Талия Себастьян не двигается. Вместо этого он опускает свой лоб на мой. Через несколько секунд поднимает голову и хмурится, когда убирает мои волосы с лица. — У тебя на лбу порез. — Это из-за льда, — объясняю я, затем дотрагиваюсь большим пальцем до раны на его подбородке. — Твоя выглядит глубже. Интересно, тебе понадобятся швы? — Бывало и похуже. — Он встречает мой взгляд и скользит костяшками пальцев по моей скуле. — Что заставило тебя, наконец, сказать «да»? Я удивлена кратким уязвлённым взглядом в его глазах. Улыбаясь, я качаю головой. — Я наконец-то позволила себе потерять тебя. Его брови опускаются. — Ты хочешь сказать, что тебе все равно, потеряешь ли ты меня сейчас? Я провожу пальцами по его чёлке. Сжав волосы в кулак, крепко держусь. — Нет, Себастьян. Я решила перестать бояться потерять тебя. — Поэтому ты все это время держала меня на расстоянии? Потому что боялась потерять? — со смехом он обхватывает мои груди, сжимает их вместе, затем зарывается носом в ложбинку. Вдыхает, как голодный человек, затем его глубокий голос отдаётся у меня в груди: — Зачем же мне оставлять такую красивую грудь? Я ударяю его по плечу. — О, значит, теперь ты влюбился в мою грудь, так? Он щурит глаза, хищная ухмылка появляется на его лице. — Сколько раз мне повторять, что это моё второе любимое место? Думаю, я просто должен показать тебе. Он движется так быстро, встаёт, держа меня в объятиях, и все, что я могу сделать, это обнять его за плечи, мой живот трепещет в ожидании его планов. Когда Себастьян проходит мимо стола с пиджаком, появляется идея, и я хватаю свой чёрный шарф. Пока он несёт меня в просторную спальню с огромной двуспальной кроватью, я быстро завязываю шарф вокруг глаз. Как только он включает тёплые прожекторы (софиты) в ванной и опускает меня, я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, когда понимаю, что вижу его сквозь прозрачную ткань. Крутя один конец шарфа между пальцев, я поддразниваю: — Хм, напоминает о чем-нибудь? Во взгляде Себастьяна вспыхивают огоньки. — Вообще-то, у меня есть идея получше, — говорит он, снимая шарф. — Хочешь принять душ, как я? — спрашивает он у моего уха. Я киваю, заинтересовавшись. Себастьян выключает свет, погружая комнату в темноту. Затем нажимает еще одну кнопку на стене, и от потолка до пола вертикальные жалюзи открываются, позволяя городским огням просочиться в комнату. — Это что, джакузи? — спрашиваю я, глядя на огромную вмонтированную в пол ванну рядом с жалюзи. — Мы воспользуемся им в другой раз, — говорит он, его голос полон чувственного обещания, когда он сжимает мою руку и ведёт к огромному встроенному душу. Как только он нажимает на кнопку на внешней стороне душа, начинает литься вода, Себастьян тянет меня под тёплые брызги. Прижимая мою спину к своей твёрдой груди, он обхватывает меня руками за талию и наклоняет голову назад, выдыхая в удовлетворении, когда вода льётся на наши тела. Я блаженно вздыхаю, когда Себастьян капает шампунем мне на голову и начинает массировать. Смыв пену, он выливает мыло на мою грудь, и, когда запах мужского шампуня скользит по волосам между моих ног, я выгибаюсь в его знающих руках, обнимая мужчину за шею, в то время как его руки чувственно скользят по моей груди, оценивая её, прежде чем двинуться вниз. Он целует меня за ухом, вниз по шее, а затем вдоль челюсти все время, пока его руки находятся на моей груди. Обхватив их, он скользит большими пальцами вокруг ареол несколько раз, прежде чем сдавить мои соски. Как только я начинаю думать, что снова все потеряю, его руки начинают массировать мои руки. Обратив своё внимание на мою талию, Себастьян кладёт свои руки мне на бёдра, задевая пальцами пупок, затем медленно двигается вниз к треугольнику волос. Когда его пальцы опускаются ниже, я обхватываю его шею руками и кусаю за челюсть, побуждая его проводить в этой области столько времени, сколько он сочтёт нужным. Его низкий смех грохочет у меня за спиной, прежде чем он сжимает мои локти и тянет мои руки вниз, чтобы провести своими руками по моим. Когда он скользит большими пальцами по моим ладоням, а затем потирает каждый палец по отдельности, я полностью очарована его внимательным исследованием моего тела. Затем я поворачиваюсь и начинаю отвечать тем же. Но пока я втираю шампунь ему в волосы, а его глаза закрываются, чтобы пена не попала в них, он хватает меня за бедра и трётся о меня. Я смеюсь и мгновенно двигаю своими мыльными руками к его члену и начинаю тщательно его массировать. Застонав, Себастьян откидывает голову назад и позволяет воде смыть мыло с его волос. Когда вода также смывает пену с моих рук, я наклоняюсь и скольжу губами вниз по его эрекции. Захватывая его глубоко в рот, я сосу, а затем поворачиваю языком вокруг. Я люблю слышать, как он рычит от наслаждения, и чувствовать, как его руки зарываются в мои волосы, пропуская мокрые пряди между пальцев. — Чувствовать каждую частичку тебя так чертовски хорошо, — ворча, говорит он прямо перед тем, как использовать свою хватку, чтобы оттащить меня. — Какого черта, Себастьян! — я задыхаюсь