают из ада древние, казалось, давно похороненные проблемы, а с ними в едином строю шагают новые, но не менее гадкие. Именно такой и оказалась эта Маринина пятница. Марина держала оборону до обеда, но после приёма пищи силы стали постепенно её оставлять, и когда короткая стрелка часов с убогим логотипом компании на циферблате подползла к пяти, она не выдержала. Зажав в руке телефон, Марина поскакала в дамский клозет, закрылась в дальней кабинке и позвонила тому, с кем можно снять стресс и хотя бы на некоторое время забыться. Если вы живёте в Москве в двадцать первом веке, вам тридцать с небольшим, и вы женщина, то у вас почти наверняка есть любовник. Или даже несколько. У Марины имелось два. А если считать Стасика, то два с половиной. Номером первым считался женатый коллега Макс, с которым она встречалась раз в две недели у себя дома. Секс с Максом был замечательный, но больше двух часов общения с ним вне постели не могла бы выдержать даже сидячая статуя фараона у входа в Карнакский храм. Макс являлся занудой планетарного масштаба. Номера второго звали Денис. Этот был студентом и делил Марину со своей сокурсницей Светой, которая, понятное дело, ни о чём не догадывалась. Денис приезжал к Марине на «Водный стадион» по выходным, быстро и жадно её трахал, съедал всё, что находил в холодильнике, нёс какую-то студенческую чепуху, а потом убегал, надо полагать, к Свете. Марине нравились его юмор, тонкое, не отягощённое «спасательным кругом» тело, и то, что он никогда не пытался занимать у неё денег. Сорокалетний увалень Стасик, с которым она случайно переспала всего один раз по пьяни, после чего тот вот уже два года вяло за ней волочился, на полноценного любовника не тянул, и поэтому расценивался в половину оного. Несмотря на очевидную бесперспективность всех этих отношений, Марине не хотелось что-либо менять. Из-за лени. «Ещё есть время для танцев и веселья…» – отвечала она себе на основной женский вопрос. А времени на самом деле не оставалось. Марине стукнуло тридцать три, хотя выглядела она существенно моложе, в основном из-за тонкой кости (спасибо папе) и хорошей кожи (спасибо маме). Если честно, Марине всегда хотелось мужчину, но не отношений. И в этом состояла её основная проблема, но об этом потом. – Мариш, я сегодня не могу, – тихо ответил Макс на предложение встретиться, – у тестя юбилей, а я ещё подарок не купил… Не знаешь, кстати, что можно мужику подарить на шестьдесят пять лет? Я думал, может, галстук, но одного галстука мало, бутылку – как-то несерьёзно… – А ты у жены спроси, – сухо прервала его Марина. И услышала, как Макс шумно выдохнул: – Мариш, ну не надо так. Ты бы раньше позвонила… давай, может, в среду, в семь? Ленка на йоге до девяти будет, детей я тёще солью… – Я подумаю… Снаружи хлопнула дверь, и Марина непроизвольно вздрогнула. – Что у тебя там? – озабоченно поинтересовался Макс. – Ничего. Всё, пока, – ответила Марина и отключилась. Номер Дениса ответил противной трелью. Марина набрала его ещё раз, но вспомнила, что в феврале у студентов каникулы, и её костлявый любовник сейчас покоряет снежные просторы Селигера или чего-то там ещё, разумеется, в обществе ненаглядной Светы. Марина тихо выругалась и спрятала телефон с глаз долой в карман брюк. Больше звонить было некому (набирать номер Стасика она бы не стала даже по приговору суда). Обломавшиеся планы на секс опустили градус Марининого настроения почти до абсолютного нуля. Запершись в кабинке, она какое-то время сидела, гипнотизируя белую дверь и попутно раздумывая, чем бы занять вечер. Мысленно перебрав все возможные варианты (телек – кино – ресторан) она вдруг вспомнила, о чём только вчера дала сама себе обещание. – Валентина Ивановна, у вас есть что-нибудь на сегодня в «Современник»? – спросила по телефону сотрудницу, которая в свободное от работы время спекулировала театральными билетами. Из трубки усмехнулись: – Нет, Мариночка, на стоящие спектакли туда надо билеты заранее заказывать, а на барахло всякое я не беру. – А что есть? Трубка сосредоточенно засопела и зашелестела бумагой. – На «Дон Жуана» к Вахтангову пойдёте? Как раз два билета осталось. – Мне один нужен. – Один? – из трубки повеяло искренним удивлением. – Извините, Мариночка, но один я не продам. Что я потом с другим делать буду? Возьмите два, а один продадите у входа. Марина подумала, что это не самый плохой вариант, и согласилась. Около входа в театр старые арбатские алкоголики развлекали народ старыми анекдотами. Народ, как и полагается, ржал. Марина обошла хохочущую толпу справа и очутилась у знакомого со студенческих времён фасада. «Сколько тут всего напроисходило… – с мысленным вздохом подумала она, оглядываясь вокруг, – сколько наслучалось. Это же Арбат, тот самый – и совсем другой, с прежними алкашами-анекдотчиками, барыгами-перекупщиками и горе-художниками, но с другими зеваками, студентами, иностранцами…» Марина специально прибыла на «Вахту» с запасом, чтобы немножечко поностальгировать. В последнее время её стало тянуть на подобные развлечения. Поддавшись массовой истерии, она зарегистрировалась на «Одноклассниках» и даже один раз сходила на сборище выпускников своей помоешной школы (б-р-р-р). Разумеется, это начались симптомы безвозвратного ухода последних батальонов молодости. Марина прекрасно всё понимала, что не мешало ей получать от этого удовольствие. Чтобы не замёрзнуть, она немного прогулялась туда-сюда вдоль театра, осмотрела афиши, заглянула сквозь стеклянные двери внутрь, и, наконец, заняла позицию около второй колонны слева, которая почему-то показалась ей наиболее приветливой, чем остальные. Она совершенно не представляла, как именно будет продавать этот злосчастный билет. Денег он стоил немного – всего-то пятьсот рублей, но избавиться от него почему-то показалось Марине делом принципа. – Вам билетик по номиналу не нужен? – попробовала Марина свои силы на приличного вида бабке в каракулевой шубе времён обороны Царицына. Бабка прошла ещё пару шагов по инерции, затем остановилась и медленно повернула к Марине покрытое толстым слоем пудры, фиолетовое от света фонарей лицо. – Что, не пришёл? – прошелестели бледные губы. Марина встретилась с ней взглядом и машинально отшатнулась: один из пристально уставившихся на неё глаз был несуразно выпучен, а второй, несомненно, искусственный. – Что вылупилась? – прошипела бабка. – Скоро сама такая будешь! От неожиданности Марина утратила способность материться. Она лишь плотно прижала к груди сумочку, как будто та могла ей чем-то помочь против бабкиной агрессии. А та продолжала напирать: – Билетик она мне предлагает, дрянь такая… у меня пенсия шесть тысяч… на черта он мне сдался, твой билетик… – Извините, – только и смогла выдавить из себя ошалевшая от натиска Марина, совершенно не понимая, за что извиняется. – То-то! – процедила бабка и, сверкнув на прощанье стальным зубом, отвернулась от своей жертвы и проследовала дальше. Марина с облегчением выдохнула. – Вот же сука протухшая! – проговорила она злым шёпотом. – Чтоб тебя, карга старая, поскорей черти взяли! – Вы не билет случайно продаёте? – услышала она вдруг сбоку. Марина обернулась на голос и увидела на уровне своих глаз серые мужские глаза, в которых крошечными искорками отражались фонари. – Что, простите? – спросила она, отступив чуть-чуть назад. Мужчина улыбнулся глазами: – У вас случайно нет лишнего билетика? – Да! – крикнула Марина и полезла в сумочку, но искомое не хотело быстро находиться. – А куда билет? – поинтересовался мужчина, заглядывая в недра Марининой сумочки. Марина оторвалась от поисков: – В театр. Мужчина снова улыбнулся, на этот раз всем лицом: – Я не о том, какие места? Марина подавила смешок: – А, бельэтаж! – Отлично, беру. Сколько с меня? – Пятьсот. – Грабёж… – Так по номиналу же, – начала оправдываться Марина. – Шучу, шучу…