Себастьян рычит и поднимает мои руки, будто я сдаюсь. Когда он складывает мои ладони вместе и прижимает их к штанге, которая находится чуть выше меня, я вскрикиваю срывающимся голосом: – Что ты делаешь? Обернув мои пальцы вокруг холодного металла штанги, он кладет свою руку поверх, обездвиживая меня. – Напоминаю тебе, как чувствуемся мы. Если он начнет творить свою магию, я пропала. Я не должна была позволять ему заводить себя в такое место, как это. Идиотка. Меня накрывает паника, и я пытаюсь вырваться, однако он лишь еще крепче хватает меня. – Успокойся и слушай. Облокотившись второй рукой о стену позади меня, он льнет ближе, так, что его теплое дыхание щекочет мое ухо. – Я видел, как этот хер положил свою руку на твое колено. Никто, кроме меня, не смеет тебя касаться. Стальные нотки в его голосе заставляют мое сердце биться в бешеном темпе. Мне срочно нужно придумать контраргументы, пока его доминантность вконец не лишила меня здравого смысла. – В данный момент существует контракт, который утверждает обратное, – напоминаю я ему. Он откидывает голову, а его губы трогает понимающая улыбка. – Вообще-то, я следую контракту. Это ведь моя работа – защищать тебя от внешних угроз. – Угрозам мне или угрозам на твое посягательство на меня? – вопрошаю я, подняв бровь. Его улыбка приобретает оттенки темного. – Я заклеймил тебя 3 года тому назад. – И ты думаешь, это дает тебе какие-то права? Когда я фыркаю, он резко говорит: – Ты – моя. Я выдерживаю его решительный взгляд, а сердце бьется часто-часто, не смея надеяться. – Ты не можешь говорить, что хочешь меня, а затем заявлять, что тебе не нужны отношения, – высказываю я ему, затаив дыхание. Он хмурится. – Именно ты не пришла в то кафе. – Вообще-то пришла. Я принесла тебе часы. Ты помог мне в прошлом. Я хотела вернуть тебе их, но потом подслушала твой разговор по телефону. Ты уезжал, поэтому я оставила эту затею и вместо этого отдала часы Мине. Он сверлит меня глазами, в их синих глубинах мерцает удивление. – Ты приходила? Я киваю и позволяю напряжению выплеснуться вместе со словами. – Когда ты был нужен мне, ты был рядом. Если я буду нужна тебе, я буду рядом, Себастьян. – Я не хочу быть твоим обязательством. – Он стискивает челюсти. – Я, бл*ть, хочу быть твоей одержимостью. Ты захватил все мои мысли с 13 лет. Я бы сказала, что это и есть чертова одержимость! Мне хочется кричать на него. Одержимость – это не любовь, там нет места никаким обязательствам, так зачем мне раскрывать свое сердце? Просто чтобы он с ним поиграл? Однако он не дает мне возможности сказать хоть что-то, так как говорит яростным, но мягким голосом: – Но сейчас я возьму на себя одно обязательство. Он подходит ближе, и его слова чувственной вибрацией проходят сквозь мой висок: – Ты нужна мне. От тоски, прозвучавшей в его голосе, все внутри меня сжимается. Боже, я тоже изнываю по его прикосновениям, однако я заставляю себя отклонить голову назад. – Не так. Его брови сходятся. – Почему нет? – Потому что слова «отношения» нет в твоем словаре. Он трясет головой, выглядя полностью растерянным. – Я всегда говорил тебе правду. Я не способен стать кем-то большим для тебя. Я сломан, и уже никогда не стану целым. Что случилось такого, что заставляет его думать так? Кто бы ни сказал, что правда ранит, был чертовски прав. Я проглатываю свое разочарование и ворчу: – Будто я образец идеального воспитания. Его взгляд удерживает мой, и он полон самоуничижения. – Я разрушил каждые отношения, что у меня были. Я не могу позволить эту опцию для нас, потому что я обязательно все испоганю. Вот в чем разница. Я сжимаю губы. – Не для меня. Он играет желваками. – Так ты сейчас просто возьмешь и уйдешь. Так просто выключишь