Ловушка… темература растет… выхода нет. Мысленно представив ситуацию, Эйвери не смогла не содрогнуться. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Спустя примерно час, Эйвери подошла к дому Джорджа Лутца. Не имея официальной возможности воспользоваться ресурсами А1, ей пришлось позвонить Рамиресу и заставить его собрать информацию на основании записей отдела кадров, полученных на мусороперерабатывающем заводе. В общем, ей удалось узнать, что Лутц был уволен четыре года назад, затем попытался поработать поваром «У Венди», но его погнали и оттуда. Медицинские анализы и психологические тесты вполне допускали его в общество, но он не мог удержаться ни на одной работе. Поэтому он жил на государственное пособие в доме для малоимущих, оплаченном его тетей. Дом находился в удивительно хорошем состоянии. Небольшое квадратное крыльцо было не так давно покрашено, а окна сияли чистотой. Газон был идеально скошен, но именно там Эйвери увидела первые признаки того, насколько низко пал Джордж Лутц со времен несчастного случая на заводе по уничтожению мусора. Рядом с домом была просто огромная куча украшений для газонов, среди которых виднелись розовые фламинго, садовые гномы и керамические грибы. Они были повсюду. На самом деле, выйдя из машины, Эйвери сразу заметила мужчину, сидящего на краю газона, лицом к лицу с одним из гномов. В руках он держал маленькую баночку с краской, обновляя пару красных подтяжек на керамическом теле гнома. – Прошу прощения, – произнесла Эйвери. – Вы Джордж Лутц? Мужчина на мгновение замер, а затем закончил мазок краской прежде, чем обернуться. У него была густая неопрятная борода и растрепанные волосы, практически полностью спрятанные под кепкой водителя. Он выглядел, как человек, который был явно не в себе, немного по-детски. – Именно, – ответил он. – А ты кто? – Меня зовут Эйвери Блэк, – пояснила она. – Я работаю в полиции. – Ох, – удивился Лутц, выронив кисть из рук и повернувшись к ней лицом. Она была права. Чтобы с ним ни произошло, это сделало его похожим на ребенка. Именно поэтому она решила использовать простой язык. «Я работаю в полиции» куда интереснее для ребенка, нежели «Я детектив из Убойного отдела А1 Бостона». – У меня проблемы? – спросил Лутц. – Нет, – ответила она. – Но я изучала некоторые события, происходившие на заводе по переработке мусора, где ты работал. Мне стало интересно, смог бы ты ответить на несколько вопросов? – Мне не очень нравится это место. Они были грубы со мной, – кивнул Лутц, нахмурившись. – Как так? – Меня уволили из-за аварии. Сказали, что я больше не могу выполнять свою работу правильно. Эйвери уже прочитала все о случившихся после аварии инцидентах. Джорж жаловался на сильные головные боли и пропустил несколько дней. Вернувшись на работу, он большую часть времени ничего не делал, зато создал немало опасных ситуаций для тех, с кем контактировал. Также его поймали за разведением огня, который не имел никакого отношения к работе. Это было последней каплей, после чего он потерял работу. – Да, я слышала, что у тебя сильно болела голова, – ответила Блэк, медленно приближаясь к нему и пытаясь вызвать симпатию. Она взглянула на садовых гномов и поняла, что в них он выражал всю комичность ситуации, как бы больно ему не было. – Болела, но прошла, – ответил Лутц. – Я пью лекарства. – Ясно, – кивнула Эйвери. – Расскажи мне, пожалуйста… Я также слышала, что у тебя были проблемы из-за небольших пожаров, разведенных в самой горелке, так? – Да, – согласился Джордж. – Зачем ты делал это? – Я просто пытался понять его. В смысле, огонь. Не знаю… это красиво. Точнее, было красиво, – Лутц как-то неуверенно попятился, отвечая на это. Он взял кисть и рассеянно макнул ее в краску. – А теперь нет? Джордж покачал головой и поднял левую руку. Блэк увидела рубцы, идущие вдоль ладони и до последних двух пальцев. Эти тяжелые ожоги так и не зажили до конца. – Нет, – сказал он. – Теперь страшно. Он мне не нравится. Теперь я просто рисую. Мне нравится смешивать краски и перекрашивать своих дворовых друзей. – Понятно, – кивнула Эйвери. Она прекрасно видела, что Джордж Лутц не был убийцей. У него не было никаких возможностей для этого. Хоть она и не была психологом, но точно могла сказать, что его страх перед огнем вполне настоящий. Он даже немного задрожал, показывая ей свои ожоги. – Значит, у тебя больше не было проблем с головными болями или разжиганием огня? – уточнила она. – Нет. Я все еще считаю, что огонь может быть красив… но он очень плохой. Он ломает вещи. Уничтожает их. Подумайте о пожарах в городе или лесу. Вы знали, что семьи некоторых людей, когда они умирают, сжигают их тела? Это как-то… запутанно. Зачем так поступать? Эйвери хмыкнула в знак согласия, но ее ум уже витал где-то в ином месте. Она размышляла об урнах и крематориях… и об осколках керамической или стеклянной урны на первом месте преступления, где они обнаружили тело Кейши Лоуренс. Поговорив с Сэнди Аблетон, экспертом в области стоматологической экспертизы, Эйвери поняла, что стоит рассмотреть крематории, но так и не добралась до них. «Возможно, я была неправа, – подумала она. – Я пропустила их потому, что это слишком очевидно. Но после мусороперерабатывающего завода и разговора с бедным Джорджем Лутцем… все указывает именно на них». – Что ж, Джордж… спасибо за уделенное время. Не буду мешать тебе, рисуй дальше. – Не хотите присоединиться? – спросил он. – Мне надо разукрасить этого парня и всех его друзей. Они уже достаточно грязные. – Спасибо за приглашение, но нет, – ответила Эйвери. – Мне нужно идти. Лутц лишь слегка кивнул и вернулся к работе. Она почти не замечала его, так как полностью погрузилась в свои мысли. «Урны, – прикидывала Блэк. – Осколки разбитой урны…это же неопровержимая улика. Неужели я просто выкинула их из головы?» Джордж Лутц все еще продолжал работу над подтяжками, когда Эйвери отъехала от обочины и направилась к ближайшему крематорию. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Пепел и остатки поджога были удалены и его каморка снова стала идеально чистой. В последний раз что-то пошло не так и ему пришлось потушить огонь прежде, чем тело было полностью сожжено. Он не был уверен, было ли это как-то связано с отсутствием вентиляции или все же он где-то ошибся. В любом случае, конечный результат был просто ужасным и отвратительным. Это не должно было повториться вновь. Он установил за панелями дополнительный слой минеральной ваты. Он также сделал несколько плетеных ковриков, которые, как он обнаружил несколько лет назад, были наиболее легковоспламеняющимися материалами в доме, и которые будет сложно обнаружить во время проведения экспертизы. Именно поэтому он держался подальше от жидких ускорителей горения. Также он пользовался небольшим количеством пропана для розжига, который предпочитал бензину по той же причине. Пару раз он использовал стандартный баллон для заправки зажигалок, который держал всегда под рукой, а именно на краю стола. Уставившись на камеру, он держал в руках банку. Подготовив все, он заглянул в коробку с материалами, собранными для расправы над следующим телом. Он считал, что процесс был идеально отлажен, пока сжигание последнего тела не пошло наперекосяк. Он предположил, что большинство людей считают, что нет ничего сложного в том, чтобы сжечь тело. Вроде все просто: разожги огонь и готово. Но все было гораздо сложнее. Был целый процесс, целое искусство. Он снова заглянул в коробку и в шестой раз все пересчитал. Там был дополнительный коврик и несколько листов пенной изоляции, которая была одним из самых опасных бытовых усилителей огня… Он даже видел передачи, в которых агенты, продающие страховки для домов, называли ее «твердым горючим» и требовали исключения из пунктов страхования, чтобы тарифы оставались приемлемы. В ожидании, он достал из коробки один из сложенных листов и положил его в центр камеры. Затем он подошел к столику и взял стикер с зажигалкой. Дважды сложив бумагу пополам, он облил ее светлой жидкостью из банки и поджег. Очень осторожно он поднес стикер к камере, улыбнувшись, когда языки пламени коснулись его пальцев. Да, это жалит… но жалит приятно. Он смеялся про себя, стоя на пороге. Он аккуратно бросил горящий стикер внутрь и быстро закрыл дверь. К тому моменту, как он надежно закрутил болт, он уже слышал зарождающийся шепот огня по ту сторону двери. Он приложил к ней руки и представил, что чувствует жар и то, как сила огня пытается вырваться наружу. Он улыбнулся, прислущиваясь к растущему потрескиванию и чувственно провел рукой по преграде. Продолжая стоять неподвижно, он выждал пятнадцать минут. Затем он осторожно открыл дверь, упиваясь волной тепла, устремившейся прямо на него. Как и предполагалось, изоляция сгорела буквально до состояния пыли. Осталось несколько кусочков, сохранивших первоначальную форму, но он прекрасно знал, что они также исчезнут, когда он воспользуется веником. Всего у него осталось еще двадцать пять подобных листов, несколько плетеных ковриков и созданный им лично масляный усилитель, которым он планировал облить жертву. Он очень много работал, чтобы создать подобный усилитель, который практически не поддавался экспертизе. Он задавался вопросом, а не был ли он слишком мягок с последней жертвой? Возможно, именно поэтому она не сгорела целиком. Причина не так важна, главное, он провалился. Он итак прожил всю свою жизнь в постоянном страхе неудач. Именно этот факт и привел его к подобным действиям. Он достал метлу из небольшого шкафчика в правом углу комнаты и начал доставать из камеры сожженные остатки его эксперимента. Он был достаточно дотошным, убирая каждую пылинку. Очистив помещение, он заглянул внутрь и подумал, каково это быть там в момент, когда пламя набирает максимальную температуру. Он вгляделся в пустоту еще раз, проверяя, чтобы ничего больше не могло загореться. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Эйвери сидела в зале ожидания похоронного дома и крематория Уоллеса, делая все возможное, чтобы не потерять настрой в подобной атмосфере. Засчет работы, факт и реальность смерти ее не особо тревожили. Но идея о месте, построенном лишь для прощания скорбящих родственников и друзей с умершими, казалась ей довольно жуткой. Подобное чувство некоего страха до сих пор преследовало ее.