* * * Всем, кто имел несчастье влюбиться «не в того» человека, хоть мы и согласны: мистер Дарси выглядит отлично в повествовании… ну, и во влажной рубашке тоже. И (снова) Англии. Прости нас, пожалуйста, за все, что мы собираемся сотворить с твоей литературой. Он принудил меня… полюбить его, даже не посмотрев в мою сторону. Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр» Не писать я не могу и как могу, так и пишу. Шарлотта Бронте Пролог Наверное, вам кажется, что вы знаете эту историю. Слышали что-то в этом роде, верно? Ну так что ж, повторим: наверное, вам кажется, что вы знаете эту историю. По общему мнению, она очень недурна: юная сирота без гроша в кармане поступает гувернанткой в зажиточную семью, привлекает к себе внимание богатого сурового хозяина и (ах!) искренне влюбляется в него. Все протекает до обморока страстно, но не успевают они пожениться, как – о, ужас! – раскрывается чудовищная тайна. Далее следует пожар, отчаяние, бесцельные скитания, голод, небольшая промывка мозгов, но роман все же приходит к удовлетворительному завершению. Девица (мисс Эйр) соединяет свою жизнь с жизнью своего любимого (мистера Рочестера). После чего они живут вместе долго и счастливо. И значит (вздох), сказке конец? Хм… Ан нет. У нас имеется еще одна версия (как, впрочем, и всегда). То, что мы собираемся вам открыть, – не просто пересказ на новый лад одной из любимых читателями книг в мировой литературе. Дело в том, дорогой читатель, что наш вариант – истинен. Девушка действительно была (даже две, если уж говорить начистоту). Как были и страшная тайна, и большой пожар. При этом все остальное, что вы помните из книги, можете смело выбросить из головы. То, что случилось на самом деле, не имеет ничего общего ни с одной из классических любовных историй, вам известных. Все началось – если уж погружаться глубоко-глубоко в прошлое – с короля Георга III в 1788 году. Этому монарху частенько являлись привидения. Что, впрочем, никому не мешало. Он их ни капельки не боялся. Иногда даже вел занимательные беседы с давно умершими придворными и безвинно обезглавленными королевами, скользившими туда-сюда по дворцовым покоям. Но однажды случилась катастрофа. В то время как король прогуливался в саду, одно шаловливое привидение расшумелось в ветвях росшего неподалеку дерева. – Кто здесь? – спросил Георг, поскольку, как это с ним часто случалось, по рассеянности забыл надеть очки. – Посмотрите внимательно, – величественным голосом отвечал беспокойный призрак. – Я – король Пруссии! Английский «коллега» немедленно согнулся в поклоне. Дело в том, что в это время он как раз ожидал государственного визита прусского короля. – Чрезвычайно рад видеть Ваше Величество, – воскликнул Георг. И попытался пожать дереву руку. Во всем этом, опять-таки, не заключалось бы ничего особенного, но для доброй дюжины лордов и леди, сопровождавших короля на прогулке в саду и не заметивших никакого привидения, вышло, разумеется, так, будто их сюзерен перепутал древесный ствол с царственной особой. С тех пор бедного Георга называли не иначе как «Георг Безумный»[1], что его крайне возмущало. Король созвал своего рода комиссию из специалистов, которые, по его мнению, могли помочь ему избавиться от надоедливых призраков, – из священников-экзорцистов, врачей с познаниями в области оккультизма, философов, ученых, предсказателей, в общем, из всех, кто хоть сколько-нибудь смыслил в сверхъестественном. Именно таким образом было основано Королевское общество переселения заблудших духов (КОПЗД). В позднейшие годы Общество – как его стали именовать для краткости – продолжало играть видную и всеми признанную роль в английской жизни. Если по соседству с вами случалось или появлялось нечто странное, вы могли… гм-м… обратиться в это Общество посредством письма, и они спешно высылали к вам своих агентов, готовых заняться этим самым делом. Теперь перенесемся на несколько десятилетий вперед, через правление Георга IV прямо к восшествию