Я вытягиваю руки. — Уолт был под кайфом. Он слишком сильно толкнул Амелию, и она упала и ударилась головой, это и убило ее. Когда я не согласилась с его планом сказать, что ее смерть была несчастным случаем, потому что я хотела, чтобы его обвинили в этом, он стал угрожать мне. Еще час назад он сидел прямо там, потом отключился в той же комнате, в то время как Хейс насиловал меня. Я была так зла из-за того, что он больше беспокоился о том, чтобы скрыть свою роль в смерти Амелии, чем оплакивать ее, что я вывалила на него целый контейнер этого чертового порошка. Когда он пришел за мной из-за уничтожения их наркотиков, я пошла за пистолетом, чтобы защитить себя. Тетя медленно кивает головой. — Я пришла домой и увидела тела Амелии и Уолта, и наркотики, разбросанные повсюду. Потом я заметила отпечаток твоей обуви в крови Уолта и собрала достаточно, чтобы понять, что у тебя неприятности. Я не знала о Хейсе, Талия, клянусь тебе, но я знала, что он обвинит тебя в уничтожении его наркотиков, поэтому я позаботилась об этом. Это я взорвала нашу квартиру. «Исправила»... чтобы спасти тебя. Я защищала тебя, как всегда, потому что ты всегда была на первом месте, и всегда будешь. Извращенная идея моей тети защитить меня оставляет комнату в тяжелом молчании. Я боюсь даже смотреть на Себастьяна, а он не пытается прикоснуться ко мне с тех пор, как убрал свою руку. Или с тех пор, как моя тетя сказала ему, что я убила Уолта? Я подпрыгиваю от звука распахивающейся двери. Не подозревая о напряжении в комнате, пришедшая медсестра смотрит на часы и говорит: — Моему пациенту нужно сделать еще один тест сегодня, ребята. Когда мы с Себастьяном двигаемся к двери, тетя наклоняется вперёд и хмурится. — Я была удивлена, когда увидела Пейдж, работающую на вашем стартовом мероприятии. Тогда я просто подумала, что это странное совпадение. Натан был там? — когда я молча киваю, она переводит взгляд на Себастьяна. — Найди Пейдж. Эта ненормальная девушка должна стоять за преследованием и нападениями. Она ненавидела, что Натан никогда не бросал Талию. Арестуйте ее и защитите мою племянницу. Как только мы выходим в холл, Себастьян тянет меня в тихое место возле лестницы. — Ты знаешь, как выглядит Пейдж? Я действительно не хочу обсуждать, как встретила ее, но я проглатываю свою гордость. — Да, однажды на работе я застукала ее за возней с Натаном. Вот почему я не могла вспомнить ее лицо. Я видела ее только один раз. Он опускает голову и смотрит на меня. — Так это та блондинка, которую ты видела на мероприятии? Когда я киваю, он достаёт телефон и звонит в полицию. — У нас есть подозреваемый с мотивом. Пожалуйста, пусть ваши люди заберут Пейдж Хансен для допроса. — Пауза. — Да, покушение на Талию Мерфи. Встретимся в участке. Я хочу присутствовать при допросе. — Он смотрит на меня, пока слушает мужской голос на том конце. — Хорошо, по крайней мере, дайте мне послушать. Да, да... адвокатская чушь. Просто возьмите ее. Я иду. Он вешает трубку и говорит: — Ты в порядке? Слишком много эмоций. Мой мозг взрывается, но тело онемело. Я до сих пор не могу поверить в то, что сделала моя тетя. Как она разрушила мою жизнь совершенно разными способами. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой. Я моргаю, даже не зная, как ему ответить. Себастьян кладет руку мне на плечо. — Почему ты не рассказала мне о том, что стреляла в Уолта? То, как он задаёт вопрос, его тон очень осторожный. — Ты ведь знал, да? Он пожимает плечами. — Я узнал о стрельбе иначе, но этого было достаточно, чтобы сузить круг, где ты можешь жить. Как только я получил полицейский отчёт и анализ места преступления в вашей квартире, я сопоставил тот факт, что одна пуля была найдена в дальней стене, и заключение медицинского эксперта, что что-то размером с пулю повредило одно из ребер мужчины, вместе со всем остальным, что ты сказала мне с тех пор. Так что да, я подумал, что ты могла застрелить его. — Он делает паузу, затем выдыхает разочарованно. — Ты собиралась когда-нибудь мне рассказать? — Что я убила человека? Или насчет того, что я делала вещи, которые мне отвратительны? Имеет ли значение, что я делала это, чтобы выжить? — я встречаю его взгляд, и разочарование в его глазах разрывает мне сердце. — Осуждение в твоем взгляде — вот почему я не сказала тебе, Себастьян. Я не хотела потерять тебя, но, думаю, уже слишком поздно. Когда я начинаю уходить, он хватает меня за руку, выражение его лица жесткое, яростное. — Ты все это время беспокоилась о том, что потеряешь меня, в то время как всегда убегала. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты, блять, доверяла мне настолько, чтобы рассказать мне все, несмотря ни на что. — Ты имеешь ввиду то, как ты рассказал мне все? — я сверкаю глазами в ответ. — Ты должен был рассказать мне о своем дальтонизме, но не сделал этого. И почему ты покинул флот, если не из-за ухудшения зрения? Ты рассказал? Ты мог бы, но не сделал этого. И для протокола, как я могу поверить, что я единственная, кто когда-либо был в твоей квартире, если ты так легко достаёшь пару наручников, где их не должно быть, и никто, кроме тебя, никогда не приходит к тебе? Как бы мне ни хотелось слепо верить тебе, Себастьян, я думаю, что старая поговорка верна: доверие должно быть обоюдным. Он смотрит на меня, желваки гуляют на его скулах, затем говорит резким тоном: — Я иду в участок. Думаю, будет лучше, если ты останешься здесь, в приемной. Когда Себастьян хлопает дверью и спускается по лестнице, я стою, оперевшись на стену. Боже, могла ли я еще что-то испортить с ним? Как я могу так легко доверять этому человеку свою жизнь, но не свое сердце? Я хочу удариться головой о стену, я была такой идиоткой. Единственное, о чем я беспокоилась больше всего — то, что он узнает все о моем прошлом, это не то, что уничтожило нас. Это была моя собственная неспособность доверять ему. Чарли приходит через несколько минут, и когда он видит, что я плачу в холле, он тащит меня в кресло в комнате ожидания. Я позволяю ему утешить себя, потому что действительно не понимаю, почему я так сильно плачу. Это из-за потери Себастьяна? Из-за того, что потеряла веру и доверие к тете? Я не могу объяснить ни один из ебаных сценариев моей семьи милому мужчине, сидящему рядом со мной, так что я даже не пытаюсь. Пока я вытираю глаза салфеткой, на мой телефон приходит смс от Себастьяна. Заноза в моей заднице: Пейдж призналась в отправке писем с угрозами и в том, что ворвалась в твою квартиру. Все еще на допросе. Его текст холодный и безличный. Только факты. Я всхлипываю и посылаю ему ответ Я: Спасибо, что держишь в курсе. Затем пролистываю мои контакты и набираю Натану краткую смс. Я: я просто хочу сказать, что верю тебе насчет интерна. Не думаю, что я когда-либо говорила это. Никакие тяжёлые чувства. Мой телефон мгновенно оживает от вызова от Натана. Я тяжело вздыхаю и перенаправляю вызов на голосовую почту, уже сожалея о том, что пытаюсь избавиться от части моей вины. Похлопав меня по плечу, Чарли говорит: — У тебя была длинная неделя. Почему бы тебе не пойти домой и не принять горячую ванну. Часы посещения скоро закончатся. Я передам твоей тете, что ты вернёшься завтра утром. Я смотрю на него, не зная, что сказать. Я вернусь? Как я могу быть рядом с ней, не говоря уже о том, чтобы доверять тому, что она сейчас говорит? Но что, если врачи поставят ей какой-нибудь тяжелый диагноз? Что если это что-то неизлечимое? Я — ее единственная семья. Онемев, я просто киваю и встаю. — Спасибо за то, что ты такой хороший человек, Чарли. Он тоже встает и обнимает меня. — Не волнуйся, Талия. Я уверен, Ванесса справится со всем этим. Увидимся завтра. Теперь, когда мой преследователь арестован, идея расслабиться в ванной, в моей собственной ванне, звучит очень привлекательно. Несмотря на то, что осознание того, что я не вернусь в квартиру Себастьяна, угнетает меня до чертиков, я решаю, что идти домой лучше, чем в отель. Я определённо возьму Касс на фильм и обещанный марафон мороженого, как только она вернётся. Натан пытается позвонить мне снова, когда я возвращаюсь домой. Когда подъезжает такси, я выключаю звук и бросаю телефон в сумочку. Слышу звук удара о наручники, которые я стащила у Себастьяна перед отъездом — я не могла вынести мысли, что он может использовать их на ком-то еще. Еще одно печальное напоминание о том, что у нас с Себастьяном могло быть. Глава 19. Талия Свет над плитой горит, когда я вхожу в свою квартиру. Я злюсь на себя за то, что оставила его включённым, но он обеспечивает достаточно тусклого света, чтобы я могла пройти через квартиру и выключить его, не ударившись коленом о стол или стул. Я огибаю небольшую столешницу на кухне, и как только добираюсь до выключателя, замечаю, что что-то не так. Я медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть кожуру от яблока, счищенную одной длинной идеальной спиралью, лежащей на маленькой тарелке посреди столешницы. — Касс? — кричу я, хотя знаю, что это не она. Касс обычно разрезает яблоки специальной штуковиной, которая режет их на восемь идеальных частей одним махом. Она никогда не чистит яблоки. Я возвращаюсь к столешнице, снова зову Касс по имени, смотря на двери. Смогу ли я добраться до неё вовремя? Когда я делаю еще один шаг, мужской голос небрежно зовёт из тени: — Здравствуй, Талия. Ты не писала. Не звонила. Это заставляет меня думать, что я тебе совсем не нравлюсь. Отвратительный холодок пробегает у меня по спине при звуке этого вкрадчивого голоса; я надеялась, что больше никогда его не услышу. — Ты должен быть в тюрьме, — говорю я фигуре в ботинках, опирающейся на крошечный столик рядом с корзинкой с фруктами. Возможно, я говорю спокойно, но мои внутренности как желе, а руки трясутся так сильно, что мне приходится цепляться за края пальто, чтобы удержать их. Щёлкнув выключателем рядом с ним, Хейс снимает вязаную шапку, которую носит, и встаёт. — Да, ну...у нас с начальником есть договорённость. Он так изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Его лицо полнее, а голова полностью выбрита, сияя под светом кухни. Скрестив руки на груди, он ведёт себя дерзко, его тело более мощное, мышцы выпирают из-под футболки. Желудок сжимается, я делаю шаг назад к столешнице, ставя его прямо между нами.