Впервые я заговорил с Линдси во время утренней пробежки. Как-то в субботу я проследовал за ней до горных троп сразу за чертой города. Она побежала по одной, я – по другой, а через час мы столкнулись. Увидев меня, Линдси кивнула и сказала «привет» – тоном, не приглашающим к продолжению разговора. Я помахал ей рукой и губами проартикулировал: «привет». Линдси неосознанно кинула на меня озадаченный взгляд, и я протянул ей свой мобильник – представиться. «Привет! Извини, я, наверное, выгляжу странно! Меня зовут Тобиас. Я глухой». Так я усыпил ее бдительность. Она тоже представилась, и мы немного поболтали, а потом присели выпить воды. Линдси предложила мне карамельку, у нее их было много. Линдси закатила глаза, осуждая саму себя: – Это ведь ужасно, да? Есть сладости во время тренировки. Но я их так люблю! «Я тоже». Я написал правду. Я не ел карамелек с тех пор, как был маленьким ребенком, но очень их любил. Линдси рассказала мне о себе, о своей работе, доме и увлечениях – все то, что я уже знал. А я повторил ей те же истории, которые рассказывал всем остальным. Когда солнце поднялось, мы решили закончить нашу пробежку вместе. Большую часть пути мы хранили молчание, и мне это нравилось. Моя жена почти никогда не молчит. Линдси отклонила мое предложение поужинать, но мы обменялись телефонами. Я дал ей номер, которым пользуюсь как Тобиас. И через несколько дней после нашей пробежки Линдси прислала мне эсэмэску. Ее текст заставил меня улыбнуться: «Было здорово встретиться с тобой на прошлой неделе. Надеюсь, мы еще когда-нибудь пробежимся вместе». И мы пробежались. Во второй раз – уже по другой тропе, севернее, близ национального парка Индиан-Лейк. Линдси снова прихватила с собой карамельки. А я взял плед. Мы остановились передохнуть в тенистом местечке, куда путь солнцу преграждала пышная листва. Когда мы присели, я улыбнулся своей спутнице. Искренне. – Ты очень милый, – сказала она. «Нет, это ты милая!» А еще через несколько дней Линдси написала мне новое сообщение, но я его проигнорировал. К тому времени мы с Миллисент уже пришли к общему мнению: Линдси нам подходит! И вот теперь, спустя год, Линдси снова на экране. Они ее нашли. * * * Из бара я направляюсь прямиком домой. Миллисент уже там, сидит на переднем крыльце. Она еще не переоделась после работы, и ее дорогие кожаные туфли гармонировали с цветом кожи. Миллисент считает, что они делают ее ноги длиннее, и я с этим согласен. Я подмечаю это каждый раз, когда она их надевает, даже сейчас. Проработав целый день, а потом просидев в закрытом автомобиле, наблюдая за Наоми, я ощущаю себя копченой селедкой. Мне нужен душ! Но Миллисент и не думает воротить нос, когда я к ней подсаживаюсь. И прежде, чем я заговариваю, она произносит: – Ничего страшного. Не стоит волноваться. – Ты уверена? – спрашиваю я. – Абсолютно. А вот я не уверен. Мы должны были позаботиться о Линдси вместе, но все получилось иначе. И мне ничего не остается, как возразить. – Я не понимаю, как… – Это не проблема, – снова повторяет Миллисент и показывает пальцем на второй этаж дома. Там дети. Я хочу задать ей еще несколько вопросов, но они прилипают к моему языку. – Нам придется подождать, – говорю я. – Сейчас нам лучше ничего не делать. Жена не отвечает. – Миллисент? – Я слышу тебя. Слышать-то она слышит, но понимает ли? Может, спросить для верности? Да нет, не стоит. Я уверен, что Миллисент все понимает. Просто ей это не нравится. Она сожалеет, что Линдси нашли именно сейчас, когда мы нашли очередную женщину. Похоже, у моей жены уже развилась зависимость. И не только у нее. * * * Наше знакомство в самолете не вылилось в любовь с первого взгляда. Для Миллисент. У нее не возникло ко мне даже легкого интереса. Сказав «привет», она отвернулась и снова уставилась в окно иллюминатора, а я вернулся к тому, с чего начал. Откинувшись на подголовник, я закрыл глаза и отругал себя за то, что не нашел в себе мужества сказать ей что-то еще. – Прошу прощения… Мои веки мгновенно взмыли вверх. Она смотрела на меня своими огромными зелеными глазами, озабоченно наморщив лоб. – С вами все в порядке? Я кивнул. – Вы уверены? – Уверен. Только я не понимаю, почему вы… – Потому что вы бьетесь головой об это, – указала Миллисент на подголовник. – Вы трясете сиденье. Я даже не заметил, что это делал. Думал, что ругал себя только мысленно. – Извините… – Так вы нормально себя чувствуете? Я уже вполне очухался, чтобы осознать: девушка, на которую я смотрел, разговаривала со мной! И даже выглядела взволнованной. Я улыбнулся: – Нормально, правда! Просто я… – Вы били себя по голове. Я тоже бью. – За что? – За множество вещей, – пожала она плечами. Я ощутил жуткое желание узнать, что могло побуждать такую девушку биться в раздражении головой, но самолет уже выпустил шасси, и времени на долгие разговоры у нас не осталось. – Назовете мне хотя бы одну? – спросил я. Она задумалась над моим вопросом, даже приложила к губам указательный палец, а я с трудом сдержал улыбку, заигравшую на моих губах, – не потому, что это выглядело очаровательно, а потому что я добился ее внимания. После того как самолет приземлился, она ответила: – Придурки… Придурки в самолетах, которые пристают ко мне, когда я хочу, чтобы меня оставили в покое. Даже не осознав, не сообразив, что Миллисент имела в виду меня, я поспешил ее заверить: – Я могу вас от них защитить. Ошеломленная, она уставилась на меня. А когда поняла, что я сказал это на полном серьезе, звонко расхохоталась. И когда я смекнул, почему она прыснула со смеху, я тоже расхохотался. К тому моменту, как мы подошли к телескопическому трапу, мы не только познакомились, но и обменялись телефонными номерами.