Она моргает. Ее взгляд медленно фокусируется на мне, и она внезапно пытается сесть. — Мои девочки! — С ними все в порядке. Смотри, они крепко спят. Им дали слабое снотворное. Она поворачивает голову на подушке и кривится от боли. Под ее глазом наливается фиолетовый синяк. Повязка над глазом скрывает швы. Она пытается пошевелить рукой, но потом сознает, что закована в гипс. Тогда она осторожно прикасается ко лбу здоровой рукой. — С тобой все тоже будет в порядке, — тихо говорю я. — Сломанная рука. Сотрясение мозга и несколько швов на голове. Но ты сумела вывести девочек, а потом тебе на голову упала балка. Твой сосед и его друг смогли попасть в дом и вынести тебя. Она выглядит растерянной, как будто пытается что-то вспомнить. Потом широко распахивает глаза, где плещется паника. — Даррен? — Она закашливается и снова кривится от боли. — Мне очень жаль, Мэдс. Он… не выжил. Она закрывает глаза и откидывает голову на подушку. Из-под ее ресниц текут слезы. — Скоро вернутся полицейские. Они будут спрашивать тебя, что произошло. Она открывает глаза. Несколько секунд молчит, потом облизывает губы и говорит: — Я хочу поговорить с тобой, но… я не хочу, чтобы Лили и Дэйзи слышали это. Я киваю. — Пойду найду медсестру, чтобы кто-то перенес их в детскую палату и присмотрел за ними. После того как девочек переносят в другую палату, я пододвигаю кресло ближе к кровати, сажусь и беру здоровую руку Мэдди. Несколько минут она лежит в молчании с закрытыми глазами и позволяет мне прикасаться к ней. Мои глаза наполняются слезами, и я стараюсь продлить это мгновение, потому что все может измениться в любой момент. Она снова пытается облизнуть губы. — Он все устроил, мама. Даррен начал пожар. Мама. У меня сжимается сердце. Я уже долго не слышала этого слова из уст моей дочери. Теперь оно вдруг ломает мою защитную броню. Я с трудом сдерживаюсь и хлюпаю носом. — Почему? — Из-за того, что они с Бет сделали с Лииной. — Я не понимаю. Мэдди судорожно вздыхает и снова закрывает глаза. Когда она подает голос, кажется, будто он звучит издалека. — Я всегда думала, что это моя вина. Наша вина, общая. Но я не знала… никто из нас не знал, что Даррен и Бет вернулись обратно. Они вернулись, чтобы завершить дело. Меня обдает леденящим холодом, но я ничего не говорю. Я боюсь того, что будет потом. — Мы с другими девочками… — Она открывает глаза, в которых стоят слезы. Ее голос дрожит. — Мы загнали ее в угол. Лиину. Той ночью. Под мостом Дьявола. Мы, школьницы. И мы избили ее. Рэйчел Сейчас Понедельник, 22 ноября. Наши дни — Что значит «загнали ее в угол»? — Кровь стучит мне в барабанные перепонки. — Бет обнаружила, что Лиина украла ее записную книжку. Для нее это было последней каплей. Лиина уже крала у нас украшения и косметику. А когда она забрала телефонную книжку и стала звонить разным парням, изображая Бет, и говорить разные гадости… Бет всегда тиранила ее, будучи немного садисткой от природы, поэтому… Не знаю, может быть, поэтому Лиина украла ее телефонную книжку. Но когда Бет узнала, это было прямой атакой на нее и на всю нашу группу. Бет сказала, что мы должны проучить ее. Мэдди замолкает. Она протягивает здоровую руку к кружке с водой рядом с кроватью и делает глоток. — Бет позвонила Лиине за день до костра. Она пригласила ее на отдельную «ночную вечеринку» под мостом Дьявола на южном берегу. Она сказала, что там ее ожидает приятный сюрприз. И Лиина купилась на это. Она даже не смогла распознать грубый обман. Ловушку, засаду. Нет, она была в восторге. Она реально думала, что Бет хочет стать ее подругой, поэтому донимала нас у костра. Слова Дарша Раи, обращенные ко мне с Люком у паромной переправы Лорел-Бэй, снова всплывают в моей памяти. Я уверен, что все уже говорили вам, как Лиина делала глупые и непредсказуемые вещи, и она понятия не имела, как жалко она выглядит. Иногда… ей просто было трудно понимать чувства других людей. — Нам хотелось, чтобы у костра Лиина держалась подальше от нас, но Бет сказала, что мы должны подыгрывать ей, иначе она не придет под мост. Я сижу так тихо и неподвижно, что Мэдди больше не замечает меня. Ее темные невидящие глаза широко распахнуты, и она очень бледная. Она так похожа на мою маленькую Мэдди. На девочку, которую я так любила и ради которой была готова сдвинуть горы. Мое сердце, моя душа — все снова разбивается вдребезги. Какая-то часть моего существа хочет, чтобы она замолчала. Я слышала достаточно. Не хочу знать остальное. Во мне поднимается удушливый страх. Ужас перед тем, что еще я могу услышать. — Скажи что-нибудь, мама, прошу тебя. Скажи что-нибудь. Я сознаю, как тикает время. Рассвет становится все ярче. Скоро здесь будет полиция. Я тяжело сглатываю и прочищаю горло. — А Клэй Пелли? Он был на мосту? — Нет. Мне становится плохо. — Он был только у костра. После того как Лиина перестала приставать к нам, она сидела с Клэем на другой стороне от костра. — Мэдди колеблется. — У него была слабость к ней. Он умел обращаться с ней… по-своему. Он заботился о ней. Думаю, та его часть, которая была учителем, высоко ценила Лиину. Еще бы. — Это… правда, что Клэй говорил о ваших отношениях, Мэдди? Он спал с тобой? Слезинка сползает по ее бледной щеке. — Я думала, что люблю его. Мне казалось, что это очень смело и что у меня теперь есть самый классный секрет на свете. Мне казалось, что его интерес делает меня особенной. Я была готова на все ради него. И да, той ночью я была в кустах вместе с ним. Но Лиина пошла искать его и обнаружила нас… за этим самым делом. — Она судорожно вздыхает. — Сейчас мне тошно думать об эмоциональных махинациях со стороны взрослого человека, которому я доверяла. Я не могла заставить себя рассказать об этом, особенно тебе. И чем дольше я цеплялась за это, тем больше это морочило мне голову, залезало ко мне в душу… Это заставляло меня бросаться на всех, включая тебя. В основном на тебя. И мне очень жаль. Но… в том подкасте Клэй сказал правду, мама. Я бегом вернулась к костру, а он повел Лиину к своему автомобилю. Она замолкает. Я напряженно гляжу на часы. Очень скоро полицейские будут здесь. Меня тяготит осознание того, что я оказалась полной неудачницей в роли матери. Я не была рядом с дочерью, когда она больше всего нуждалась в этом. Я не спасла ее от больного человека. Я слишком редко приезжала домой, чтобы понять, что ее угнетает. Мне не хватило проницательности, а потом было уже слишком поздно. — Мэдди, — тихо говорю я. — Почему Клэй выбрал тебя? Что сделало тебя уязвимой перед хищником? Она утирает слезы со щек. Ее руки дрожат. — В то время я не считала себя жертвой. Как я и говорила, я чувствовала себя особенной. Его избранницей. Это… это началось после того, как я обратилась к нему… потому что дома у меня пошли сплошные неприятности. У меня перехватывает дыхание. Мой голос звучит хрипло и напряженно. — Какие неприятности, Мэдди? — Ты. Вы с отцом. Ты постоянно работала. Пыталась доказать всем, что будешь лучшей начальницей полиции и достойной преемницей моего деда. Мои глаза наполняются слезами. Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Она берет меня за руку. — Мама. Посмотри на меня. Я сглатываю слюну и смотрю на мою дочь. — Я ведь тоже мать. Иногда… иногда… — Ты можешь простить меня, Мэдди? — Я не могу простить саму себя, мама. За то, что я сделала. — Ты… ты рассказала Бет, чем ты в тот вечер занималась с Клэем? — Нет, — шепчет она и закрывает глаза. — Но Бет подглядывала за нами, когда ходила в туалет. Она была в ярости. Тем не менее в конце концов мы обе солгали, и она солгала за меня. Это было началом конца нашей дружбы. Она удерживает мой взгляд. — Видишь ли, это Бет пригласила Клэя на праздник у костра. Она все рассказала ему. Когда она взъярилась на меня, я поняла, что той ночью она на самом деле хотела соблазнить Клэя. Она хотела стать «особенной» для него. — Мэдди, твой медальон… — Он был на мне в тот вечер, — ее взгляд скрещивается с моим. — Но ты знаешь об этом. Поскольку ты украла фотографию Лайама, где он снял всех девочек у костра. Из тумбочки в моей спальне. Ты видела медальон у меня на шее.