Прежде чем дьявол, сидящий по другую сторону от меня, успевает вмешаться и соблазнить меня, я спрыгиваю с колен Джонатана и начинаю возиться с пайетками-снежинками на моём платье. — Хочешь чашечку чая? Джонатан тоже выпрямляется и прочищает горло. На его щеках виднеется румянец. — Чашечку чая? — С капелькой виски. Я думаю, мы это заслужили. — А, так ты тоже знаешь, что миссис Бейли хранит его в шкафу на то время, когда ей приходится заниматься подсчетом финансов в конце месяца. Я смеюсь. — До того, как ты устроился на работу, эта бутылка виски часто появлялась в нашем чаепитии, по крайней мере, раз в неделю. — Конечно. Тогда давай выпьем чаю. Джонатан собирается встать, предположительно, чтобы помочь заварить чай, но я мягко хватаю его за плечи и отталкиваю назад. — Сядь. Ты так много сделал, чтобы сегодняшний день удался. — Ты тоже, — говорит он. — Я могу помочь. — Не спорь со мной хоть раз, ладно, Фрост? Ты сделал кучу всего. Теперь позволь мне заварить чай. — По крайней мере, я составлю тебе компанию, — говорит он, нежно беря меня за локти и отводя назад, чтобы он мог встать. После того, как мы вместе забрели в комнату отдыха, я готовлю чай на мини-кухне, пока Джонатан роется в своей сумке, достаёт глюкометр и делает укол пальца, сидя за столом. По-видимому, удовлетворённый показаниями глюкометра, Джонатан собирает свой набор и прячет его в сумку. Он подходит вплотную ко мне сзади. — Уверена, что я не могу помочь? Это так невыносимо приятно, его низкий и тихий голос, его большое тело прямо у меня за спиной, что я чуть не обжигаюсь, наливая чай. Я хочу прижаться к нему, откинуть голову на его плечо и почувствовать, как его руки обнимают меня. — Н-нет. У меня всё под контролем. Кажется, он на мгновение колеблется, как будто взвешивает… что-то. Но что бы это ни было, момент проходит. Не говоря больше ни слова, Джонатан направляется обратно к камину, затем со вздохом опускается на кресло. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, украдкой бросая на него взгляд, пока смешиваю наш чай с виски. Он развалился на кресле, как король на своём троне, вытянув одну длинную ногу и закинув руку за голову. Свет костра обрисовывает его лицо, длинную линию носа, впадины щек. Наши глаза встречаются, и он наклоняет голову, изучая меня. — Хорошо, Габриэлла. Я смотрю на тёмные волны его волос, холодные зелёные глаза и длинный нос. Острые скулы и полные губы. И всё же, при всей его суровой красоте, в нём есть что-то более мягкое, когда он смотрит на меня, когда я смотрю на него. Держа в руках две чашки дарджилинга с небольшим добавлением молока и виски, я осторожно возвращаюсь к креслам и передаю ему его порцию. — Я положила на блюдце кусочек сахара и арахисовое печенье. Не уверена, не помешает ли тебе сейчас немного подзарядиться или нет. — Спасибо, — он забирает у меня чашку и отказывается от кусочка сахара, но откусывает печенье. Сев напротив него, я подбираю ноги под себя. Мы пьём чай и хрустим печеньем в тишине, глядя на огонь. Пока я не бросаю взгляд в его сторону и не замечаю, что Джонатан наблюдает за мной. — Что такое? Он смотрит на меня ещё мгновение, прежде чем допивает свой чай, затем отставляет кружку в сторону и говорит: — Продажи подсчитаны. Поздравляю, мисс Ди Натале. Вы выиграли. У меня сводит желудок. — Я не хочу об этом говорить. — Почему нет? Ты должна гордиться, Габриэлла. Ты превзошла меня. Не то чтобы я когда-либо сомневался в этом. Слезы затуманивают моё зрение. Такое чувство, будто мне в грудь вонзают нож для колки льда. Я допиваю свой чай, надеясь, что он растопит холод, распространяющийся по моему телу, но я даже не чувствую, как виски обжигает меня, когда