Взгляд её скользил по стене кабинета, по мне, по чашкам. На моих гостей она не смотрела. Пару секунд я наблюдал за ней, а после проговорил: — Нет. Можешь идти. Она замешкалась. Приоткрыла рот, потом всё же взглянула на сидящих напротив меня Кондратьевых и торопливо направилась к двери. Когда она вышла, я снова посмотрел на Бориса и его сына. — Ну так что, обсудим детали? – предложил я и сделал глоток кофе. Борис последовал моему примеру, Матвей же словно невзначай проговорил: — Какая у Вас милая горничная, Вандор Александрович. Сказано это было с явной претензией на непринуждённость, однако я уловил нотки явного напряжения. Поднял взгляд на парня и, щурясь, неспешно ответил: — Очень милая. Только это не горничная. — А кто же? – всё так же натянуто осведомился тот. — Моя личная шлюха. Милана Я не помнила, как очутилась на втором этаже. Меня словно оглушило, дезориентировало. Матвей… Стоило мне увидеть его, я… Сложно сказать, что я ощутила. Радость? Изумление? Страх? Столько времени мечтала увидеть его, поговорить, мечтала, чтобы он забрал меня, а теперь оказалась совершенно не готовой к одной только встрече. Он знает, где я… Что мне теперь делать?! А что если Вандор заподозрит… По мере того, как меня отпускало, я всё сильнее чувствовала озноб. Первые эмоции схлынули, и в голове моей постепенно начали формироваться мысли. Жаль только, что были они совершенно разрозненные и непоследовательные. Несколько раз я пересекла спальню Вандора от двери к окну и обратно, уселась на постель и, не находя спокойствия, снова подскочила. — Боже мой… — наконец выдохнула я, потирая лицо руками. Как же странно было видеть Матвея в кабинете Вандора! Картинка, что я рисовала себе много раз на деле вышла какой-то сюрреалистичной. Я боялась, что если посмотрю на него, выражение моего лица выдаст меня. О чём они разговаривали? И кто этот мужчина, что сидел рядом с Матвеем? Если бы речь шла обо мне, меня бы, наверное, попросили остаться… Наверное. Хотя… Я снова чувствовала растерянность. От бесконечности мыслей в висках у меня начало пульсировать, и я, не уверенная, что поступаю правильно, вышла из спальни. Около двери снова заколебалась и всё же направилась в конец коридора. Стэлла по-прежнему лежала в постели, но штатива с капельницей уже не было. Закрыв дверь, я посмотрела на неё. Нервно. И сама чувствовала, что нервно. Внутри меня всё металось, ходуном ходило. — Что случилось? – не дожидаясь моих откровений, спросила Стэлла и, подтянувшись на руках, присела, оперевшись спиной о подушку. Выглядела она по-прежнему плохо: бледная, какая-то взъерошенная, под глазами синяки, и всё-таки голос её звучал более живо, чем час назад. Я поняла, что не знаю, как сказать ей. Слов было так много, что они вязким комом застряли в горле, и протолкнуть их оказалось сложнее, чем я думала. Ещё и этот её взгляд… Слишком пристальный, слишком внимательный, словно бы она в самые мои внутренности хотела пробраться. Быстрыми шагами я пересекла комнату и остановилась возле окна. Заломила пальцы, выдохнула и облизала губы. Стэлла наблюдала за мной, и когда я принялась теребить оборку на платье, тихо, но жёстко потребовала: — Говори. — Матвей… — выдавила я, и Стэлла недовольно поджала губы. — Ты опять? – зашипела она, словно дикая кошка. — Ты не понимаешь... – преодолев крохотное расстояние, отделяющее меня от постели, присела на уголок и заговорила очень тихо: — Он нашёл меня. Он… Я только что видела его в кабинете Вандора. Он нашёл меня, он за мной приехал, Стэлла. Не знаю, что за мысли были у неё в голове, но ни удивления, ни радости она не выказала. Только сильнее прищурилась. Несколько долгих секунд Стэлла смотрела на меня, потом перевела взгляд на окно. Я заметила, как она потёрла запястье. Не знаю, что хотела услышать от неё. Действительно не знаю. Хаос собственных мыслей настолько тяготил, что мне хотелось хотя бы чего-то: поддержки, совета. — То есть он собирается перекупить тебя у Вандора? – наконец спросила Стэлла. Я замешкалась. Ответа на этот вопрос я не знала и потому лишь дёрнула плечом. — Не знаю… — Так он тебе не сказал? – задумчиво поинтересовалась Стэлла, и я, быстро глянув на подол своего платья, снова подняла глаза к её лицу. — Мы не разговаривали. Я просто принесла кофе в кабинет, а там он. И ещё мужчина какой-то… Она снова умолкла и заговорила только спустя минуту или две: — И Вандор тоже тебе ничего не сказал? В ответ я отрицательно мотнула головой. Стэлла снова потёрла запястье. Выглядела она по-прежнему довольно отстранённой, но всё же я заметила, как в её тёмных глазах мелькнуло что-то до боли похожее на сомнение. Радости она точно не испытывала. Не сомневаюсь, что сказанное мною ей скорее не понравилось, чем вызвало воодушевление. Я поджала губы. Снова это чувство досады. Не стоило говорить ей. Знала же, что она всё в штыки воспринимает… — Мила. — Она отвела взгляд, — прошу тебя, будь осторожна. Не делай глупостей. — Ты какие глупости имеешь в виду? — Сама знаешь. – Пальцы на запястье сомкнулись колечком. – Вандор тебе уже столько всего позволяет… Да он взглядом тебя пожирает каждый раз, когда ты рядом! — С Матвеем у меня будет свобода! – с нотками