— Пусти! – брыкнулась она. — Если я тебя отпущу, ты захлебнёшься, — заметил я и, удерживаясь на плаву, кое-как развернул её к себе. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Лицо было мокрым, ресницы слиплись от воды, капельки переливались на шее и чёрных как смоль волосах. Коралловые треугольники, удерживаемые лишь завязанной на шее веревкой, плавали на поверхности воды ровнёхонько между нами. Заметив это, я не удержался от усмешки. Милана, только-только собиравшаяся возмутиться, опустила взгляд. Глаза её распахнулись ещё шире, алые губки приоткрылись, а потом плечи её потихоньку задрожали. Она смеялась – негромко, таким так же как и голос журчащим смехом. Как же она красиво смеётся… Я мягко прошёлся пальцами по её рёбрам, и она снова запищала, изогнулась. — Да ты ещё и щекотки боишься?! — Я тоже засмеялся и прошёлся снова. Смех её заполнил собой всё, зазвенел колокольчиками над колышущейся гладью воды, смешался с пением птиц. Прядь волос прилипла к её влажной щеке… Я развязал бантик на шее и, выловив треугольнички, откинул их куда подальше. Милана замолчала, взгляды наши встретились. Её дыхание щекотнуло мои губы, я почувствовал, как напрягся и опал её живот… — Откуда ты только такая взялась? – вырвалось у меня перед тем, как я смял её губы в нетерпеливом поцелуе. Понятия не имею, как удерживать её над водой, потому как в мозгах коротило, а инстинкты были устремлены лишь на то, чтобы побыстрее снять с неё трусы. Я снова дико хотел её! Словно бы не трахал только сегодня утром, а много недель провёл отшельником в сибирских лесах и всё это время женщину вовсе не видел. Точно наваждение… Кое-как, лишь изредка отрываясь от её рта, догрёб до борта бассейна. Нащупал лестницу и поднявшись на несколько ступенек, усадил её на одну из них. Ноги её находились меж моих ног, грудь возвышалась над водой. Черт подери! Видимо, что-то отразилось в моём взгляде, потому что Милана выдохнула. Попыталась встать, но я ухватил её за локоть. Рывком развернул и снова толкнул на ступеньки. — Что ты делаешь?! – вскрикнула она, когда я принялся стаскивать с неё трусики. — А ты не догадываешься? – просипел я. Она что, в самом деле не соображает, до какой степени я хочу её?! — Но мы же не дома… — слабо пискнула она, пытаясь вывернуться. – Нас могут увидеть… Вот это точно было последним, что меня интересует. Да и вряд ли кому припрёт сунуться к бассейну. Охрана и прислуга осведомлены, что я не один, так что… — Это не должно тебя волновать, — отрезал я и погладил скрытые водой ягодицы. Над поверхностью виднелись лишь её плечи, и я, склонившись, лизнул змейку позвонков. Кожа у неё была прохладная и мокрая, как всегда нежная. Волосы прилипли к шее. — Мне нравится, когда ты оставляешь волосы распущенными, — проговорил я, снимая резинку. Поддавалась она плохо, но вскоре всё равно осталась у меня в руках, и я отбросил её на борт. Помассировал голову Миланы, и чёрные локоны, получив свободу, колыхнулись на воде. Она пошевелилась, переставила руки, и ягодицы её потёрлись о мой пах. Должно быть, она не поняла, почему в следующий миг я буквально впечатал её в себя одним рывком. Меня только что и хватило на то, чтобы погладить её живот и, сунув руку ей между ног, потереть клитор. Да чтоб её! Одним рывком я насадил её на себя. Принять меня так быстро она была не готова, но сдерживаться у меня не хватало сил. Быстрыми животными рывками я принялся вбиваться в неё, постанывая от охватившего меня удовольствия. Какая же она узкая… Услышав, как она всхлипнула, чуть сбавил темп. Снова погладил её живот, а после накрыл грудь. — Вот так, малышка, — лаская её, выговорил я. Потёр пальцами твёрдый сосок, мягко смял полушарие. Новое движение в неё… — Моя малышка… Грудь её полностью ложилась мне в ладонь, и это нравилось мне так, что я готов был кончить уже от одного этого. Красивые ореолы её сосков можно было почувствовать пальцами… Я шумно выдохнул, проталкиваясь в неё до упора. Погладил бедро и переместил ладонь. Опять нашёл клитор. Легко сжал, надавил пальцем и принялся тереть, помогая ей быстрее подстроиться под меня. Не прошло и минуты, как она начала постанывать в такт моим ударам в неё. — Вандор… — всхлипнула она, когда я вогнал член так сильно, что у самого мозги окончательно поплыли. Какая же она… Маленькая, сладкая. – М-м-м… Ох… Схватив её за бёдра, я, чувствуя, что вот-вот кончу, принялся вдалбливаться ещё сильнее. Руки у неё дрожали, удерживаться ей становилось всё сложнее. Я ухватил её за волосы, потянул на себя, заставляя выпрямиться. Обхватил в районе живота и сделал ещё пару толчков. Сдавил грудь и прорычал ей на ухо: — Тебе нравится? – Она не ответила. Только её неровное дыхание, пропитанное тихими постанываниями, тяжело вырывалось из вздымающейся груди. Прикусив мочку её ушка, я повторил: — Нравится? Отвечай! Сильнее сжал грудь и задвигался ещё быстрее. До упора, до какого-то остервенелого безумия. Подозреваю, что ей было больно и хорошо одновременно. Потому что я чувствовал её влагу. Она текла… А эти её постанывания… — Да, — тихонько всхлипнула она. — Нравится?! — Да! – новый всхлип. Я почувствовал, как она задрожала. Её обхватывающие меня мышцы стали быстро сокращаться. – Да-а-а, — не то проскулила, не то застонала она. Вцепилась пальцами мне в руку, откинула голову на плечо. Я рыкнул, прижался к ней бёдрами и запрокинул голову. Господи… Никогда прежде ни с одной другой такого не было… Прижал её к себе, дрожащую, мокрую, с порозовевшей шеей и грудью. — Да… — тихонько всхлипнула она. Как-то жалобно, словно бы сама себе призналась в том, в чём признаваться не хотела. Положила свою руку поверх моей и вздохнула. — Ты переезжаешь в мою спальню, — отрезал я, когда мы, сохраняя молчание, поднялись по лестнице на второй этаж. Стоило нам вылезти из воды, я накинул на плечи Миланы свою рубашку. Трусики болтались у неё в районе коленок, и она натянула их, а лифчик так и остался в воде. Моим словам она, казалось, даже не удивилась. Только посмотрела искоса, неловко перешагнула с ноги на ногу и спросила: — Мне что-нибудь взять? — Чего тебе взять? – с лёгким раздражением осведомился я. Вся эта ситуация выводила меня из себя. Это практически неконтролируемое желание… Я всегда умел держать себя в руках, тут же словно с цепи сорвался. Рядом с ней член мой жил отдельной жизнью, и поделать с этим я ничего не мог. Но помимо этого было что-то ещё… Нежелание делить её с кем-либо, непонимание, что делать дальше. И ещё отец… Юбилей всё ближе, а с подарком, кажется, возникла большая проблема. — Одежду… — неуверенно ответила она. – Или что-то ещё… — Для этого у тебя есть горничная. Завтра она соберет твои вещи. Пока можешь взять то, что тебе необходимо на ночь. Сказав это, я, больше не взглянув на неё, пошёл вперёд по коридору. Чувствовал, что она смотрит мне вслед и специально не оборачивался. К чёрту! В моей липнущей к влажному телу рубашке, с охерительно-длинными голыми ногами и босыми ступнями, с блестящими после секса глазами… Да если я посмотрю на неё, у меня снова штаны лопаться в ширинке начнут! Нет… ей сегодня и так досталось. Пусть отдохнёт. Главное, удержаться и не сгрести её, когда она войдёт ко мне в спальню… Раз уж решил, что на сегодня с неё хватит, обязан удержаться! 16.1 Милана Вне себя от пылающего внутри гнева, я вошла в кухню и, открыв хозяйский холодильник, осмотрела полки. Из готового – остатки лазаньи, что мы с Вандором если на ужин, и несколько кусочков вишнёвого пирога. Всё остальное – свежие продукты, фрукты, овощи и деликатесы. Конечно, кто будет оставлять еду на несколько дней вперёд, когда к твоим услугам – высококвалифицированные повара, а любой каприз выполняется по щелчку пальцев?! Достав тарелку с пирогом, я поставила её на поднос, взяла пару яблок и положила рядом. Налила чай и уже собиралась пойти обратно, как в кухне появился Вандор. — Что ты тут делаешь? – увидев меня, весьма холодно осведомился он. Не сомневаюсь, что о том, что именно я делаю, он прекрасно догадался и без слов. Отвечать мне не хотелось. Во-первых, меня всё ещё колотило от негодования, во-вторых, мне вообще не хотелось с ним разговаривать. С момента переезда в спальню Вандора прошло три дня. Странные это были дни и ночи тоже странные… Каждый раз, приходя с работы, он смотрел на меня каким-то непонятным и немного пугающим меня взглядом, а после мы спускались вниз затем, чтобы поужинать. Когда же дело доходило до постели… Впрочем, здесь как раз удивительного ничего не было: Вандор брал меня, не спрашивая моего на то согласия. Жёстко, настойчиво. И всё же это было вовсе не так, как прежде. Странно… Он словно бы думал не только о себе, но и пытался доставить мне удовольствие, а после тесно прижимал к себе. Я слышала его тяжёлое дыхание, чувствовала биение сердца, и это тоже было странно. С каждым новым днём я всё острее ощущала необходимость поговорить с кем-то, поделиться страхами, сомнениями. Потому что… потому что чем больше проходило времени, тем чаще я понимала, что воспоминания о Матвее, мысли о нём становятся всё более расплывчатыми. Словно фантик от жвачки, постепенно выцветающий на ярком солнечном свете. Днём, оставаясь наедине с самой собой, я думала о нём, но когда Вандор возвращался домой… Вот только поговорить мне было не с кем. За эти дни Стэллу я видела всего несколько раз, да и то исключительно в те моменты, когда она занималась какой-нибудь грязной и тяжёлой работой по дому. Действовать ей на нервы болтовнёй мне не позволяла совесть. А вечером вращался Вандор, и поговорить с ней снова не удавалось… Этим же вечером, воспользовавшись тем, что он был занят у себя в кабинете, я пришла к ней. Она лежала на кровати, несмотря на тепло укутанная в одеяло. Заметив моё появление, приподнялась, и я поразилась тому, как ужасно она выглядит. От природы смуглая кожа была бледной, под глазами – огромные синяки, взгляд измученный. Сперва я подумала, что она заболела, но нет… Так и не ответив, я попробовала обойти Вандора, но он ухватил меня за локоть и тоном, ещё более холодным, чем прежде, снова задал вопрос: — Что ты делаешь? — А ты не видишь? – гневно посмотрев на него, не удержалась я. — Вижу, — ответил он сдержанно. – Но хочу услышать ответ от тебя. Я стиснула зубы. Для того, чтобы не высказать ему всё, что я думаю о его методах воздействия, мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку. — Стэлле нужно поесть, — проговорила, не глядя на него. – Хочу отнести ей немного еды. — Прислуга питается в специально установленное для этого время, — тут же донеслось мне в ответ. – Поэтому положи всё на место и иди в спальню. И тут я не выдержала. Клокотавшая во мне ярость подкатила к горлу. От желания швырнуть поднос ему в лицо задрожали руки. Будто бы ему не известно, что в отведённое для этого время Стэлла не может не то что поесть, а даже войти на кухню! Будто бы он не знает, что ей сделать лишний вдох некогда! Почему она мне только раньше не сказала?! Когда я увидела её покрасневшие, с трещинками от химии ладони… — Она три дня не ела, Вандор! – вскрикнула я. – Ты её видел?! Считаешь, это нормально?! Считаешь, у тебя есть право так над ней издеваться?! — У меня есть право делать с ней всё, что я захочу, — в противовес моей ярости спокойно заметил он. – А после того, что она сделала – тем более. — А что она сделала? Попыталась защититься?! Твой друг напугал её! — Поставь поднос, — повторил он резко. — Твой управляющий – самый настоящий ублюдок, — прошипела я. – Стэлла три дня не ела, Вандор! Ты понимаешь это?! И ему это известно, а он… — В этом доме есть чётко установленные для прислуги правила, – тон его был всё таким же ровным, и до меня отчётливо дошло – бесполезно. Что бы я ни сказала, это бесполезно, и мы со Стэллой должны воспринимать подобное за великое благо. Потому что его воля, одно его слово, и с каждой из нас сделают всё, что ему угодно. Угодно ему, чтобы я обслуживала его каждую ночь – будет именно так, угодно, чтобы Стэлла сдохла от голода – нет вопросов. — В задницу твои гребаные правила! – закричала я. Бросила поднос на стол, и чашка с чаем, покачнувшись, упала на бок. Почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слёзы. – Ты приказал замучить её, вот и все правила! Молодец! Сильный мужчина! Можешь пойти и посмотреть, чего ты добился! — Прекрати истерику! – процедил он и, поймав мою руку, сильно сдавил локоть. Я стиснула зубы. – Ты забываешься, с кем разговариваешь, Милана. У меня вырвался язвительный, истерический смех. — Как тут забудешь, — выплюнула, закончив смеяться так же резко, как и начала. – Разве ты дашь забыть? В какой-то момент я подумала, что ты… — не договорив, поморщилась и дёрнула рукой. – Пусти! Попыталась оттолкнуть его, но он поймал и вторую мою руку. Прищурился и зло выговорил: