– А ты знаешь, кто убил Брана Навигена? – спрашиваю я с надеждой. Он замирает. Изумление или нерешительность не отражаются у него на лице, как это бывает у живых людей. Он просто превращается в неподвижную картинку, даже отдельные искорки, летавшие вокруг его головы, останавливаются. Любопытно. Он моргает и криво улыбается. – Если совсем честно, его убил я, – говорит предок. От воплей с кухни Эля подпрыгнула на кровати. Орала Анечка. Уже вылетев из комнаты, с огромным облегчением Эля поняла, что Аня вопит не в ужасе, а в гневе, но скорости не сбавила. Из ванной что-то невнятное орал Иван. Аня и Сирожиддин обернулись на Элю, влетевшую в кухню. – Блядь, – сказала Аня совершенно обычным голосом, – извини, батыр-апа. Разбудила? А ты молчи! – рявкнула она. – Молчи пока! – Что здесь происходит? – Он мне сказал, что Ванька на мне не женился из-за того, что я шалава работающая, и что это все доказывает! Эля набрала в грудь воздуха, но в спину ее пихнуло чем-то мокрым. Она посторонилась, в кухню ввалился завернутый в полотенце Ваня, с бороды и бровей которого капала вода. – Что-что ты сказал?.. – в самом нижнем регистре прорычал он. Сирожиддин вскочил, едва не опрокинув стол, и что-то забормотал. – Да нет, Вань, – деловито уточнила Аня, – убивать его не надо, я его щас сама убью. Иди мойся. Иван подошел к Ане, громко чмокнул ее в щеку, величественно повел мокрой рукой в сторону Сирожиддина. – Кишки по сумкам раскладывать меня позовешь, сама тяжести не таскай! – повернулся и ушел обратно в душ. – Вдвоем разложим, чего там, али я топор держать не умею, – вслед ему сказала Эля и перевела взгляд на Сирожиддина. – Ну а чо? – развел тот руками. – Ты вон вообще без мужика живешь, понятно, что тебе обидно это слышать. Аня и Эля переглянулись. Сирожиддин вдруг испугался. – Эй, ну я не хотел обидеть-то. Я правду же сказал. – По обществознанию трояк. С натяжкой, – поясняющим тоном выдала Аня. – И по истории он же. – Туфта ваще обществознание потому что, – буркнул Сирожиддин. – Обществознание, – мягко сказала Аня, – это как изучение оболочек. Ты в какой оболочке работаешь – в которой тебя чаще молодцом называют или которая с большим количеством программ совместима и в Интернет выходит? Сирожиддин повел руками, показывая, что вопрос тупой и ответ очевиден. – А в голову инсталлировал что? Это ж твоя голова, замене не подлежит, тебе в нее еще профпакеты накатывать, тебе этой головой себе место под солнцем расчищать. – При чем тут программы-то? Женщине надо рожать, это же по природе все, – фыркнул Сирожиддин, – а вы тут… – Эль, он тесто-то завел, – меж тем сообщила Аня, – а вот на стоять и печь уже сорвался. Ты пока начни, ладно? Эля фыркнула, но пошла к плите и изучила вопрос. Теста на оладьи Сирожиддин и впрямь намесил, а вот сковороду надо доставать. За ее спиной Аня что-то втирала Сирожиддину о разнице жизни в мегаполисе и на селе, но Эля вдруг подняла ложку, которой собиралась наливать тесто. – Стопэ, стопэ, подождите. Сирожиддин, я у тебя шрам на брюхе видела – он же у тебя от аппендицита? – Ага, – осторожно сообщил тот, расправляя майку. – Так все, камрад, тебе «по природе» как аргумент использовать нельзя. Аня заржала. – Почему нельзя? – возмутился Сирожиддин. – Кто природу отменил? – Ща Анечка тебе расскажет почему, по правилам. А я тебе понятно объясню: «по природе» тебя уже нет, ты «по природе» умер от аппендицита. А если ты еще живой, то не по природе, а по цивилизации, которая с медициной, и если хочешь играть дальше, играй по этим правилам. Это разные пакеты, паприроде и покультуре. Нельзя смешивать. Доходчиво? Оладьи начали скворчать, Эля поправила одну лопаткой. – Мы здесь живем по правилам команды, – серьезно сказала Аня. – В команде каждый делает ту работу, которая ему удается лучше других, а также ту, до которой у остальных пока руки не дошли. И