Это необычно, ведь Линдси не являлась членом нашего клуба и нашли ее не в нашей маленькой общине, а в двадцати милях отсюда – вне зоны пересудов Кеконы, которая большую часть своего времени проводит в Оуксе, за воротами одного из самых больших домов. Кекона обитает в квартале от того места, где я вырос, и я хорошо знаю ее дом. Там жила моя первая подружка. – В этом деле о девушке в мотеле много странностей, – заявляет Кекона. – А что, все другие убийства в порядке вещей? – Ну, это как посмотреть. Убийство – почти национальное развлечение. Но нормальных девушек обычно не находят мертвыми в заброшенных мотелях. Кекона высказывает вслух то, о чем я думал все это время. Мотель сбивает меня с толку. Я не понимаю, почему Миллисент не похоронила Линдси или не отвезла ее тело за сотни милей отсюда, в лес или куда-нибудь еще. А оставила неподалеку от того места, где мы живем – в здании, где ее рано или поздно должны были найти. Это лишено здравого смысла. Если только… если только Миллисент не хотела, чтобы ее поймали. – Нормальные девушки? – переспрашиваю я Кекону. – А что значит – нормальная девушка? – Ну, такая, которая не балуется наркотиками и не занимается проституцией, которая не ходит по лезвию бритвы. Эта девушка была нормальной: она имела работу, квартиру и, скорее всего, исправно платила налоги. У нее все было нормально. – Вы, наверное, смотрите много полицейских сериалов? – Конечно, – пожимает плечами Кекона. – А кто их не смотрит? Миллисент не смотрит, но она читает книги. Детективы. Я посылаю жене эсэмэску: «У нас сегодня ночное свидание». У нас с Миллисент не было такого свидания уже более десяти лет. Фраза кодовая – однажды мы с женой сели и разработали свой тайный код. «Ночное свидание» означает, что нам нужно переговорить о своих делах на стороне. По-настоящему поговорить, а не шептаться в темноте. * * * Между эсэмэской и ночным свиданием я встречаюсь с детьми. Рори находился весь день дома, и в фантазиях Миллисент ее сын должен был читать какую-нибудь книгу – ради самосовершенствования. А вместо этого он играл в новую видеоигру. Благодаря мне… Но, зайдя в дом, я никаких признаков этого не замечаю. Рори сидит за столом в полнейшей тишине. Он вскидывает на меня глаза и подмигивает. И мне впервые за все время не нравится человек, в которого превращается мой сын, а ведь в этом моя вина. Я поднимаюсь наверх – принять перед ужином душ. А, когда снова спускаюсь вниз, застаю там и Дженну. Она подкалывает Рори. – О тебе сегодня в школе говорили все, – произнося эти слова, Дженна набивает сообщение в своем телефоне. Она всегда так делает. – Ребята сказали, что ты настолько тупой, что не можешь без подсказки выговорить даже свое имя. – Ха-ха, – хмыкает Рори. – Они сказали, что ты слишком тупой, чтобы быть старше меня. Рори закатывает глаза. Моя жена хлопочет на кухне. Она успела переодеться после работы, и сейчас на ней спортивные штаны для занятий йогой, длинный свитшот и полосатые носочки. Волосы собраны в пучок на макушке и зафиксированы огромной заколкой-зажимом. Миллисент улыбается и подает мне чашу с салатом, чтобы я ее поставил на стол. Пока мы накрываем ужин, дети продолжают ссориться. – Ты очень тупой, – подзуживает брата Дженна. – Ребята говорят, что все мозги от наших родителей достались мне. – Зато ты не унаследовала от них красоты, – парирует Рори. – Мам! – Хватит! – прекращает их перепалку Миллисент и усаживается за стол. Рори и Дженна замолкают и кладут себе на колени салфетки. До чего же все это обыденно… Пока мы едим, Миллисент просит меня и Дженну помыть после ужина посуду: она собирается проверить с Рори его домашнее задание, ей надо убедиться, что он его сделал. Я замечаю в глазах сына панику. Вечер Рори испорчен. Я слышу это из кухни, где мы с Дженной наводим порядок. Я мою посуду, а она ее вытирает за болтовней. Дженна рассказывает мне о футболе, вдаваясь в такие подробности, которые мне непонятны. И не в первый раз я задаюсь