Она встает, и я выпрямляюсь. Когда она поворачивается и направляется прямо к моей машине, я тихо смеюсь. Конечно, она меня видела. Она все замечает. Цена, которую я плачу за любовь к чрезмерно наблюдательному человеку, иначе известному как писатель. Холодный ветер залетает в машину, когда она открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Ее лицо раскраснелось от свежего воздуха, когда она поворачивает свои выразительные глаза в мою сторону. В такие моменты мне хочется видеть великолепный зеленый цвет, а не просто полагаться на память. Удерживая мой взгляд, она приподнимает бровь. Вот дерьмо. Да, не нравится мне это. — Знаешь... — начинает она, снимая перчатки и бросая их на колени. — Я не просто так не сказала тебе, куда еду. Я пожимаю плечами, не раскаиваясь. — Если бы ты мне сказала, я бы подождал тебя дома. Талия вздыхает и пытается пригладить растрепанные ветром волосы. — Я в порядке, Себастьян. Правда. — Прошло две недели, Талия. Ты собираешься поговорить со своей тетей? — я не хочу, чтобы эта женщина вернулась в жизнь Талии, после всего, что она сделала, но я хочу, чтобы Талия немного успокоилась. Думаю, ей это нужно. — Ты собираешься поговорить с Изабель? — спрашивает она с вызовом. — Да, — коротко отвечаю я. — Теперь твоя очередь. Ее глаза расширяются. — Вы виделись? Что ты ей сказал? Что она сказала? — Расскажу, когда вернёмся домой. Когда я завожу машину и выезжаю с кладбища, Талия тихо говорит: — Я не знаю, что скажет тетя Ванесса, Себастьян. Я просто... — она взмахивает руками и опускает их на колени. Я кладу свою руку в ее и переплетаю наши пальцы. — Я понимаю, как она тебя обидела, но нет ничего хуже этого подвешенного состояния. Если мы с отцом смогли, наконец, поговорить после такого долгого времени, я надеюсь, ты сможешь хотя бы подумать о том, чтобы сказать то, что нужно. Тогда ты сможешь двигаться дальше, независимо от того, какое решение примешь. Слеза скатывается по ее лицу, и она быстро смахивает ее. — Просто это так тяжело. Она — моя семья, всё, что осталось. — Ты — часть моей семьи, — говорю я, поглаживая ее руку. Она улыбается, ее глаза загораются. — Если бы тебя не было в моей жизни, я была бы сейчас в полной заднице. Я отпускаю ее руку и провожу костяшками пальцев по ее щеке, без слов говоря, что люблю и поддерживаю ее. После того как я проезжаю несколько улиц, она оглядывается и хмурится. — Куда мы едем? Это не дорога домой. — Увидишь. — Где бы это ни было, помни, что я должна вернуться к шести на девичник. Мина и Касс пристрелят меня, если я опоздаю. Я хмыкаю. — Моя сестра дважды информировала меня о ваших планах. Когда я паркуюсь перед небольшим книжным магазином, в витрине которого выставлены новые и подержанные книги, Талия улыбается. — О, я никогда раньше не была в этом магазине. — Она выскакивает из машины раньше, чем я успеваю открыть ей дверцу. Я быстро хватаю ее за руку, когда она выходит на тротуар и поворачивается к двери. — Подожди, Талия. — Что? — она оглядывается на меня, в ее глазах волнение. — У тебя на полках слишком пусто. Держу пари, там есть классика. Я указываю головой на витрину. — Ты узнаёшь кого-нибудь внутри? Она смотрит в окно и видит пожилую женщину, разговаривающую с мужчиной за кассой. — Это не тот человек, который был на автограф- сессии? — спрашивает она, стуча зубами. — Тот, кто принёс все мои книги на подпись? Я складываю наши сцепленные руки и дышу на них, чтобы согреть ее. — Так и есть. Я проверил Кеннета Макадамса после подписания. Я боялся, что он может представлять угрозу, потому что был так увлечён твоими книгами. Он оправдался, но потом, после признания твоей тети, я не мог не задаться вопросом, было ли что-то еще, о чем она тебе не рассказала. Я потянул за кое-какие ниточки и получил копию твоего свидетельства о рождении. Оно не совпадает с тем, которое ты использовала, чтобы поступить в колледж. Талия сжимает мою руку, когда старуха выходит из магазина. — Что ты говоришь? — Большинство людей просят тебя подписывать книги полным именем? — когда она качает головой, я киваю в сторону мужчины, который несет корзину с книгами к книжной полке. — Он твой отец, Талия. Его имя было указано в твоем настоящем свидетельстве о рождении. Возможно, обстоятельства его ухода тоже не совсем такие, как описала тетя. — Я пожимаю плечами. — Может, и так, но в любом случае у вас двоих есть кое-что общее — ваша любовь к историям. С этого можно начать. Мое сердце колотится, и я задаюсь вопросом, что происходит в ее голове, когда она поворачивается и смотрит в окно магазина. Все, что я знаю... мне нравится видеть, как надежда расцветает в ее глазах, когда она следит за ним. — Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним? — я наклоняюсь и открываю перед ней дверь. — Я подожду тебя здесь. Как только она входит, я вижу, как Талия зовет его и машет рукой, чтобы привлечь его внимание, а когда он поворачивается и роняет корзину с книгами на пол, издаю смешок. Когда Талия бросается помогать ему с упавшими книгами, я улыбаюсь и засовываю руки в карманы пальто, надеясь, что со временем она сможет вернуть свою семью. Может, это и не то, с чего стоило начать, но семья есть семья, и мы все хотим знать, что она у нас есть. Глава 22. Талия Этот день закончился на лучшей ноте. После того, как я в первый раз посетила могилу матери и сказала ей, как мне жаль, что я никогда не узнаю ее, я встретила своего отца и решила поужинать с ним на следующей неделе. А теперь я праздную с девочками, постукивая соленым ободком бокала с «Маргаритой» по бокалам Мины и Касс. — За пятницу и счастливый час! — Слава Богу, сегодня пятница, — говорит Мина и делает глоток. — Настолько хорошо. Чуваки, я скучала по этому. Я улыбаюсь, наблюдая, как она болтает с Касс о карьере моей соседки в фотографии. Я знала, что эти двое поладят. Перед моим уходом Себастьян рассказал мне о разговоре с Изабель. У меня болит сердце, когда я смотрю на его сестру. Она понятия не имеет, как жертвует ради нее Себастьян, но, по крайней мере, ценит его за все, что знает. Это трудное решение — не говорить отцу о матери Мины. Правда может со временем открыться, если он и его отец сблизятся, но то, что Себастьян выбирает счастье других, а не свое собственное, заставляет меня любить его еще больше. Когда в лежащей у меня на коленях сумочке вибрирует, я достаю телефон. — Сегодня никаких мужчин, — говорит Касс, сморщив нос, как будто весь мужской пол — воплощение дьявола. — Если это мой брат, он не остановится, пока она хотя бы не скажет, что перезвонит, — фыркает Мина. Касс преувеличенно тяжело вздыхает и машет рукой. — Штраф. Успокой человека, который тебя обожает, а потом избавься от него. Хихикая над ними обоими, я читаю сообщение Себастьяна. ЗановаВМоейЗаднице: Ты когда-нибудь собираешься переименовать мой номер? Я: Все и так прекрасно. ЗановаВМоейЗаднице: В то время как я признаю твоё бесконечное увлечение моей великолепной задницей, мне кажется, это должно быть что-то более личное. Я: может быть, ВорТрусиков? Нашла твой тайник сегодня! Хоть я и дразнила его, я заплакала, когда наткнулась на них в ящике комода. Он сохранил их все. ЗановаВМоейЗаднице: Это трофеи, Талия, с трудом заработанные и стоящие всего этого пота. Конечно, я сохранил их. Я улыбаюсь, и пока меняю его контакт, он посылает сообщение с идеями.