выпаливаю: — Ты ведь точно не уволишься, верно? Джонатан внимательно изучает меня, скрестив руки на животе. — Таковы были условия нашего соглашения. — Что, если я передумала? — шепчу я сквозь подступающие к горлу слёзы. — Что, если я хочу, чтобы ты остался? Он чрезвычайно неподвижен. Чрезвычайно тихий. Затем он, наконец, говорит: — Ты бы этого хотела? Я смотрю на него, внутри разрываясь всё сильнее. Должна ли я хотеть, чтобы Джонатан был рядом? Когда меня тянет к нему, когда я скучаю по нашим перепалкам, и мне хочется снова поцеловать его, когда я встречаюсь с Мистером Реддитом, другом, который, как я надеялась, мог бы стать чем-то большим? Слова застревают у меня в горле. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, чего я хочу. Я чувствую, что разваливаюсь на части. — Я… — слова застревают у меня в горле, пока, наконец, не вырываются наружу. — Я разрываюсь. — Почему? — тихо спрашивает Джонатан. Я отвожу взгляд, уставившись в огонь. — Потому что, что бы ни происходило между нами… это выбивает меня из колеи. И есть кое-кто, кто мне небезразличен, но это… сложно. Прямо сейчас мы просто друзья. Это всё, чем мы когда-либо были. — Друзья, — мягко повторяет он. — Я надеялась, что, может быть, мы станем чем-то большим, и я думаю, он тоже на это надеялся, но теперь… — я смаргиваю слёзы. — Я не знаю, на что я надеюсь или о чём думаю. Мы никогда раньше не встречались лично. Мы общались только онлайн. Ну то есть, прошло больше года, так что я чувствую, что очень хорошо знаю по крайней мере часть его, но это не то же самое, что знать кого-то в реальной жизни, не так ли? Он проводит костяшками пальцев по губам. — Как вы познакомились? — Ты, пожалуй, единственный человек, с которым мне не нужно предварять это словами «не смейся», потому что ты, похоже, не обладаешь этим телесным импульсом, но я познакомилась с ним на занудной книжной ветке Реддита. Он… идеален, — мрачно говорю я ему. — По крайней мере, в нашей переписке он такой. И в этом чате я тоже идеальна. Нет никакого напряжения реальной жизни, мне не приходится открывать ему никакие мои аутичные черты и надеяться, что он будет нежен с ними. Я говорила себе, что это волшебно — то, как хорошо мы ладим, но это не реальность, и я знаю, что пряталась за ширмой, скрывалась, не допускала, чтобы меня полностью знали и любили за то, кто я есть. Вот почему я сказала себе, что буду храброй. И теперь у меня есть планы встретиться с ним лично. — Когда? — спрашивает Джонатан, голос его звучит мягко и тёмно, как полуночная прогулка по снегу. — После того, как мы закроемся на праздники. Через три дня. Его рука, поднесённая ко рту, сжимается в кулак. — Где ты с ним встречаешься? Я бросаю на него взгляд. — Даже не думай играть в телохранителя. Мне уже пришлось отговаривать Джун, которая настояла на том, чтобы прийти. Мы договорились, что ей разрешено наблюдать с безопасного расстояния. Она слишком часто смотрит «Мыслить как преступник»… — Габриэлла, — говорит он, сверля меня взглядом, и повторяет: — Где вы встречаетесь? — Выставка «Зимняя страна чудес» в оранжерее. Сжатая в кулак рука Джонатана опускается на колени, его пристальный взгляд прикован ко мне. — Похоже, тебе такое понравится. — Да, — признаю я. Он так пристально смотрит мне в глаза, что я начинаю беспокойно ёрзать на стуле. — А как насчёт… — я борюсь с ревностью, разрывающей меня изнутри. — А как насчёт тебя? У тебя кто-то есть? — …Подруга, — наконец произносит он. — Вообще-то, я тоже познакомился с ней онлайн. Что-то вроде друга по переписке. Я улыбаюсь. — В самом деле? Вы встречались лично? — Нет, — он отводит взгляд, уставившись в огонь. — Пока нет. Я осторожно толкаю его в колено.