вопросом: может быть, мне следовало проявить к этому командному виду спорта больше интереса и стать помощником арбитра или кем-нибудь еще в этом роде? А потом я вспоминаю, что у меня попросту нет на это времени. Дженна продолжает трещать, но мои мысли занимает уже Миллисент. Наше ночное свидание. И вот посуда помыта. Рори исчерпывает все оправдания. Дело близится к ночи. Сын уходит в свою комнату делать домашнее задание, которое он не сделал днем. Дочь болтает по телефону и пишет эсэмэски – как всегда, одновременно. Когда подходит время укладываться спать, Миллисент отбирает у обоих гаджеты. Она делает это каждый вечер перед сном, чтобы дети не общались с незнакомыми людьми в Интернете после того, как мы ляжем с ней спать. По-моему, в сети всегда общаются с незнакомыми людьми, но я не спорю насчет этого с женой. Когда дети уже лежат в своих кроватях, мы с Миллисент уходим в гараж – на ночное свидание. 11 Мы сидим в машине Миллисент. Ее автомобиль лучше моего – роскошный кроссовер класса люкс. Ведь жене часто приходится возить клиентов по округе, показывая им дома. Кожаные сиденья в салоне невероятно удобные. Сам салон просторный и уютный. А дверцы машины закрыты, так что дети не могут нас подслушать. Моя рука лежит между нами, на центральной консоли. И Миллисент кладет на нее свои руки. – Ты нервничаешь, – замечает она. – А ты нет? – Полицейские не найдут ничего, что бы их могло вывести на нас. – Как ты можешь быть в этом уверена? Ты что, рассчитывала, что они ее найдут? Миллисент вздрагивает: – Пожалуй, мне было все равно. Похоже, я знаю гораздо меньше того, чего я не знаю. У меня очень много вопросов, но я не хочу узнавать на них ответы. – Остальных так и не нашли, – говорю я. – Почему Линдси? – Линдси, – медленно повторяет это имя Миллисент. И это побуждает меня вернуться мысленно в прошлое – когда мы нашли с ней Линдси. Мы сделали это вместе. Мы искали, выбирали, я был частью любого решения жены. После второй пробежки с Линдси я сказал Миллисент, что она нам подходит. Именно тогда мы с женой изобрели свой код, наши особые «ночные свидания». Только встретились мы в первый раз не в гараже. Оставив детей под присмотром соседки, мы с Миллисент пошли за «холодным йогуртом». Она взяла ванильный, а я выбрал сливочный с пеканом. Потом мы прогулялись по торговому центру, в котором уже ничего не работало, кроме кинотеатра. И, остановившись перед салоном дорогой кухонной мебели, стали разглядывать его витрину. Это был один из любимых магазинов Миллисент. – Итак, – произнесла жена. – Скажи мне свое мнение. Я огляделся по сторонам. До ближайших к нам людей было не менее сотни ярдов – они стояли в очереди за билетами в кино, и все-таки я понизил свой голос: – Думаю, она подходит идеально. Миллисент приподняла брови: удивленно и счастливо. – В самом деле? – Если мы собираемся это сделать, тогда – да. Она – та самая. Линдси действительно была той самой. Но не единственной, а уже третьей по счету. И особенной, потому что была незнакомкой, которую мы нашли в Интернете. Мы выбрали ее из миллиона других вариантов. Первых двух мы не выбирали, они сами к нам пришли. Миллисент доела ванильный йогурт и облизала ложку: – Думаешь, стоит? Нам следует это сделать? Что-то в ее взгляде заставило меня отвернуться. Иногда Миллисент действует на меня как красивая кобра: в груди что-то перехватывает, и я не могу дышать. Именно так я почувствовал себя и в тот раз – когда мы стояли в торговом центре и решали судьбу Линдси. Я отвел глаза от жены и уставился в витрину закрытого салона. Новые, сверкающие предметы кухонного оборудования тоже уставились на меня, дразня и раздражая своей недоступностью. Мы с Миллисент не могли себе позволить всего, что хотели. Не то что бы все другие могли, но меня это угнетало. – Да, – сказал я жене. – Нам точно следует это сделать. Миллисент наклонилась и подарила мне холодный ванильный поцелуй. Но мы никогда не договаривались держать Линдси в плену.