Эйвери быстро осмотрела ее и с точностью могла подтвердить, что девушка носила нижнее белье. Возможно, предыдущая жертва просто была случайностью? Как и другие пострадавшие, она смотрела на что-то вдалеке. Эйвери отследила взгляд и уткнулась в площадку для детей ясельного возраста. Она тут же поняла, что предполагалось открыть взору жертвы: картину, изображающую детей, выстроившихся вдоль пластикового забора. Это были мальчики и девочки разных национальностей, которые держались за руки. Тэлбот подозрительно смотрел на нее. — Это правда? — спросил он. — Что «это»? — Ты и Рэндалл. Газеты говорят, что вы — единое целое. Это так? — Это отвратительно, — ответила она. — Возможно, — предположил он. — Но это правда? — Не ваше дело, — произнесла она. — Детка, ты реально портишь мне день, ты понимаешь это? Для начала, мне приходится возиться с выходками какого-то серийного маньяка лишь потому, что ты не справляешься со своими обязанностями. Теперь ты даже не можешь ответить мне на простой вопрос. Ладно тебе, у нас весь офис делает ставки. — Вам не стоит беспокоиться об этом, — ответила Эйвери. — Это касается лишь моего департамента. — Нет-нет-нет, — прервал он ее, — этого не будет. Это мое место преступления, поняла? Я вызвал ваш департамент лишь из вежливости. Я не отдам вам это, — сказал он, указывая на тело. — У вас и так уже два тела за неделю. Теперь у нас есть третье в Белмонте. Знаешь, о чем это говорит? Мы будем работать сообща. — Нам не стоит… — Стоит, — ответил он, закатив глаза. — Если честно, насколько ты близка к провалу? — У нас есть достаточно улик, которые… — Бип! Неправильный ответ! — он издал звук гудка и попытался ответить, как робот. — Я этому не верю, — продолжил лейтенант более спокойным тоном. — Взгляни на себя. Ты выглядишь потрепанно, как и пишут в газетах. И ты даже намека на личную жизнь не даешь. К чему все это? Знаешь что? Теперь мы команда, а в Белмонте мы быстро раскрываем дела. — Да что ты? — ответила Эйвери. — И сколько подобных тел ты встречал? — Пфффф. — Нет, серьезно. — Это не имеет значения. — Я скажу тебе, что имеет значение, — сказала она. — Я работала над этим делом около недели и я представляю себе область, где живет убийца. Я знаю его рост и общие черты. Я знаю, что у него есть местечко, где он держит домашних животных. Я знаю, какую машину он водит. А что от этого третьего тела? — указала она на мертвую девушку. — Я знаю, что он еще не закончил. Тройка — его число. Но теперь все изменилось. Я знаю еще кучу других вещей, — плюнула она. — А что знаешь ты? Ты прав. Это ваша юрисдикция. Для себя можешь даже подчеркнуть это. Она повернулась, чтобы уйти. — Стой, стой, — закричал Тэлбот. — Подожди, львица. Когда Эйвери оглянулась, Тэлбот уже абсолютно сменил свое поведение. Руки были приветливо расставлены, улыбка с белоснежными зубами растянулась на все лицо. — Я считал, что имею дело с обычной киской, а оказалось — с настоящей львицей. Он осторожно подкатил к Эйвери, которая была примерно на дюйм ниже и меньше во всех отношениях. — Я не могу стоять между ведущим детективом и возможным серийным маньяком в таком крупном деле, как это, — продолжил он. — Плохо то, что все это попало в новости. Я собираюсь помочь тебе, вне зависимости от того, нравится мне это или нет. Не торопись, — махнул он рукой. — Осмотрись здесь. — Но ты только что сказал… — Ты никому не нравишься, — подчеркнул он уже серьезно. — Мои люди не должны считать, что мы приятели. Достаточно того, что я чернокожий. Давай так, мои люди займутся местом происшествия. Мы отправим тело к нашему коронеру, постараемся выяснить кто она и вызовем сюда судмедэкспертов. Какой у тебя номер? Дай мне его, только шепотом… Эйвери прошептала цифры и Тэлбот сделал вид, что делает что-то неприятное, например, записывает номер ее руководителя, чтобы сделать выговор. — Я только что набрал тебя, — сказал он. — Вот он… Теперь и у тебя есть мой номер. Как только я соберу информацию с команды, я отправлю тебе детальный отчет. Не нравится? Поговори со своим руководителем, пусть свяжется с моим кэпом, но могу сказать прямо сейчас: в этот раз убийство произошло в моем городе и это означает, что работать с делом будет полиция Белмонта. Ты хочешь помочь мне? Поделись тем, что имеешь. — Конечно, — ответила она. — Давай так и поступим. Я бы хотела, чтоб моя команда осмотрела тело и пообщалась с вашим коронером. — Без проблем. — И я хочу полный доступ к месту преступления. — Ты получила. Все в порядке? — Думаю, да, — ответила она, нахмурившись. — Я плевать хотел на то, что ты думаешь! — заорал Тэлбот и развернулся, чтобы все слышали его. — Это будет именно так, Блэк! Глава двадцать четвертая Тэлбот ушел сразу после их грязного разговора, чтобы посоветоваться со своей командой. Большинство копов Белмонта бросали на Эйвери неодобрительные взгляды или просто качали головами. Один из них, возможно, слышал их переговоры, сказав: «Почему мы должны делить это дерьмо? Это преступление произошло в Белмонте». Эйвери решила пройтись по территории. Она осмотрела тело с разных точек. Все игнорировали ее, но периодически она могла слышать крики матерей за воротами или репортеров, задающих вопросы. Ощущения, которые испытывал убийца, начали наполнять Эйвери. Это произошло еще в парке Ледерман, затем на кладбище. Это чувство, что она частично понимает его. Он выбирал спокойные места, даже, скорее, почтительные для мертвых. Но в это раз все было иначе. Хоть девушка и была размещена в парке, между деревьями, это все же было местом для детей, где проявляется куда больше энергии, чем на кладбище или на лавочке возле реки. Она пыталась понять почему именно здесь. Взгляд девушки тоже отличался: она рассматривала кучку детей разного пола и цвета кожи. Что-то произошло. Но что изменилось? Отчеты криминалистов и коронера смогут сказать ей есть ли разница между телами или местами преступления, но, даже если им не удастся найти что-либо, Эйвери привыкла доверять собственным инстинктам. После многолетней работы адвокатом со случаями убийств, а также еще до этого, разбираясь в делах, где участниками поголовно были лишь скользкие лица, она стала экспертом в области внутренней психологии и профессионалом по местам преступления. Одна, без каких-либо новых зацепок, с ужасным утром, наполненным протестующими, недовольными родителями, полицией Белмонта, глазеющей на нее, Эйвери опустила голову и направилась к машине. Ее возвращение в участок А1 идеально подходило в дополнение к этому ужасному дню. Как только открылись двери лифта и сотрудники увидели ее, все присутствующие затихли. На лицах виднелись насмешки. Джонс покачал головой и отвернулся, а Томпсон просто встал к ней спиной. Ни единой неприятной шутки или смеха, что было даже хуже. Финли сидел за своим столом. Проявив больше чуткости, чем остальной коллектив, он бросил сочувствующий взгляд и опустил голову. Утренняя газета со скандальной статьей о ее визите к Говарду Рэндаллу лежала на нескольких столах. Даже на мониторах были открыты фотографии Эйвери, плачущей в своей машине за стенами тюрьмы. — Блэк, — раздался голос, — зайди. О’Мэлли махнул ей из кабинета. Коннелли встал. — Нет-нет, — сказал О’Мэлли, — не ты. Только Блэк. — Это мой случай, — произнес Коннелли. — Если хочешь, чтобы так и продолжалось, сядь и заткнись. Коннелли вызывающе встал и выпятил грудь вперед. — У меня проблемы? — спросила Эйвери. — Заходи, — снова махнул ей кэп и закрыл за ней дверь. — С чего ты взяла, что у тебя проблемы, Блэк? Рассказывай. — Не знаю, — ответила она. — Я пошла к Говарду Рэндаллу, чтобы получить хоть какие-то подсказки. Он дал мне один намек, неверный, но все же связывающий этих девушек. Он что-то явно знал. О’Мэлли глубоко вздохнул. — И что же Говард Рэндалл мог бы знать о твоем деле? — спросил он. — Все, что он может знать, ограничивается газетами. — У него мозг убийцы, — настаивала Эйвери. — Он думает как наш парень. О’Мэлли нахмурился. — Стоп, — сказал он. — Остановись, пожалуйста. Послушай меня, Эйвери. Ты мне нравишься. Я видел, как потрясающе ты можешь работать: бесстрашие, преданность, честность и, самое главное, ум. И другие знают об этом. Они плохо к тебе относятся, но все это из-за ревности и страха. Люди боятся того, чего не понимают, и я начинаю чувствовать их страх.