— Для меня было важно знать, кто находится со мною рядом. Кого я сделал своей ари. Но тебя я не знаю, Аня. Ты для меня чужая. Я взял в жёны лгунью и самозванку, явившуюся в Ледяной Лог только за тем, чтобы потом вернуться в другой мир, к другому мужчине, с которым связала себя нерушимыми узами. Как будто с глухим разговариваю. А ещё со слепым. Жалко только, что не с немым. Всё, сдаюсь, не могу больше. — Чёрт с тобой! Делай уже своего ребёнка и проваливай на все четыре стороны. Чтобы я больше тебя не видела и не слышала. Чёртов ты ледяной дракон! Замерла, чувствуя на себе взгляд, пронизывающий зимней стужей. Не в силах больше пошевелиться и опасаясь того, что должно было сейчас случиться. Много я насопротивляюсь, пришпиленная льдом к кровати, словно насекомое к картонке булавкой. Зажмурилась, когда глаза затянуло мутной пеленой, и почувствовала, как чары осыпаются с рук ледяной крошкой. Вздрогнула от громкого удара — это захлопнулись дверные створки. Быстрые шаги, постепенно стихающие в другой комнате, пока их окончательно не поглотила тишина. Обессиленная, я сжалась в комок. На кровати, укрытой крупинками льда. Приходилось признать, магическо-психологическую установку драконов: «ложь — предательство, которое не прощают, не забывают и уж тем более после обмана больше никогда не доверяют» изжить из сознания Ледяного будет непросто. Но когда в моей жизни было хоть что-нибудь просто? Глава 7 Не заметила, как задремала. Проснулась от чьего-то приглушённого рычания. Неужели Герхильд снова нарисовался? Приподнявшись на локтях, осоловело оглядела комнату, подсвеченную соскальзывающим с небосклона и тающим в дымке сумерек солнцем. Покои ари были просторнее невестиных апартаментов и обставлены с большей помпезностью. Если сдвинуть к стенам мебель, можно будет замутить средневековую дискотеку для всех замковых бездельников. Рык повторился. Короткий, глухой и всё такой же грозный. От него всё внутри похолодело, а на висках выступили капельки пота. Сон как рукой сняло. Напряжённый взгляд метнулся по пестротканым коврам и замер на постланных у каминов шкурах. Одна такая шкура, целое шкурище, бесшумно приподнявшись, теперь подкрадывалось к кровати. Скалясь. — Снежок? — Я чуть не уронила на пол челюсть. И сердце, едва не выскочив из груди, туда же не уронилось. Когда кьёрд, одним прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, тяжело приземлился на лапы. В опасной близости от меня, судорожно прижимавшей к груди скомканное в кулаках покрывало — сомнительную защиту от этого плотоядного. — Р-р-р… — устрашающе выдал котяра. — Мамочки, — жалобно пропищала я, когда снежный зверюга хищно осклабился, демонстрируя острые, блестящие от слюны клыки, и приник к кровати, будто готовился наброситься и растерзать блудную хозяйку. Когда выходила замуж, всего каких-то несколько недель назад, мой питомец весом и объёмами походил на крепенького бульдога. А теперь вымахал до размеров взрослого ротвейлера. Ну или молодого тигра. Клыкастого и явно чем-то недовольного. Неужели тоже обиделся? За то, что исчезла из этого мира, оставив его с фальшивой хозяйкой. Ох уж эти мужчины. С виду большие, а ведут себя как дети малые. Только и знают что рыкать, причём оба. Первому вот прям сейчас подавай ребёнка. Второй, по всей видимости, решил со мной не церемониться и просто меня слопать. Мол, нечего было своего воспитанника на произвол судьбы бросать. — Снежок, миленький, не ешь меня. Это настоящая я. Честное слово, настоящая. Зажмурилась и почувствовала, как в щёку мне ткнулся прохладный нос или, скорее, носяра. Шумно дыша, кьёрд скрупулёзно меня обнюхивал. Втянув когти, трогал лапой. А когда закончил с проверкой на натуральность, повалил навзничь, погребя под собой, и начал… к счастью, не обедать, а, гортанно