на трон Вильгельма IV[2]. Вильгельм отличался крайним здравомыслием. Он не верил в привидений. И считал Общество не чем иным, как сборищем гнусных шарлатанов, в течение многих лет успешно водивших за нос его одержимых предшественников. К тому же их деятельность тяжким бременем ложилась на казну. В общем, чуть ли не на следующий же день после коронации Вильгельм лишил Общество бюджетного финансирования. Это привело монарха к печально известной размолвке и последующей смертельной вражде с сэром Артуром Уэлсли, известным также как герцог Веллингтон и лорд-президент КОПЗД – теперь уже не «видного и всеми признанного», а страдающего от нехватки средств и забытого. И тут-то наша история начинается по-настоящему. Она произойдет в 1834 году, в Северной Англии – с упомянутой уже выше юной сиротой без гроша в кармане. А также с писательницей. И с парнем, одержимым кровной местью. Начнем с сироты. Ее звали Джейн. Глава 1 Шарлотта Пройти по территории «Ловуда», не услышав ужасной, но притом невероятно захватывающей новости, никак бы не получилось: мистера Броклхерста – о господи боже мой! – убили. Факты говорили о следующем: мистер Броклхерст приехал с очередной своей ежемесячной «проверки». С порога он начал жаловаться на тяготы управления школой для неимущих детей – на то, что эти дети, по какой-то необъяснимой причине, постоянно досаждают просьбами о еде: «О, сэр, пожалуйста, нельзя ли мне еще немножко?» и всякое такое. Затем визитер устроился у камина в гостиной, умял целую тарелку (с горкой) булочек, любезно предложенных ему мисс Темпл, а затем, не дожидаясь окончания послеобеденного чая, неожиданно рухнул навзничь. Оказалось, там был яд. В чае то есть. А если б он отравился булочками, ловудские девочки наверняка дружно согласились бы, что так ему и надо. Девчонки, конечно, и слезинки не уронили по мистеру Броклхерсту. Все время, пока он оставался у руля школы, они постоянно голодали, дрожали от холода, а многие и вовсе умерли от кладбищенской немочи (за долгую свою историю это заболевание успело переносить множество имен: грудной недуг, чахотка, туберкулез и так далее, но в интересующую нас эпоху его, как правило, называли именно «кладбищенской немочью», поскольку подхвативших его ждал единственный и скорый путь – на погост. Вернемся, однако, к мистеру Броклхерсту). С момента безвременной кончины этого джентльмена дела в школе уже, как это ни удивительно, успели значительно улучшиться. Девочки пришли к единодушному мнению: кто бы ни убил мистера Броклхерста, им он оказал величайшую услугу. Но кто его убил? Они могли только строить догадки. Ведь до сего времени ни местная полиция, ни Скотленд-ярд не смогли выявить виновного. – Это мисс Темпл, – проходя по школьному саду, услышала Шарлотта голос девочки по имени Кейтлин. – Ведь она подавала чай, верно? – Нет, это наверняка мисс Скетчерд, – возразила ее подруга Виктория. – Я слышала, у нее когда-то был муж. У мисс Скетчерд, я имею в виду. Так вот, он скончался при подозрительных обстоятельствах. – Это просто слух, – заметила Кейтлин. – Кто бы женился на мисс Скетчерд, с ее-то лицом? Я по-прежнему ставлю на мисс Темпл. Виктория покачала головой. – Мисс Темпл и мухи не обидит. Она такая добродушная и спокойная… – Вздор, – воскликнула ее подруга. – К тому же всем известно, что в тихом омуте черти водятся. Шарлотта улыбнулась. Она коллекционировала сплетни и толки таким же образом, как некоторые девочки собирают кукол, а самые сочные детали даже записывала в специальный блокнотик (толки и сплетни являли собой единственный продукт, которым «Ловуд» располагал в избытке). Если слух оказывался сто?ящим, достаточно содержательным, она могла потом сочинить на его основе целую новеллу, чтобы рассказывать сестрам на ночь. Но гибель мистера Броклхерста – о, такой сюжет давал гораздо больше пищи для воображения, чем обычная болтовня и шушуканье девчонок-подростков. Это была добротная, подлинная тайна. Первоклассный материал для литературы. Покинув пределы обнесенного стенами ловудского сада, Шарлотта вытащила блокнот и быстрым шагом устремилась в лесок за школой. Писать на ходу, вообще-то, нелегко, но она уже наловчилась. Нельзя допустить, чтоб нечто столь незначительное, как необходимость перемещения из одной точки пространства в другую, мешало ей сочинять. Да к тому же дорогу она наизусть знала. «Всем известно, что в тихом омуте черти водятся». Бесспорная пословица и неплохая строка. Надо будет как-нибудь потом ее доработать. Подозревать на вполне разумных основаниях следовало и мисс Темпл, и мисс Скетчерд. Однако Шарлотте казалось, что преступление совершило лицо, на которое в настоящий момент никто и подумать не может. А именно – еще одна преподавательница, до недавнего времени сама обучавшаяся воспитанниц «Ловуда». Лучшая подруга Шарлотты. Джейн Эйр. Шарлотта спустилась в неглубокую лощину и там, у ручья, обнаружила Джейн. Та, как всегда, рисовала. И, как всегда, говорила сама с собой: – Не то чтобы мне не нравился «Ловуд». Просто больше я нигде особо и не была, – втолковывала она окружающему пейзажу, покрывая в то же время холст резкими, короткими штрихами. – К тому же ведь это школа. А в школе жизнь особая, не такая, как в реальном мире. И здесь… совсем нет парней. Джейн была необычной, занятной девушкой. Отчасти поэтому они с Шарлоттой и ладили. Рисовальщица глубоко вздохнула. – Конечно, теперь, когда мистера Броклхерста нет, дела здесь идут гораздо лучше… Дрожь волнения пробежала по спине Шарлотты. Как мы уже имели случай заметить, о насильственной смерти Броклхерста подобным же образом судило решительно все женское население «Ловуда». Но в голосе Джейн прозвучали нотки такого нескрываемого удовлетворения… Она словно признавалась в содеянном. Джейн никогда не скрывала отвращения и ненависти к мистеру Броклхерсту. На той неделе, когда она появилась в школе, произошло особенное событие: Броклхерст заставил ее забраться на стул перед всем классом, назвал лгуньей – хуже язычницы, как он выразился, – и потребовал, чтобы девочки не водили с Джейн компании (ей-богу, хуже самого Броклхерста было не найти никого во всей школе). В другой раз, как помнилось Шарлотте, мистер Броклхерст отказал девочкам в просьбе выдать дополнительные одеяла, хотя все они чуть ли не поголовно просыпались по утрам с ознобышами (мы посмотрели в энциклопедии: «ознобышами» называются красные или синюшные пятна на пальцах рук и ног, болезненно зудящие и вызванные воздействием холода; ну, и кто после этого станет спорить, что Броклхерст – чудовище?!). Тогда Джейн тихонько пробормотала себе под нос: «С ним надо разобраться». И вот теперь с мистером Броклхерстом кто-то разобрался. Окончательно и бесповоротно. Совпадение? Шарлотта так не думала. Джейн подняла глаза от рисунка и улыбнулась. – О, привет, Шарлотта. Чудесный денек, правда? – Правда, – улыбнулась Шарлотта в ответ. Да, она подозревала Джейн в убийстве Броклхерста, но не перестала считать ее лучшей подругой. Они с Джейн Эйр – родственные души. Обе бедны, как церковные мыши: Джейн – сирота без гроша за душой, Шарлотта – дочь пастора. Обе – просты и невзрачны. Даже немного похожи: обе болезненно худые (в ту эпоху общепринятый канон красоты предписывал дамам обладать приятными округлостями), с одинаковым, несколько желтоватым цветом лица, ничем не примечательными каштановыми волосами и карими глазами. Они принадлежали к самому, пожалуй, загадочному из человеческих типов – через таких людские взгляды проходят насквозь, не задерживаясь на них ни на секунду. Отчасти, возможно, потому, что и та и другая были «маленькими» – то есть невысокого роста, миниатюрными, petite[3], как говорят французы и как предпочитала характеризовать себя Шарлотта. И в то же время, если кому явилась бы охота присмотреться, тот заметил бы внутри них особую красоту. Шарлотта знала Джейн как человека доброго, внимательного и чуткого. Даже совершая убийство, она, вероятно, думала только о других.