от внезапного ощущения холода, прижатая спиной к стене душа, но Себастьян прижимает своё твёрдое тело полностью к моему и захватывает мой рот разрушительным поцелуем, пожирая меня с дикой самоотдачей, которую я никогда не получала от него прежде. Когда пар между нами начинает конкурировать с паром в душе, он прерывает поцелуй, чтобы пробормотать против моей скулы: — У меня есть планы, которые включают в себя долгое и жёсткое пребывание в этой красивой киске, Рыженькая. Когда он наклоняет мой подбородок и нежно целует лоб возле моей раны, я ворчу: — Однажды ты позволишь мне сделать тебе настоящий минет. Взяв меня за подбородок, он впивается в меня голубым взглядом. — Я не хочу думать о том, как ты стала такой невероятно талантливой в этой области, но будь уверена, я наслаждаюсь тем, что ты полностью взяла меня. Я хихикаю над его каламбуром и его губами. Посмеиваясь, он обнимает меня. Когда он снова перемещает нас под брызги, я кладу голову ему на плечо и вздыхаю от удовольствия, чувствуя себя такой счастливой в его руках. Протягивая руку, я наслаждаюсь массажным действием воды, бьющейся о мою ладонь. — Я понятия не имела, что душ в темноте может быть таким чувственным. Себастьян располагает одну из своих рук прямо над моей, собирая в нее воду. — Что ты видишь, Талия? Когда я смотрю на сложенную чашечкой ладонь, он раскрывает пальцы, и все это стекает, ударяя мою руку и соскальзывая в прозрачные ручейки. — Я вижу воду. — Помнишь, какие три мои любимые вещи были в твоём приглашении на бал у Хоторна? Я кладу свою ладонь на его и складываю наши руки вместе. — Это был чёрный, красный и вода. Я чувствую, как он кивает позади меня. — Как и мы. Вода является фаворитом, потому что это одна константа, которая никогда не меняется. Она всегда остаётся прежней. Несмотря ни на что. Я таю, что он считает нас как чёрный и красный, такими же устойчивыми и постоянными, как вода, но его голос звучит разочарованно, заставляя меня задаться вопросом, какой более глубокий смысл он пытается передать. Затем он снова набирает воду в руку и глубоко выдыхает, когда отпускает ее, я вдруг понимаю, что он пытается мне сказать. Я делала все, что могла, чтобы Себастьян рассказал мне о своём дальтонизме, в то время как Себастьян, по-своему, показывал мне пределы своего видения. Взять меня с собой принять душ с ним только верхушка. И вот всё вместе, всё, что он говорил и делал, устремилось ко мне, встало на свои места. Вода — это единственное, что осталось бы прежним в мире, внезапно лишённом цвета. Возможно, он любил воду, когда служил на флоте, но теперь прозрачная жидкость имеет еще большее значение в его жизни. Это нормальное явление. Точно так же, как стоять в вечернем свете. Все цвета становятся монотонными в тёмном свете ночи. Вот что он имел в виду в ту ночь, когда я вошла в его тёмный гостиничный номер, и он сказал: — Для меня это нормально. И он купил мне чёрный шарф по той же причине, что и кружевную маску. Конечно, он может превратить что угодно в сексуальный объект, но то, как он ухмыльнулся этому продавцу через чёрную шёлковую ткань, пока мы оба были под ней, говорит мне, что это был способ Себастьяна показать мне, как выглядит жизнь его глазами. Он хотел, чтобы я поняла, как он видит... в оттенках серого и черного. И красного. Даже с его недостатками Себастьян видит меня лучше, чем кто-либо другой. На очень многих уровнях. Теперь моя очередь сказать ему, что я тоже его вижу. Я соединяю его руки и складываю их вместе на груди. Поднося наши сцепленные руки к губам, я целую каждый его сустав и говорю: — Я знаю о твоём дальтонизме, Себастьян. И если причина, по которой ты не сказал мне раньше, в том, что ты чувствуешь, что это делает тебя уязвимее, ты действительно не очень хорошо меня знаешь. Мне абсолютно все равно, что думает флот. Он все еще стоит позади меня. — Как ты... — тяжёлый вздох. — Мина. Я пожимаю плечами. — Ты ведь пытался мне сказать, не так ли? Он целует меня в затылок. — Не считая дальтонизма, я больше не являюсь военным. И моё визуальное ограничение — это не то, в чем я хотел бы признаться кому-либо. У меня не было выбора с Миной, но спасибо, что спасла мою задницу на крестинах. Если не изменения в его видении, то, что заставило его почувствовать, что он больше не принадлежит флоту? Я поднимаю на него взгляд. — Розовые и синие ленты были традиционными для пастора, мешающими. И, конечно, я пришла тебе на помощь, я обещала, что буду рядом. Мы же команда. Себастьян выключает воду и обнимает меня. Вода капает с его носа и по лицу, когда он притягивает меня к себе. — Ты привносишь краски в мою жизнь, каждый день в море однообразия, Талия. И я имею ввиду не это. — Он пропускает прядь моих волос между пальцами. — Или это. — Сексуальная улыбка появляется на его губах, когда он смотрит на волосы у меня между ног. — Я говорю о том, что ты заставляешь меня чувствовать. Я нем большую часть своей жизни. Ты даёшь мне что-то неосязаемое, что я не могу объяснить. Это просто то, что я чувствую, когда я с тобой. Как будто я целый, и ни черта не пропало.