– Извини за дурацкий костюм, – говорит Ахмед. – Сегодня утром был в суде. Я улыбаюсь, хотя мысль о том, что Ахмед дает показания в суде, заставляет меня нервничать. Несмотря на то что я, очевидно, здесь только для дружеской беседы, мне приходит в голову, что «дружеская» она только до тех пор, пока меня не признают в чем-то виновной. Затем видеозапись будет передана в суд. И тогда она будет использована в качестве доказательства. – Итак… отчет о вскрытии? – начинаю я, но Ахмед перебивает меня, объясняя, что наш разговор будет записываться. Затем мы переходим к моим данным: мое имя, адрес, степень моего родства с Дианой. Ахмед стоит в небрежной позе: один локоть на столе, тело наклонено в сторону, нога на ногу. При каждом моем ответе на очередной вопрос, он ободряюще кивает. Я замечаю, что глаза у него цвета кленового сиропа. – Не могли бы вы сказать, где вы были между часом и пятью вечера в прошлый четверг? – говорит он. Я смотрю в камеру. – Гм… ну… я была дома со своей дочерью, которой два с половиной года, до трех сорока пополудни, когда вернулись двое других детей. – Кто-нибудь может это подтвердить? Кроме вашей дочери? Я задумываюсь. – Олли вернулся с работы рано, около двух или половины третьего, а потом снова вышел, ему надо было забрать нашего сына Арчи. Так он может подтвердить часть времени. – Почему он вернулся так рано? – Он плохо себя чувствовал, – говорю я, хотя мне вдруг приходит в голову, что он не выглядел особенно больным. На самом деле я вспомнила, что подумала, что он был в хорошем настроении в тот день. – Вы сказали, он забрал вашего сына? – говорит тем временем Ахмед. – И одна из ваших дочерей была дома с вами. Где была ваша вторая дочь? – Харриет была на занятии по гимнастике после школы. Ее подбросила домой другая мама, Кэрри Мэтис. Около четырех часов дня я вышла и помахала ей с порога. – И миссис Мэтис это подтвердит? – Не сомневаюсь, – отвечаю я, хотя меня передергивает при мысли о том, что полиция свяжется с мамой из школы, чтобы проверить мое местонахождение. – Хорошо. – Отложив ручку, Ахмед откидывается на спинку стула. Он медленно выдыхает. – Насколько я понимаю, между вами и вашей свекровью несколько лет назад произошел некий инцидент. Не хотите рассказать мне об этом? – Инцидент? – переспрашиваю я. Я просто тяну время, так как очевидно, что он об этом знает. Я не собираюсь ничего отрицать. – Нападение. – О… – тяну я. – Это было не совсем нападение. – Насколько я понимаю, вы ударили свекровь о стену? – Ахмед наблюдает за мной. – И какое-то время она была без сознания? – Меня ни в чем не обвиняли, – говорю я. Но, конечно, Ахмед уже знает об этом. Он прощупывает меня, пытается оценить мою реакцию. – Как по-вашему, Люси, что случилось с вашей свекровью? – Ну… очевидно… Я не знаю. Я думала, мы здесь для того, чтобы это выяснить. – Так и есть. – Он смотрит на меня слишком пристально. – Но мне интересно ваше мнение. – Ладно, я думаю, что она покончила с собой… – Мне хочется думать, что я придала моему тону достаточно убежденности. – То есть вы же нашли письмо. – Мы нашли письмо. В ящике стола в ее кабинете. Странное место, чтобы оставлять предсмертную записку, вам не кажется? – Я… да, я так думаю. – Как по-вашему, это в характере миссис Гудвин? – продолжает он. – Покончить с собой? – Упрямство было в ее характере, – говорю я. – Если она что-то решила, ее трудно было переубедить. Ахмед смотрит на папку, лежащую перед ним на столе, достает из кармана очки в проволочной оправе и надевает их. – Коронер сообщил о высоком уровне углекислого газа в крови покойной. – Ахмед смотрит на меня поверх очков. – Я должна знать, что это значит? – А еще у нее были налитые кровью глаза, синяки вокруг губ, десен и языка. Вот это, надо признать, действительно звучит странно. Откуда могли взяться синяки? Ахмед снова смотрит в бумаги. – Эксперт также обнаружил волокна в руках вашей свекрови. Нитку, судя