нас? – спрашивает он, сжимая внутреннюю часть моего бедра. Я прикусываю щеку изнутри, используя боль в качестве отвлечения от его соблазнительного прикосновения, в то время как моя юбка поднимается, следуя движениям его руки. Подняв подбородок, я рывком освобождаю свои руки, однако не могу заставить себя убрать и свои бедра подальше. Пока во мне бушует конфликт между умом и сердцем, во рту появляется вкус крови, пока я держу его пристальный взгляд. – Да. Он сужает глаза. – Лгунья. А пока ты отказываешься говорить правду, позволь своему телу говорить за тебя. Мой пульс подскакивает до небывалых высот, когда он медленно поворачивает руку и пальцем проводит по шелковому белью, задевая клочок волос. Когда его палец находит мой клитор, я не могу сдержать стон. Он чуть давит и говорит властным и дерзким тоном: – Ну, давай. Оттолкни меня. Покажи мне, что ты не хочешь, чтобы я заставил тебя кончить. Если сможешь, я выйду отсюда, и мы больше никогда вновь не поднимем этот вопрос. Я впиваюсь в него взглядом, однако молчу, и тогда на его лице появляется порочная улыбка, а палец давит еще сильнее, что почти лишает меня остатков здравого смысла. – Скажи, что ты не изнываешь от желания быть взятой мною. Как бы я ни пыталась, не могу прекратить желать того блаженства, что он предлагает. Древесные нотки его одеколона окружают меня, впитываются в меня, обостряя чувства. Мое тело жаждет опереться на его стальное тело. Мне так этого не хватает. В то мгновение, когда я понимаю, что начинаю реагировать, и мои бедра вращаются, я вновь напрягаюсь и пытаюсь сдерживаться. Я стискиваю зубы и изо всех сил сопротивляюсь бешеному желанию об него потереться. Закрыв глаза, я опускаю голову, чтобы он не слышал моего поверхностного дыхания. Держись, Талия. – Если я сдвинусь… – его голос прямо возле моего уха, дыхание такое чувственное, согревающее мою кожу. – Ты разобьешься на осколки для меня? Нет ничего более прекрасного, чем видеть, как ты кончаешь от моих прикосновений. Покажи мне, черт побери, что ты ощущаешь все это так же интенсивно, как и я! Я хныкаю, а мои руки трясутся, пока я пытаюсь казаться абсолютно спокойной и не позволять своим бедрам раскачиваться. Себастьян еще дважды проводит пальцем по моему клитору, а затем сдвигает трусики в сторону и проводит между моих ног. – Маленькая Рэд, ты слишком мокрая для той, кто ничего не хочет. Когда он отстраняется, я вскидываю голову, готовая убить его за самодовольство, однако я теряю дар речи при виде чистого удовольствия, написанного у него на лице. Глаза закрыты, щеки втянуты, пока он облизывает свои пальцы. Глухо застонав, Себастьян резко распахивает свои голубые глаза и в этот же момент вытаскивает пальцы изо рта. У меня едва ли есть шанс озадачиться, почему они такие мокрые, как он быстро скользит ими глубоко внутрь меня. Я задыхаюсь от этого приятного вторжения, стенки моего влагалища плотно обхватывают его пальцы, а бедра начинают двигаться сами по себе. Издав первобытный рык, он толкает пальцы еще вверх, так, что я встаю на носочки и оказываюсь прямо напротив его тела. Удерживая меня от движений, он наклоняется ближе, пока мы становимся нос к носу, и говорит яростным тоном: – Я, бл*ть, хочу пописать вокруг тебя, чтобы каждому вокруг было предельно ясно, что ты моя, но ты хотя бы выйдешь отсюда с моей частичкой внутри себя. Еще больше приблизив губы к моему уху, он говорит еще более грубым голосом: – А в следующий раз, я заклеймлю тебя так, что ни у кого точно не возникнет никаких вопросов. Он отпускает мои руки, и в эту же секунду с беспощадной решимостью вынимает свои пальцы из меня. В ярости от своей неспособности контролировать физические позывы рядом с ним, я толкаю его.