– Если честно, Джордан, – сказал я, – мне все равно. Я уже был в дверях, когда он меня окликнул: – Джейк… подожди! Обернувшись, я увидел, что Джордан снова на грани срыва. Какое-то мгновение мне казалось, что у него в глазах застыл ужас. Затем снова вернулась на место маска уверенности. – Я только хотел сказать… послушай… я знаю, что в Афганистане тебе здорово досталось… – Пока, Джордан. Я уже выходил в дверь, когда его последние слова заставили меня застыть на месте. – Джейк, мне нужна твоя помощь, – сказал он. – В чем дело? – спросил я, снова закрывая дверь. – Меня шантажируют. Глава 5 – Я надеялся, что ты поможешь мне выяснить, кто этим занимается, и остановить их. – Так что же ты такого натворил, что тебя шантажируют? – спросил я. – Не больше, чем вот он. – Джордан указал на портрет Бенджамина Франклина. С полотна над камином благодушный дедушка Бен в очках в железной оправе взирал на нас с улыбкой Моны Лизы на лице. – Замечательно. У тебя был роман с Беном Франклином. Криво усмехнувшись, Джордан спросил: – Что тебе на самом деле известно о нем? – Ну же, Джордан, это нелепо, – сказал я. – Бенджамин Франклин, – настаивал Джордан. – Что тебе о нем известно? – Его лицо на стодолларовой купюре. Мне хотелось бы иметь таких побольше. – Что еще? – Он написал «Альманах простака Ричарда». И по-крупному приложил руку к составлению Конституции. – Также он открыл Гольфстрим. И электричество. – Точно… все это было в диснеевском фильме. – Верно. Но только компания «Дисней» не включила в фильм сцены того, как старина Бен в возрасте семидесяти девяти лет трахал своих любимых шлюх… и не упомянула о том, что в дневнике у него полно записей о его любимых сексуальных игрушках и о страхах подцепить венерическое заболевание. – Кажется, я начинаю понимать, что к чему, – сказал я. – Кто-нибудь винит Бенджамина Франклина за эти маленькие причуды? Нет… все помнят лишь то, что он был одним из величайших людей своего поколения… но он также был похотливым извращенцем. – Полагаю, во всем этом есть смысл. – Франклин до самой своей смерти был одержим женщинами… и я знаю, что именно происходило у него в голове. И вот теперь мне придется за это заплатить. – Джордан, если тебя шантажируют, обратись к шерифу или прокурору округа, – посоветовал я. – Там есть специально подготовленные люди и оснащение, чтобы разобраться с шантажистами. – Ты предлагаешь мне выложить свои проблемы к ногам Джима Дикки? На моей карьере придется поставить крест. Я подумал, не поделился ли он своими проблемами с Блэр; а та, возможно, посоветовала ему обратиться за помощью ко мне. – Ты как-то говорил, что занимался в армии контрразведкой, скрытным наблюдением и тому подобным, – сказал Джордан. – Это все осталось в прошлом. – Я только прошу тебя попробовать. Ведь попробовать ты по крайней мере можешь, правда? Подойдя к своему полированному письменному столу, Лэнгфорд отпер ключом один из ящиков и, достав конверт из плотной бумаги, протянул его мне: – Здесь видеозапись. Я в главной роли. Взгляни на нее в моем личном кабинете. – Он указал на маленькую дверь в дальней стене. – Не хочешь посмотреть вместе со мной? – Одного раза более чем достаточно, – сказал Джордан, когда я направился к двери. – Боюсь, ты будешь глубоко потрясен. – Этого не так-то легко добиться. – Джейк… ты единственный, кому я могу довериться. Я молча кивнул. Кабинет оказался размерами чуть больше встроенного шкафа. Очевидно, он связывал Джордана с его более идеалистичным прошлым. На двери висел черно-белый плакат конца шестидесятых, изображающий полицейских, поливающих из брандспойтов чернокожих манифестантов в Сельме, штат Алабама. Между двумя стенами втиснулся стол с поцарапанной серой стальной поверхностью. Я вспомнил, что точно такой же стоял у Лэнгфорда в кабинете в Детройте. Над столом висела его детская фотография, сделанная в Миссисипи, и еще одна – они вместе с Блэр вскоре после свадьбы. На последней Джордан был вместе с Мишель Обамой. Рядом с кожаным креслом стоял маленький телевизор, подключенный к проигрывателю видеодисков. Я достал из пакета коробку. Диск мог быть куплен в любом магазине бытовой техники. На пластмассовой коробке – никаких надписей. Включив телевизор, я вставил диск в проигрыватель. Кино оказалось немым. Изображения были слегка искаженными, словно камера находилась слишком близко. Запись была сделана не с помощью профессионального оборудования для видеонаблюдения. Картинка была нерезкой, но все-таки достаточно четкой, чтобы узнать Джордана. Он стоял в номере в мотеле у постели рядом с женщиной. У той была азиатская внешность; стройная, изящное лицо. Камера не двигалась. Широкоугольный объектив захватывал двуспальную кровать посреди номера и пространство вокруг. На протяжении следующих двадцати минут я наблюдал за общением Джордана и молодой женщины. Для меня в этом не было ничего даже отдаленно возбуждающего. Медленно раздев женщину, Джордан достал из кожаного портфеля что-то вроде портативного никелированного вибромассажера и выполнил ей полный массаж тела. Он действовал очень терпеливо, начав с пяток и медленно поднявшись по ногам, затем прошелся по шее, плечам и спине. Похоже, девушке это нравилось, особенно когда Джордан наконец подвел вибромассажер к ее промежности. В конце она, судя по всему, испытала глубокий оргазм. Когда девушка начала одеваться, съемка закончилась. Джордан был абсолютно прав. Этот фильм действительно глубоко потряс меня, и причина этого стала очевидной, как только Джордан впервые появился в кадре. Джордан Лэнгфорд, мужественный президент колледжа Сент-Эндрюс, бывший футболист, входивший в символическую сборную США, муж моей потерянной любимой женщины, был в женском нижнем белье – кружевных трусиках и лифчике, поясе с подвязками и шелковых чулках, в черных туфлях на высоком каблуке. Дорогой парик длиной по плечи обрамлял его лицо. Глаза были обильно накрашены тушью и тенями, а на губах алела смелая яркая помада. Когда я вышел из личного кабинета, Джордан стоял у окна, снова разглядывая свои владения. – Ты был прав, – сказал я. – Я глубоко потрясен. – Видишь ли, я достаю экзотических девушек, – сказал он таким тоном, будто главная проблема заключалась в этом. – Есть одна фирма в Сиракузах… – Дело не в этом, – сказал я. – Знаю, – согласился Джордан, стараясь держать себя в руках под моим пристальным взглядом. – Ты это сам снимал? – спросил я, зная, что некоторые любят документировать свои любовные похождения. – Я понятия не имею, кто это снимал, – покачал головой он. – Диск пришел по почте. Он протянул мне конверт. Конверт был адресован Алисии Верлен в почтовое отделение в Сиракузах. Обратный адрес отсутствовал. Судя по штемпелю, письмо было отправлено два дня назад из Нью-Йорка. – Ну, это уже что-то, – сказал я, указывая на штемпель. – Это сужает круг подозреваемых приблизительно до двенадцати миллионов человек. Джордан напрягся на мгновение, но ничего не сказал. Я снова осмотрел конверт. Он был вскрыт ножом. Внутри лежал листок бумаги, сложенный втрое. – Ты сам вскрывал конверт? – спросил я. – Да, – кивнул Джордан. – Слава богу. Достав маленькую лупу, всегда имеющуюся у меня в нагрудном кармане, я изучил почерк, которым был написан адрес. Он был неуклюжий, кособокий, словно человек выводил буквы левой рукой. – Письмо пришло в специальный почтовый ящик, который у меня имеется, – сказал Джордан. – Когда я заказываю… разные вещи, я делаю это от вымышленного имени. – Я так понимаю, ты у нас Алисия Верлен. Поморщившись, Лэнгфорд кивнул. – Внутри письмо с угрозами. Я получил его вчера.