– Он когда-нибудь бывал в тюрьме? Вам известно? – Однажды он провел за решеткой пару ночей за пьянство и нарушение общественного порядка, когда ему было около двадцати пяти. И как-то полиция взяла его под стражу, расследуя какое-то дело, связанное с поджогами. Но нет… ничего серьезного больше не было. «Поджог, – думала Эйвери. – Пока все сходится. Возможно, все же есть причина, по которой я не могу отступить». – Могу ли я уточнить, почему вы так долго не общались? – Он как-то встречался с девушкой, которая разбила ему сердце, – пояснила Дебби. – Большинство парней в таком случае возвращаются домой, но Рузвельт поступил наоборот. Он уехал путешествовать… в основном по США. Когда он вернулся и решил остаться, то не хотел иметь со мной ничего общего. Как матери, хоть я и ненавижу говорить это… мне было наплевать. Он как-то изменился. Будто в нем появилось нечто темное, если можно так сказать. – У нас есть отметка, о том, что он, возможно, был вовлечен в поджог, как Вы и сказали. Не помните, у него не было некой одержимости огнем, пока он был маленьким? – Не помню такого. Да, он сжигал вещи на заднем дворе: разные игрушки, маленькие спичечные коробки и тому подобное. Но мне всегда казалось, что это нормально в его возрасте. «Это мог бы быть первый шаг к сжиганию животных в баках, – прикинула Эйвери. – И, возможно, даже человеческих тел в каких-то скрытых предметах». – Вы случайно не знаете, где он живет сейчас? – поинтересовалась Блэк. – Без понятия. Знаю лишь, что какое-то время он проработал в одном из крематориев. Тогда он жил в маленькой квартирке. Но с тех пор я о нем и не слышала. Несколько месяцев назад я наткнулась на одного из его старых друзей, который сообщил, что был уверен, что Рузвельт живет где-то в Техасе. – Понятно, – ответила Эйвери, начиная потихоньку ощущать, как зацепка рушится. Она собиралась задать еще один вопрос, который мог бы связать Рузвельта Томса с Бостоном, но зазвонил телефон. Блэк взглянула на телефон и увидела, что вызов шел от Рамиреса. – Прошу прощения, – сказала она Дебби. – Я должна ответить. Это займет всего секунду. Дебби неспешно кивнула, словно ей было все равно. Эйвери вышла из кабинета и приложила палец к уху, перекрывая шум машин на заводе. – Рада, что ты позвонил, – поизнесла Блэк вместо приветствия. – Мне нужно, чтобы ты хорошенько проверил Рузвельта Томса. Все, что получится отрыть. Судя по всему, он проживает в Техасе и, думаю, у него уже и там неплохой послужной список. – Да, хорошо, – ответил Рамирес. – Но, перед тем, как я займусь этим, тебе стоит кое-что узнать. Его голос был сильно взбудоражен. Либо он смог, наконец, проглотить обиду за прошлую ночь, либо наткнулся на что-то, что изменило его отношение к делу. – Что ты нарыл? – спросила Блэк. – Для начала – личность третьей жертвы. Ее зовут Мэри Сойер, сорок один год. – Семье сообщили? – А тут уже интереснее, – продолжил Рамирес. – Черт, Эйвери… Ты была права. Мы вернулись назад и еще раз рассмотрели информацию о жертвах. Кейша Лоуренс потеряла мать около пяти месяцев назад из-за рака груди. В семье больше никого не было и Кейше пришлось самой заниматься похоронами матери. Ее кремировали, а прах развеяли где-то в Северной Каролине. Далее Сара Осборн, очень странная девушка. Она была слишком молода, чтобы принимать решения о кремировнии, но когда недавно умер ее золотистый ретривер, именно это она и сделала. Насколько мы знаем, прах Фидо все еще находится в нбольшой урне, где-то среди коробок, которые вывезли из ее квартиры после смерти. – О, Боже, – ответила Эйвери. – А что насчет новой жертвы, Мэри Сойер? – Брат… Умер от сердечной недостаточности в возрасте пятидесяти двух лет. Его кремировали девять недель назад. – И пропавшая женщина, о которой ты говорил, София Лесбрук, – добавила Блэк, – муж которой был также кремирован. – Да, и все ясно понимают, что это вряд ли может быть простым совпадением. Прямо сейчас мы собираем команду, чтобы обыскать ее дом. – Звучит неплохо. И все же я прошу тебя поискать данные на Рузвельта Томса. Попробуй использовать кличку «Рози». Если он действительно в Техасе, то ему повезло. Если же есть хоть малейшие сомнения по поводу его местоположения, я думаю, это наш парень. – А если Мэри Сойер окажется нашей следующей жертвой, – сказал Рамирес, – то это докажет, что Филлип Бейли невиновен, потому что в последние двенадцать часов находился под стражей. – А самое главное, – добавила Эйвери, – это докажет, что убийца все еще на свободе. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ София Лесбрук медленно приходила в себя. Было ощущение, что она проснулась от кошмара, и только лишь боль и страх выдавали реальность. Боль начиналась с правой части челюсти и тянулась до середины спины. Она ощутила привкус крови во рту, а также нечто странное. София медленно повернула голову и поняла, что вся нижняя часть правой стороны ее лица сильно опухла. Именно тогда она и вспомнила мелькнувший образ мужчины в ее спальне. Она понятия не имела, откуда он там взялся и к тому моменту, как осознала, что он лежал в ее постели и обнимал ее, было уже слишком поздно. Лесбрук резко открыла глаза, что вызвало новый прилив боли в лице, сильно отдававшей в спину. Она находилась в помещении, чем-то напоминающем подвал. Женщина лежала прямо на бетонном полу. Сквозь пелену в глазах она увидела, что в комнате был слабый свет, который шел от маленькой настольной лампы, расположенной в дальнем углу. За столом, спиной к ней сидел мужчина. Было ясно, что он сильно занят чем-то, но она не могла разглядеть, чем именно. Ей захотелось закричать, но она переборола желание. Вместо этого, София постаралась максимально осмотреть собственное тело. Лицо адски болело и с каждой секундой она все больше осознавала, что боль, идущая от спины, брала начало с шеи. Она не чувствовала, чтобы изо рта шла кровь, но привкус крови был сильным. Вспоминая образ мужчины в ее постели, она пыталась понять, насиловал ли он ее, но, казалось, что подобного вреда он ей не причинил. Конечно, он мог сделать целую кучу вещей, который не оставили бы ни боли, ни каких-либо иных следов, но пока ощущение того, что он не насильник радовало ее. «В таком случае, что ему нужно?» Хороший вопрос, но сейчас она не могла ответить на него. Он все еще сидел спиной к Софии и она не могла сказать, чем он занимался. Единственное, что она заметила, он начал бормотать что-то себе под нос. У него был высокий голос и быстрая речь, что заставило ее задуматься о его психике. Затем Лесбрук осмотрела комнату. Ее голова лежала в дальнем углу, открывая хороший обзор. В нескольких шагах от нее располагалась огромная дверь. На ней висел странный замок, а U-образная рукоятка напоминала морозильник в мясной лавке, которой когда владел ее дедушка. В другом конце помещения находилась обычная дверь. Она была закрыта, но не до конца. В проходе София смогла разглядеть очертания деревянной лестницы. В голове мелькнула мысль сбежать, чтобы спасти себе жизнь. Мужчина все также сидел к ней спиной и был сильно занят. Словно доказывая это, он продолжил бормотать себе под нос. На этот раз ей удалось расслышать несколько слов: «… это чертовски сложно… ты уже убил сучку… горит, но…» «Он считает, что я мертва, – поняла София. – Я могла бы запрыгнуть на него. Если я пошевелю задницей, то успею добежать до лестницы раньше, чем он сообразит». Но она также прекрасно понимала, что совершенно не знает здание, которое расположено над ними за этими ступеньками. Один неверный поворот и он поймает ее. Тогда, скорее всего, он убьет ее… и в этот раз наверняка. «Лучше пока притвориться мертвой, – подумала София. – Я буду делать вид, что мертва, пока не пойму, что он собирается делать… или пока у меня не появится более лучший шанс на побег». Внезапно, он развернулся в кресле. Как только он повернулся к ней, она закрыла глаза. Она оставила лишь тоненький просвет, даже меньше щелей. Лесбрук едва видела мужчину и предмет, который он держал в руках. Она могла предположить, что это было