без разницы, у кого чего в трусах. – Эля вон вообще спала, – буркнул Сирожиддин. – Эля должна выспаться, потому что она будет работать с десяти до девяти и почти без перерывов. А если она будет работать плохо, то не сможет снимать жилье и покупать жратву себе и еще кое-кому. Подготовка к работе – тоже дело. Вот ты учишься. Это подготовка к работе. Все относимся серьезно. Умная Эличка велела Эле заткнуться и жарить оладьи. Аня профессионал, вкрутит постепенно все, что нужно. Но отоварить сковородкой по наглой усатой морде все равно хотелось. – Кстати, заберешь у меня половину уборки на завтра, – буркнула она. – А че это? – вскинулся Сирожиддин, безошибочно поняв, куда катится бочка. – А то, что ползавтрака я делаю. – Девушки, бумагу все подписали? – влез чистенький и умытый Иван, неся из чулана банку морошкового варенья. – Какую бумагу? – удивилась Эля. – Да вон, на холодильнике на магнитах висит. Сирожиддин, шевели отростками, чашки, вилки, тарелки, сметана. Эля покосилась в сторону холодильника. Сирожиддин покорно полез за сметаной, бумага повернулась к Эле вместе с дверкой. «Я, Иван Сергеевич Тамицын, прошу разрешить временное проживание несовершеннолетнего гражданина РФ… в связи с подготовкой к математической олимпиаде МГУ… по причине неверно указанного полового состава школьников… Проживающие в квартире Криницына А. Н. и Краснослободцева Э. П. не возражают…» Эля заржала. В прошлом году именно по этой причине – на двенадцать четырехместных комнат приехало двадцать три девчонки и двадцать пять мальчишек – у нее в комнате две недели ночевал белобрысый архангельский школьник. Только сама она была у родителей и юношу застала уже прощально пьющим чай на кухне. Комнату тот вылизал до последнего закоулочка, только в шкафах остался фирменный Элин срач – парень явно даже не открывал дверцы. – Погоди, Вань, так олимпиада-то не сейчас? – Так я ж пишу – в связи с подготовкой. Лист пригласительный я ему нарисую, главное, чтоб правда не приперся, завалит же. – А что даты нет? – привычно выделила важное умная Эличка. – Так нарочно. Хозяйке скажем, что забыли, что тип вчера приехал. А пока пусть бумага лежит от греха, кто стукнет – а у нас в любой момент объяснительная. Эля высыпала в миску на столе первую порцию оладий и быстро разлила тесто по горячей сковороде. – Вот бы его вечером на машине тоже завозить, сцыкотно, что бабки его из окон днем срисуют, – деловито сказала Аня, обмазывая оладью морошковым вареньем. Так-то да, по утрам Ваня с Сирожиддином спускались на лифте вниз прямо на парковку и уезжали на Ванькином голубеньком «матизе». А из школы Сирожиддин приходил пешком от метро и топал через двор. – Ну я бы рад, – с досадой сказал Ваня, – но маршрут не бьется. – Да сколько раз говорили, – фыркнула Эля, переворачивая оладьи на сковороде, – хоть в продленку его отдавай. – К маме на работу, – проворчала Аня и хмыкнула. – А у тебя же, блин, все равно пропуска… – Пропуска, – согласилась Эля, – пропуска-то пропуска… Попробую потолковать с Микой, может, нарисует ему пропуск как уборщику… или эникейщику. На четверть ставки. – По закону-то можно, четырнадцать есть, – деловито сказала Аня и пихнула Сирожиддина: – Иди пока чай разливай. – А когда он уроки делать будет? – Там и сделает, – буркнула Аня. – У меня вон на работе четвероклашка один каждый день сидит, отлично все делает. Эля подумала и кивнула. Сирожиддин зыркнул на них по очереди и сделал вид, что происходящее его не касается. Иван почесал нос и вдруг сообразил: – Тогда ежедневные закупки я обратно себе заберу, вы же хрен знает во сколько оба приезжать будете. Мика решил запрос в традиционном Микином духе – виртуозно. Один звонок – и несовершеннолетний гражданин РФ с московской пропиской стал ассистентом в дружественной серверной этажом выше с какой-то очень скромной, но настоящей зарплатой.