— Добрый вечер, мистер Блэк. Моя соседка сильно осложняла вам жизнь сегодня вечером? — Не больше чем обычно, — бормочет он. Я смотрю на него через свое плечо: — Как ты видишь, мой номер уже прошел Кэс-проверку. Увидимся завтра после завтрака. Он прожигает меня взглядом. — Я проверю твой номер на ночь. И, прежде чем я могу произнести хоть слово, он идет вперед, говоря Кэс: — Прошу прощения. — Не вопрос, — говорит она дерзким тоном, отступая в ванную комнату, чтобы дать ему пройти. Когда я хмурюсь на нее, она отступает еще дальше и кричит: — Не сердись. Я просто хочу принять душ. — Вам не нужно торопиться, — она посылает мне таинственную улыбку и закрывает дверь прямо перед моим носом. Две секунды спустя включается душ. Вздохнув, я иду за Себастьяном в номер и вижу, как он проводит ключ-картой по замку, который блокирует дверь в смежный номер. — Чем это ты занят? Он открывает дверь, чтобы убедиться, что та разблокирована, потом закрывает ее, прежде чем обратить взгляд своих ярко-голубых глаз в мою сторону. — Она останется разблокированной. — Я так не думаю, — говорю я, протянув руку за ключом. Себастьян убирает ее в карман и подходит ближе с выражением лица, не терпящим возражений. — Я войду, только если ты будешь в опасности, либо буду приглашен. Но чертова дверь между нашими номерами останется незапертой, Наталия. — Прекрати меня так называть, — огрызаюсь я. Его лицо ожесточается. — Предпочитаешь, чтобы я называл тебе мисс Лоун, даже когда мы наедине? Когда я отвожу взгляд, его тон становится менее ядовитым: — Твоя защита приоритетнее, чем мы. Я встречаюсь с ним взглядом, говоря мягко: — Спасибо, что оберегаешь меня. Знаю, что нет никого более компетентного, но нет никаких нас. — Отчего так? — он касается моей щеки, чтобы не дать мне отвернуться. — Почему ты не ответила на мою записку, которую я отправил тебе шесть месяцев назад вместе с жемчужным ожерельем? Моя спина деревенеет. — У меня было два дедлайна и проект для работы, который нужно было закончить. — Полная чушь. Своим пальцем он проводит по моей верхней губе. — Ты бежала. Я отстраняюсь от его прикосновений, позволив, наконец, своей злости, обиде и разочарованию отразиться на лице. — А было от чего бежать? Ты совершенно ясно дал понять, что там, на курорте, просто интрижка. Что вечно ты там не будешь. Я отворачиваюсь от него, так что он не может видеть мое лицо, искаженное от боли, которую я чувствую. — Я просто не стала усложнять. Продолжительные прощания не для меня. Он подходит настолько близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела. Он достаточно близко, чтобы коснуться меня, но он не делает этого. — Я здесь. Его голос смягчается до нежности. — Когда ты нуждаешься во мне больше всего. Я здесь, маленькая Ред. Услышать данное им прозвище, сказанное тем хриплым голосом, которым он говорил со мной в спальне, ощущается ножом, вскрывающим мою кожу; он вызывает сладостно-горькую боль. Но ты здесь не по тем причинам, по которым нужен мне. Не так, Себастьян. Я закрываю глаза и борюсь с заволакивающим меня туманом. — Не называй меня так, — резко говорю я. — Почему же? Потому что это тебя возбуждает? Отлично. Я хочу, чтобы ты возбудилась. Я, бл*ть, хочу тебя. Его слова заставляют пламя надежды разгореться в моей груди, однако я напрягаюсь и тушу его, отказываясь снова быть втянутой во все это. — Ну что ж, отлично, но ты меня не получишь. Себастьян хватает мои бедра и прижимает меня к себе, шепча в ухо: — Ты и я, мы неразрывно связаны еще с тех пор, когда были детьми. Есть причина, по которой мы не можем долго держаться далеко друг от друга. — Правда? — я в бешенстве от той фамильярности, с которой он обращается с моим телом, а еще от того, что он совершенно точно знает, как заставить мою кровь кипеть в венах. Вкупе с возбужденной фрустрацией в его голосе, что так вторит моим собственным ощущениям, все мои силы уходят лишь на одно: не дать себе опереться на его жесткое тело. Это было бы так же легко, как сделать вдох. — И почему же? Он проводит рукой по моему животу и придвигает меня еще ближе, настолько, что я могу почувствовать, насколько он хочет меня. — Понятия не имею, дорогая, но на этот раз я не отпущу тебя до тех пор, пока мы оба не выясним это, черт возьми. Вырвавшись из его хватки, я резко разворачиваюсь. — Я, правда, ценю то, что ты здесь, чтобы защищать меня, Себастьян, но это максимум, что будет между нами. Думаю, я откажусь от твоего предложения «начнем оттуда, где остановились». Мне все равно. — Последнее, что ты чувствуешь ко мне, это равнодушие, Наталия. Его резкое выражение лица меняется на пошлую улыбочку. — Готов поспорить, издательский паренек оставляет тебя сухой, как Сахара. И что я — единственный, о ком ты думаешь, когда сексуально неудовлетворена и нуждаешься в разрядке. Кэс выключает воду и именно в этот момент моя рука встречается с его лицом, и звук пощечины звучит неожиданно громко в затихшей комнате. Моя ладонь дико горит, пока я шиплю тихим голосом: — Ты высокомерный ублюдок! Себастьян потирает подбородок, а его взгляд меж тем отражает удивление и восхищение. — Прежде ни одна женщина не была настолько смелой, чтобы ударить меня. Здравый смысл говорит мне, что я должна опасаться его смертоносных способностей морского котика, но я взбешена настолько, что мне нет до этого никакого дела. — Ты просто не оскорблял ни одну из них в достаточной мере. Выметайся из моей комнаты. Со стиснутыми зубами я указываю ему в направлении главной двери. Я цепляюсь за свое возмущение, тогда как внутри все дрожит от беспокойства, что он догадается об истинной глубине моих чувств к нему. Он поворачивается, чтобы открыть дверь в примыкающий номер, и делает шаг в дверной проем, однако прежде чем захлопнуть за собой дверь, он встречается со мной глазами, в которых плещется самодовольство и удовлетворение. — Твоя реакция далека от равнодушия, маленькая Ред. — Вон! — я хватаю первое, что попадается под руку, и он закрывает дверь ровно в тот момент, когда я запускаю ему в голову лак для волос. Когда он с громким звуком попадает в толстую древесину, Кэс врывается в комнату, наспех обернув полотенце вокруг мокрого тела. — Господи Боже мой, что происходит? Я пожимаю плечами и наклоняюсь, чтобы поднять ее помятый лак для волос и отправить его в мусорную корзину. — Прости. Он слетел, когда я бросила сумочку на кровать.