урча, вылизывать мне лицо. — Хороший мой, я тоже по тебе скучала, — рассмеялась, зарываясь пальцами в снежную шерсть своего красавца. Крупинки снега прохладой касались кожи и капельками талой воды стекали по запястьям. Вот такой, повизгивающей от счастья, в крепких котячьих объятиях, меня и застали служанки. Ни я, ни кьёрд поначалу не обратили на них внимания. Снежок с упоением шершавым языком продолжал скрабировать мне лицо, а девушки тем временем мялись на пороге и неловко покашливали, наблюдая за сладкой парочкой: мокрой мной и моим любимым котом, вот так легко сменившим гнев на милость. Герхильду не помешало бы у него поучиться. — Ваша Лучезарность, — выступила вперёд девушка в остроконечном чепце и сером полотняном платье, — мы можем войти? — Снежок, милый, дай передохнуть. Потом доиграем. — Я выбралась из-под кьёрда попытки эдак с пятой и сделала себе пометку в памяти: вплотную заняться его воспитанием. Сразу после того как перевоспитаю Скальде. — Проходите. — Выпрямилась, стараясь придать себе величавый вид, а своей подмоченной моське выражение благородной невозмутимости. Покерфейс, как у Его Отмороженности. Снежок пушистой табуреткой растянулся у меня под ногами, поджав передние лапы. Пройдя в спальню, девушки слаженно присели в реверансах, после чего всё та же чернобровка сказала: — Его Великолепие просил вас не тревожить, поэтому я не стала приносить обед. Ваша Лучезарность, изволите отужинать сейчас или как обычно? — Как обычно, — отозвалась, всматриваясь в незнакомые лица. Есть не хотелось. То ли из-за незабываемого приёма благоверного, испортившего мне не только настроение, но и аппетит. То ли тело ещё не поняло, что сменило анорексичную хозяйку на ту, которая кушать умела и любила. Очередное приседание и взгляд, устремлённый на резную спинку кровати. — Тогда с вашего позволения мы подготовим вас к грядущей ночи. Краснели они тоже сообща. И одинаково бездарно, опуская головы, пытались спрятать смущённые улыбки. — И что же случится грядущей ночью? — Ну как же, — подала голос вторая камеристка, становясь похожей пунцовыми щеками на матрёшку. — Сегодня ведь последний день вашего уединения. Правитель сказал, что придёт к вам. А я помогу ему от меня выйти сразу же после того, как войдёт. — В купальне уже всё готово, Ваша Лучезарность, — негромко произнесла самая младшая на вид, с веснушками и задорными кудряшками, пламенными завитками выбивавшимися из-под широкой оборки чепца. — Ваша Лучезарность, — робко проронила первая девушка, видя, что я не спешу бежать в купальню, чтобы потом во всей красе предстать пред грозными очами императора, — это был приказ Его Великолепия. Подозреваю, что настроение у драконовельможества сейчас будет похуже моего. То есть прескверное. Не хотелось бы, чтобы из-за наших баталий пострадали служанки. Они-то не виноваты, что Ледяной такой ревнивец и собственник. Да и после проявленной кьёрдом радости не помешало бы как минимум умыться. Лучше — понежиться в горячей, ароматной воде. Вдруг удастся расслабиться, вернуть себе хорошее расположение духа и его же твёрдость. Снежок за нами в купальню не последовал. Порывался, конечно, не желая расставаться с хозяйкой даже на самое короткое мгновенье. Наверное, боялся, что опять пропаду. Однако мои помощницы, не церемонясь, захлопнули перед мохнатой мордой двери. И пока я кайфовала в бассейне, кьёрд не переставал полосовать те когтями. Жаль, всё хорошее рано или поздно заканчивается. В моём случае удовольствие прервалось до обидного рано, сменившись болезненной процедурой депиляции. Вот что за непруха такая! Как становиться императрицей — так Фьярра. А как лишаться на теле растительности — так мучайся Аня. А самое обидное, что тело-то казённое. Впрочем, раз уж приняла решение, которое далось нелегко и не сразу — остаться в этом мире и прожить эту жизнь, пора начинать считать эту оболочку своей, а не временным пристанищем, как раньше. Ради собственной красоты можно и потерпеть. Депиляцию. Но уж никак не ночь с Его Гадством. Вот когда одумается, поймёт, что ему нужна я, а не ребёнок с драконьими задатками, тогда будут ему и горячие ночи, и жаркий отход ко сну, и пылкие пробуждения. А пока пусть закаляется под холодным душем моего безразличия. Оставалось только придумать, как вечером отвадить тальдена и выиграть для себя немного времени. Пока служанки завивали мне волосы и наряжали в платье вызывающего цвета — насыщенно-амарантового, с глубоким вырезом и традиционными рукавами-подметалками, я ломала голову над тем, как поломать планы Герхильда. Ну и кайф ему обломать — это вообще благое дело. В общем, не получит он в ближайшее время доступа к телу! Жаль, наряд для бунта не самый подходящий. Фривольное декольте, подчёркнутое массивным колье из турмалина, привлекало ненужное внимание. Камни в ложбинке грудей так и сверкали. Переливались, то вспыхивая ядовитой зеленью, то разгораясь малиновым пламенем. Главное, чтобы из-за них никто другой не вспыхнул и не загорелся, как соприкоснувшаяся с искрой щепка. От размышлений о постельном мероприятии и возможных вариантах его саботажа меня отвлёк эррол Хордис. Испросив у Элиль, самой младшей и самой улыбчивой из служанок, разрешения переговорить с Её Лучезарностью, лекарь остался дожидаться меня в будуаре, знакомство с которым ознаменовалось первой семейной баталией. Прикрыв провокационный вырез шалью, я сунула ноги в удобные туфельки на плоской подошве и пошла к придворному магу. Молчаливому трио велела принести нам чего-нибудь горячего и горячительного. Усиленная мозговая деятельность не дала никаких результатов, кроме единственного: я страшно проголодалась. Да и поднять градус настроения алкогольными градусами тоже не помешает. Заложив руки за спину, Хордис с задумчивым видом расхаживал по комнате. В своём неизменном сером балахоне, мешковатом, я бы даже сказала — безразмерном, под которым пряталась долговязая, нескладная фигура лекаря. Заслышав шаги, маг обернулся. — Ваша Лучезарность, — поклонился на удивление почтительно, сдобрив приветствие улыбкой, тёплой и совершенно искренней, — счастлив снова с вами свидеться. — Что, даже ни разу не упрекнёте и не обличите во лжи? — охотно улыбнулась в ответ, искренне радуясь встрече с душкой-целителем. Который вдруг ни с того ни с сего погрустнел. Вздохнул, понуро опуская плечи, и с печалью в голосе произнёс: — Если кого и следует упрекать, так только меня. Простите, Аня… Анна? Как мне следует к вам обращаться? — Как вам больше нравится. — Совсем не по-царски я забралась с ногами в кресло. И лекаря пригласила устраиваться поближе к камину. Интересно, весна уже наступила? Или на улицах Хрустального города по-прежнему стоит холодрыга. Усевшись в соседнее кресло, эррол Хордис тихо продолжил: — Простите, Аня, что убеждал Его Великолепие забыть о вас и выбрать в жёны эсселин Талврин. Я совершил ужаснейшую ошибку! Непростительную! Теперь понимаю, что против наследника замышлялся заговор, а я стал пешкой в руках заговорщиков. Не прояви вы тогда самоотверженность, и всё могло бы закончиться очень трагически. И для Его Великолепия, и для княжны. — Почему решили, что вас использовали? — протянула к огню руки. Золотистые блики немного оживили и подсветили тонкие, почти прозрачные Фьяррины кисти. — Тот манускрипт, в котором я отыскал ритуал, якобы способный снять с Герхильдов проклятие, был уничтожен. Рассыпался пеплом прямо у меня на глазах. Как будто был иллюзией. Это случилось на утро после свадьбы. Когда вы… исчезли, а ваше место заняла настоящая эсселин Сольвер.