прорвавшегося гнева выпалила я. — Какая свобода?! – Глаза её блеснули темнотой. – Какая свобода?! Забудь ты про свободу! Даже если он перекупит тебя… Ты будешь точно так же принадлежать ему, как сейчас принадлежишь Вандору. Думаешь, он не воспользуется этим?! Думаешь, будет относиться к тебе, как к равной?! — Он всегда относился ко мне, как к равной! — Потому что тогда ты не принадлежала ему! Неужели не понимаешь? — Ты так говоришь, как будто знаешь это наверняка, — язвительно сказала я и поджала губы. — Не знаю, — согласилась она. – Но власть меняет людей. Всегда помни это. Власть, деньги, возможности… Мне хотелось встать и уйти. На Стэллу я не смотрела, упёрла взгляд в стену, дожидаясь, пока вызванное её словами раздражение уляжется. Сама пришла, так что… — Я тебя поняла, — сухо сказала я и хотела встать, чтобы уйти, но она остановила меня, ухватив за руку. Пальцы у неё были холоднее обычного, да и сил немного. При желании я бы могла легко вырвать кисть, но желания особого не было. — Прости меня, — глядя прямо мне в глаза, прошептала она. – Ты должна была это услышать. Просто я… я не хочу, чтобы у тебя были какие-то иллюзии. Может быть, я и не лучший советчик, но… Я много чего видела, Мила. А для тебя… для тебя мне лучшего хочется. – Она отпустила меня и коснулась моего лица. – Ты добрая, — её губ коснулась едва заметная улыбка. – И нежная. Не хочу, чтобы тебя сломали, чтобы кто-то убил в тебе это. Вандор Проводив Кондратьевых до двери, я вернулся в кресло и, посмотрев на свою пустую чашку, задумчиво постучал пальцами по столешнице. Матвей вёл себя предельно вежливо, и всё же я был уверен: идея с работой целиком и полностью принадлежит его отцу. Надоело, видимо, терпеть разгильдяйство собственного отпрыска, а сам приструнить не в состоянии. Семейное дело, как-никак. Раз спустил косяк на тормозах, два… От меня же поблажек ждать не стоит, и Борис в курсе этого. Должно быть так же, как и его сын. Но сейчас дело не в этом. Набрав номер начальника охраны, я попросил его зайти в кабинет, и буквально через несколько минут тот уже стоял на пороге. — Мне нужна информация о том, как Милана попала в питомник, Артур, — коротко кивнув, отрезал я. – Подробная информация. Я хочу знать, по чьей наводке она там оказалась. — Вы же знаете правила питомников, — отозвался он. – Подобные сведения они разглашать не станут. Я глянул на него с раздражением. Конечно же, я знал. Вот только волновало меня это в самый последний момент. — Я должен рассказывать тебе, что в каждом правиле есть исключения? — К какому дню Вам нужны сведения? Толковый парень. Не удивительно, что у меня он продержался уже почти пять лет. Каждый человек должен быть на своём месте, и Артур, безусловно, находится на своём. — Чем быстрее, тем лучше, — проговорил я. – Средства не ограничены. Если нужно будет надавить – делай. И ещё… — Я поднялся из-за стола и, направляясь к выходу, проговорил: — Займись этим лично. В течение всего дня я время от времени мысленно возвращался к утренней встрече. Практически сразу мне пришлось уехать, и Милану я смог увидеть лишь мельком, однако даже этого мне хватило, чтобы подозрения усилились. Непривычно дёрганная, она едва не выронила из рук книгу, когда я вошёл в гостиную и заговорил с ней. Ладно… Хотелось ли мне услышать от неё объяснения прежде, чем начну задавать вопросы? Признаться, было бы неплохо. Но на это я особенно не рассчитывал, и потому, вернувшись вечером домой, стал наблюдать за ней. Красивая, чтоб её! Чертовски красивая! Она наматывала на вилку пасту, а после снимала её зубами так, что кровь начинала закипать каждый раз, когда я видел это. Градус за градусом моё возбуждение грозило достигнуть критической отметки и сорвать нахрен все предохранители. Когда её тонкие пальцы ложились на стекло бокала, я мог думать лишь о том, что вот так же она касается меня. Нет, не так… Меня она касается ещё более чувственно. Вот только сегодня было в ней что-то ещё… какая-то нервозность, суетливость. — Ничего не хочешь мне рассказать? – как бы невзначай спросил я, вытерев губы салфеткой и отбросив её на стол. — Рассказать? – переспросила она. Взгляд её метнулся к вороту моей рубашки и снова скользнул по лицу. – Я не знаю… Что я должна тебе рассказать. — Тебе виднее. – Я сделал глоток вина. – Мне кажется, тебя что-то тревожит. — Нет… — ответила она поспешно. Последовав моему примеру, тоже отпила вино и добавила, словно бы сомневалась в том, что её короткого «нет» мне будет достаточно: — Просто переживаю за Стэллу. За Стэллу она безусловно переживала, даже не сомневаюсь в этом. А вот в чём я сомневаюсь, так это в том, что её бледнота – результат именно этих переживаний. И ещё этот лихорадочный блеск сапфировых глаз… Чем больше я смотрел на неё, тем сильнее убеждался: девчонка юлит. Даже не так, девчонка врёт. Пытается – уж точно, и сказать, что мне это не нравилось, значило не сказать ничего. — Ты уверена? — Конечно, — Милана смяла в пальцах салфетку и, мне кажется, сама не заметила этого. – Ей стало немного лучше, но… Слушать про её подружку мне было не очень-то интересно. — Я хочу, чтобы ты знала, Милана. Я ненавижу, когда мне врут. Поняла меня?