что-то вроде большой канистры, тускло блестящей в свете настольной лампы. Он смотрел на нее, возможно, изучая. Он вроде говорил что-то о горении? Неужели он измерял ее для чего-то? София не могла этого знать. Она сосредточилась на том, чтобы дышать как можно незаметнее и полностью перестать в случае, если он приблизится для более точной оценки. Но он не стал подходить. Он отвернулся и поставил предмет, который держал в руках, на край стола. Мужчина принялся изучать что-то еще, с нежностью перекладывая какие-то вещи. Пока она наблюдала за ним, он достал маленькую коробочку из-под стола. Он вытряхнул перед собой большую часть содержимого. Что-то странное… Софии показалось, что это была пена или какие-то изоляционные материалы, которые используют перед укладкой гипсокартона или сайдинга. Также она заметила небольшой контейнер на другом краю стола. Он был желтого цвета с красной крышкой. «Это что, жидкость для розжига?» Изоляция и жидкость для розжига, конечно, заставили ее занервничать… Но, когда она, наконец, смогла разглядеть, что за предмет он поставил на стол, ее сердце сжалось и она чуть снова не закричала. Это была урна. И теперь она поняла, что все это время, мужчина разговаривал не сам с собой. София теперь четко осознала, что он говорил с урной. «Боже мой, он же сумасшедший». Она задрожала и почувствовала, как к горлу подступил комок крика. Если она издаст даже крошечный стон, он поймет, что не убил ее и тогда… она понятия не имела, что произойдет тогда. Поэтому София решила закрыть глаза и продолжить делать вид, что мертва. Темнота перед глазами была намного приятнее его странных действий. Она очень старалась продолжать в том же духе, но не смогла удержаться. Ей пришлось немного приоткрыть глаза, чтобы разобраться, что же все-таки здесь происходит. Время от времени ее взгляд все же возвращался к золотистой урне на краю стола. Уже услышать то, что мужчина говорил о горении, держа в руках этот предмет, не предвещало ничего хорошего. Но понимание того, для чего предназначалась урна, заставило сердце Софии колотиться настолько быстро, что она была практически уверена, что не сможет больше притворяться мертвой. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Когда Эйвери вернулась в участок А1, не только конференц-зал, но и буквально каждый кабинет Убойного отдела был задействован на полную. Ее коллеги, которые еще вчера были уверены в окончании расследования и уже успели заскучать, теперь скакали по офису, наполненные энергией и взволнованные новой информацией. Коннелли заметил, как Блэк спешит к своему кабинету и перехватил ее в коридоре. – Смотри, – сказал он, ухмыльнувшись. – Подобные вещи, которыми все не очень любят заниматься, как раз и делают тебя отличным кандидатом на должность сержанта. Все здесь настолько взбудоражены новостью, что О’Мэлли даже не разозлился на то, что ты снова нарушила его приказ. – Где мы уже? – спросила Блэк. – Не могу сказать точно. Мы получаем данные сразу из нескольких источников – информацию по недавно умершим родственникам жертв, а также все возможные варианты местонахождения Рузвельта Томса. Нам даже удаленно помогают несколько аналитиков из ФБР. Кстати, Дугган вернулся в участок. Бюро пока что расщедрилось… Выделяют нам ресурсы и ничего не берут взамен… Но это пока что. Разговаривая, они направлялись в конференц-зал, где, как оба они знали, О’Мэлли делал все возможное, чтобы уладить ситуацию. На входе Эйвери увидела, что капитан что-то пишет на доске. Один из парней вносил данные в программу на ноутбуке, а Финли пытался перевести звонок Skype через свой компьютер и проектор на стену, находящуюся напротив доски. Присев за стол, она также увидела Рамиреса, который лишь кивнул ей в знак приветствия. Блэк вылавливала отдельные обрывки фраз, которые, в принципе, сводились к одному: окончательных выводов пока не было. Единственный положительный момент, который она услышала, это то, что Филлипа Бейли направили к психиатру и больше подозреваемым он не считался.