по всему. Золотую нитку. – Он перелистывает несколько страниц в папке, вытаскивает одну. – Все в доме вашей свекрови свидетельствует о том, что она гордилась своим домом. Все очень аккуратно. Все на своих местах. Полная гармония. Внезапная смена темы сбивает меня с толку. – При чем тут ее дом? Ахмед поворачивает лист бумаги так, чтобы я могла его видеть. Это фотография. Я отшатываюсь, ожидая увидеть тело Дианы. Но это всего лишь фотография дома Дианы, «хорошей комнаты». – Что-нибудь не так на этой фотографии? – спрашивает Ахмед. Я бросаю на нее беглый взгляд. – Нет, ничего. – Вы уверены? Я приглядываюсь. У книжного шкафа журнальный столик, глубокий кремовый диван с кремовыми подушками из той же ткани… с золотой нитью. – Похоже, у нее должна быть пара подушек с золотой нитью, вам не кажется? – спрашивает Ахмед. Я чувствую обвинение в его взгляде и на мгновение задаюсь вопросом, действительно ли он «добрый» полицейский. – Но мы искали, очень дотошно искали, но нашли только одну. Я снова смотрю на фотографию. Он прав, там определенно было две подушки. Я помню, что видела их недавно. Я была у Дианы с детьми, и Харриет ковыряла одну, пытаясь вытащить нитку, чтобы привязать ее к волосам и получились длинные золотистые волосы, как у Рапунцель. Мне пришлось выхватить у нее подушку и положить обратно. Диана тут же уложила подушку как следует. Ахмед был прав, Диана гордилась домом. – Ну… я не знаю. Может, она что-то пролила на одну из них? – решаюсь я. – И сдала ее в химчистку? – Мы этим занимаемся. Мы много чего изучаем. – О’кей. Но… погодите. Я думала, вы сказали, что нашли в доме Дианы какие-то вспомогательные средства, связанные с самоубийством. – Так и есть. – Ахмед пристально смотрит на меня блестящими, цвета кленового сиропа глазами. – Возле тела вашей свекрови был найдет пустой пузырек из-под «Латубена». «Латубен» – популярный препарат, который люди принимают, чтобы вызвать быструю и безболезненную смерть. Обычно принимают два пузырька «Латубена», если пытаются покончить с собой, но даже один может оказаться смертельной дозой для человека такого роста и телосложения, как у Дианы. – Значит… – Я прочищаю горло. – Возле ее тела был найден только один пузырек? – Только один, – кивает Ахмед. – И, так или иначе, в ее крови следов препарата не обнаружено. Поэтому мы рассматриваем альтернативные причины смерти. – Альтернативные причины смерти? – Да. В свете всего, что я вам рассказал, я хотел бы повторить вопрос, который уже задавал. – Он наблюдает за мной поверх очков. – Как по-вашему, что случилось с вашей свекровью? Я открываю рот и повторяю ответ, который дала Ахмеду в первый раз, мол, я думаю, что Диана покончила с собой. Но на этот раз это не звучит так убедительно. Олли выходит из своей комнаты одновременно со мной, и Джонс с Ахмедом ведут нас обратно по коридору. Комната, в которой был Патрик, теперь пуста, и если Нетти была здесь, она тоже ушла. Проводив нас до лифта, Ахмед и Джонс благодарят нас за то, что мы пришли, и снова дают нам свои визитные карточки. Затем Джонс дважды повторяет, что свяжется с нами. Возможно, она просто потеряла нить разговора, но, с другой стороны, полицейские телепередачи, которые я смотрю, наводят на мысль, что копы ничего не делают случайно. – Все прошло отлично, – говорит Олли, когда дверь лифта закрывается и кабина уходит вниз. Но его лицо говорит об обратном. Лицо у него пошло пятнами, которые появляются, когда он чем-то болеет. Двери лифта открываются. – С тобой все в порядке? – спрашиваю я. Мы выходим в фойе. – Ахмед рассказал тебе о вскрытии? – шепчет он на ходу. – Про синяки на губах? Мы пересекаем фойе, проходим через автоматические двери на парковку. – Да. И про пропавшую подушку. И это не единственное, что кажется неправильным. Олли останавливается. – Что еще не так? – Рак. Почему нет никаких признаков рака? Олли открывает рот, но я успеваю первой: