— Подъем, мисс Лоун! — слышу я глубокий голос, прежде чем с меня срывают одеяло. — Что за черт! — вскакиваю я и покрываюсь мурашками при виде Себастьяна, стоящего рядом с моей кроватью. Он одет в свежий безупречный костюм угольного цвета, дополненный темно-фиолетовым галстуком, выражение его лица невозмутимо-деловое. — Если ты собираешься позавтракать, я предлагаю тебе выдвигаться. Мне надо заскочить в офис, забрать кое-какие бумаги. Отметив, что время почти восемь утра, я натягиваю одеяло поверх пижамы, состоящей из шорт и майки. Будучи уверенной, что перед тем как лечь спать, я заперлась, оглядываю дверь. — Как ты вошел? Выражение его лица твердеет. — Я говорил тебе не запираться. — Брошенный в твою голову лак для волос должен был дать тебе понять, что я думаю о твоем приказе, — огрызаюсь я, прежде чем перевернуться на живот и натянуть одеяло на голову. — Мне не нужно никуда выходить еще пару часов. Иди, делай свои дела. С меня снова срывают одеяло, сопровождая это действо внезапным шлепком по заднице. И, прежде чем я могу выкрикнуть «Я убью тебя», он быстро прижимает свою руку по центру моей спины и склоняется ближе, чтобы прошептать на ухо: — Видимо, это прозвучало как просьба, поэтому я перефразирую. Если в течение следующих пяти секунд ты не поднимешь свою сладкую попку с кровати и не отнесешь ее в душ, я раздену тебя и отнесу туда сам. — Агрх! Почему надо быть таким засранцем? Он подносит свой мобильник к моему лицу и сурово командует: — Прочти. Он убирает руку с моей спины, так что я перевожу свой прищуренный взгляд с его лица на экран телефона. В Блайндсайде нет ничего, кроме лжи. Я заставлю тебя страдать за все, что ты натворила, и вот тогда правда раскроется. Мое внимание переключается на Себастьяна, в то время как сердце тяжело стучит в груди. Два других сообщения напрямую мне не угрожали. — Когда ты это получил? Он выпрямляется и убирает телефон во внутренний карман пиджака. — Это скан письма, которое пришло на адрес Центрального Издательства сегодня утром. Кое-кто из моей команды уже проверил: оно напечатано на другом принтере. Я широко распахиваю глаза. — Есть кто-то еще? Не обострение у первого? — Нет, кто-то новый. Словесный рисунок другой, — его взгляд фокусируется на моем. — Есть что-то, чем ты хочешь поделиться? Хоть какая-то причина, почему кто-то думает, что ты лжешь об истории в Хоторне с Томми Слаусоном? Я хмурюсь. — Звучит намного более личным, не находишь? Когда он торжественно кивает, я качаю головой: — Без понятия. Я рассказала то, что было. Он мрачнеет. — Кто может думать, что ты лжешь? Я пожимаю плечами: — Обозлившийся член семьи, который не хочет, чтобы я опорочила фамилию Слаусон? — У Томми не было семьи. Его мать мертва, и нет ни одного живого родственника. — Уверен? Когда он посылает мне оскорбленный взгляд, я прикидываю альтернативные варианты. — Разве у серийных убийц не бывает последователей? Может это кто-то, кто верит, что Томми был не виновен в остальных убийствах, либо кто нашел оправдание его убийственной ярости? Выражение лица Себастьяна немного смягчается. — Мы проверяли все ниточки, все сообщения, в которых упоминается Томми и какие-либо его обожатели, которые комментировали тебя. Но на этом фронте ничего. Единственное, что мы нашли, что письмо было напечатано красными чернилами, что поможет нам сузить область поиска принтера, который он использовал. — Какой в этом смысл? Он поднимает бровь. — Прими душ, и я расскажу тебе по дороге к лобби. Пока мы идем в сторону лифта, взгляд Себастьяна проходится по моему черному жакету, шелковой блузке изумрудного цвета, юбке-карандаш и черным туфлям. — Ты могла бы переодеться к автограф-сессии позднее. — Что? — я застегиваю жакет на пуговицу, затем нажимаю на нижнюю кнопку вызова лифта. — Ты не одобряешь мой вид? Его взгляд хищно скользит от макушки до кончиков пальцев и обратно к моему лицу, а глаза становятся глубокого кристально-синего оттенка. — Мои предпочтения по поводу твоего внешнего вида не изменились, мисс Лоун. Мой желудок делает кульбит, а лицо пылает, когда я вспоминаю его последние слова о том, в чем он предпочитает меня видеть: в нем. Обернутая вокруг меня. На мне. Во мне. Боже, помоги. Кэс бы это понравилось! Я прочищаю горло, чтобы выбросить из головы ее радостное хихиканье. — Ты собирался рассказать мне про письмо, и про важность красного цвета. Приходит лифт, и Себастьян придерживает дверь, пропуская меня, затем заходит за мной. Когда мы начинаем медленно спускаться, он говорит: — С 2002 года каждый цветной принтер ставит уникальный набор невидимых точек на каждую сделанную им цветную копию. Простому глазу они не видны, однако могут просматриваться через синюю лампу. Каждый набор точек идентифицирует конкретный принтер, что означает, что мы сможем отследить владельца. — Зачем компаниям понадобилось зашифровывать точки в цветные копии? Он пожимает плечами. — Эти шпионские точки помогают нашему правительству бороться с контрафактом. Я киваю в понимании, затем бормочу: — Большой брат следит за вами. — Будь благодарной, ведь иначе у нас не было бы ничего, чтобы отследить преступника. Я вздыхаю. — Принято. После того, как ты возьмешь все, что тебе нужно в офисе, я бы хотела съесть рогалик. Я видела местечко с кофе и рогаликами в квартале отсюда. А по пути я полюбуюсь на рождественские декорации. Готова спорить, они потрясающие в этом районе. — Плохая идея. Ты поешь тут, в ресторане. Я выпрямляю спину и вскидываю подбородок: — О, это прозвучало как просьба? Дай перефразирую. Я планирую съесть свой рогалик, как только ты закончишь свои бумажные дела. Ты можешь пойти со мной, а можешь не ходить. Себастьян нахмуривается. — Твое упрямство подвергает тебя риску. — Ты вроде говорил, что как раз упрямство спасло мою жизнь в тот раз, когда она была под угрозой. Он оглядывается, чтобы посмотреть мне прямо в лицо, сердито кривя рот. — Говоря откровенно, это я спас тебе жизнь тогда. Тем же я занят и сейчас. И почему же ты снова попала на чей-то радар? — он быстро осматривает мое лицо, методично и отстраненно оценивая. — Не скрывает ли что-то это великолепное личико? Мой желудок ухает вниз; раз он больше не упоминал мое прошлое, я наивно надеялась, что и не будет. Я уже не та, что прежде. Мой первый порыв — сказать что-то в свою защиту, однако я знаю Себастьяна, он подвергнет тщательной проверке все, что я скажу. Этот мужчина не упускает ничего. Лучше всего сменить тему.