– Способно. – Джейн сбросила туфли и принялась освобождать себя от многочисленных слоев стесняющей движения одежды. – И они такие жестокие. Даже не захотели потолковать с призраком как следует, расспросить обо всем. Им ничего не было нужно, кроме как схватить эту Даму. А она и особых неприятностей никому не доставляла… – Девушка вспомнила о стакане бренди, разбитом о стену. О часах. И о банке маринованных яиц. – В общем, она нуждалась в помощи. И уж никак не заслужила заточения в карманных часах. – В карманных часах… Какой ужас! – Хелен содрогнулась. – Там, наверное, жутко тесно. А еще вечное тиканье. Джейн закончила свой вечерний туалет и задула свечу. Девушки, прижавшись друг к другу, как всегда, свернулись вместе на маленьком комковатом матрасе – хоть спать умела лишь одна из них. Джейн долго лежала, глядя на темный потолок, а затем вдруг сообщила: – Агенты Общества могут завтра явиться сюда. Хелен резко села на кровати. – Сюда? Джейн тоже приподнялась. – Да. Они, кажется, мной очень заинтересовались. А один догадался, что я работаю в «Ловуде». Если они и вправду приедут, ты должна спрятаться. – И на глаза никому не покажусь, – обещала Хелен. Джейн немного помолчала. – Вообще, пришла пора уносить отсюда ноги. На этот раз я серьезно. Нижняя губа Хелен задрожала. – Ты меня бросишь? – Я тебя никогда не брошу. Нам обеим надо уехать. Вместе, как всегда. Хелен была первой настоящей и единственной подругой Джейн в школе до тех пор, пока не появилась Шарлотта. Она всегда оставалась рядом, когда все остальные стыдили и наказывали нашу героиню. Несмотря на пресловутую невзрачность и множество иных изъянов Джейн, Хелен преданно ее любила. Но в возрасте четырнадцати лет она умерла. Той весной на «Ловуд» обрушилась какая-то особо опасная разновидность кладбищенской немочи. К маю месяцу на койках лежали сорок пять из восьмидесяти учениц школы, и Хелен в том числе. Однажды вечером мисс Темпл помогла Джейн пробраться мимо поста сестер милосердия в комнату, где умирала ее подруга. Там она забралась к Хелен на кушетку и прошептала: – Не оставляй меня. – Я тебя никогда не оставлю, – обещала Хелен. – Подержи меня за руку. Джейн бережно обхватила ладонью руку подруги, стараясь не обращать внимания на холод, шедший от ее пальцев. Так они уснули вместе, а наутро тело Хелен стало бледным и одеревенело. Но над ним – над ним стоял ее призрак. – Привет! – сказал он с озорной улыбкой. – Похоже, я остаюсь здесь. Это всегда лотерея – кто задержится в этом мире в качестве привидения, кто исчезнет навсегда. Однако Хелен, верная своему слову, осталась рядом с Джейн. А Джейн, в свою очередь, поклялась, что теперь они никогда не расстанутся. Хелен заменила ей сестру, которой у нее никогда не было. И теперь она, конечно, не бросит – ни за что на свете – свою подругу. Однако вероятность завтрашнего нашествия членов Общества не на шутку пугала ее. Даже если они не придут в этот день, то явятся в другой – это лишь вопрос времени. А здесь столько привидений, что наверняка кто-нибудь покажется. Скорее всего, мистер Броклхерст. – Но ведь нам некуда идти, – говорила между тем Хелен. – Я могу найти работу. – Какую? – Белошвейки, например. – Ты ужасно шьешь, – заметила Хелен. – Я тебя люблю, но ты знаешь, что это правда. – Могу стирать и гладить одежду. – Только подумай, как потрескаются и покраснеют твои изящные ручки. – Или найду место гувернантки. Хелен задумчиво кивнула. – Ты хорошо умеешь учить. И детей любишь. Но для гувернантки ты слишком красивая. В этом отношении она ничем не отличалась от остальных призраков. Хелен считала Джейн неотразимой. Между тем как раз она, с ее фарфоровым личиком, голубыми глазами и длинными золотистыми волосами, привлекала бы к себе всеобщее внимание, будь она жива. – При чем тут моя внешность? – спросила Джейн. – Ты такая очаровательная, что хозяин дома непременно в тебя влюбится, – пояснила Хелен. – И разразится ужасный скандал. Джейн эта перспектива не показалась такой уж ужасной. – Я как-нибудь справлюсь. – Поверь, это плохо кончится, – упрямо настаивала подруга. – Ради Бога, Хелен. Мы должны попробовать. Просто скажи, что отправишься со мной. Скажи, что постараешься. – Ладно. Я отправлюсь с тобой. Постараюсь, – ответила та. Они снова помолчали. Снаружи до Джейн доносилось печальное курлыканье голубя. Неумолимо приближался рассвет. Через несколько часов ей вести урок французского. Французский она знала очень неплохо. И еще немного – итальянский. Умела спрягать латинские глаголы. Справлялась с математикой. Хотя расти в «Ловуде» было сущей мукой, здесь она получила хорошее образование. Изучала классическую литературу, историю, богословие. Узнала все правила этикета. Без труда вышила бы наволочку и связала бы носки (впрочем, пока ей удалось закончить только один носок – второй пока не одолела). Сносно играла на фортепьяно. Поднаторела в живописи, графике и прочих видах изобразительного искусства. «К тому же, – напомнила себе Джейн, – я и вправду умею учить. Из меня выйдет отличная гувернантка». – Ты же хочешь стать художницей, – произнесла вдруг Хелен, словно прочтя мысли своей подруги. – К этому и надо стремиться. Станешь знаменитым живописцем. Мысль о том, чтобы прославиться в какой-либо области, вызвала у Джейн усмешку. – Да, конечно, вот только в последнее время я что-то не встречала объявлений о найме на работу знаменитых живописцев. – Гувернанток тоже не так чтобы особенно искали. И то правда. Каждую неделю Джейн просматривала газеты в поисках хоть какой-то возможности бежать из «Ловуда», но насчет гувернанток в последнее время там ничего не было. Казалось, все дети состоятельных семейств Англии уже окружены заботой. – Так что прямо сейчас мы никуда не едем. – Да, – хмуро отозвалась Джейн. – Похоже, что не едем. Глава 3 Александр Не успел Александр Блэквуд вступить на территорию «Ловуда», как его тут же окружили привидения. Целых двадцать семь, ни больше ни меньше. На редкость высокая концентрация. Конечно, призраки Александру были не в диковинку. Они составляли предмет его работы. (Во всяком случае, основной работы. Той, что давала средства к существованию. О его побочном занятии мы расскажем несколько позднее.) Но сюда он явился не ради них, а ради девушки, которая, по его предположению, могла оказаться визионером. И вот вместо этого он сразу вынужден иметь дело с компанией из двадцати семи привидений, из коих двадцать шесть – юные девицы, а одно настаивает на расследовании своего умерщвления. – Вы слушаете? – спросил этот дух. – Я говорю вам: меня убили. Александр сделал пометку в блокноте: «Двадцать семь фантомов. Один заявляет, что стал жертвой убийства». Девицы были все разного возраста, с разным цветом волос и, видимо, разными… именами (хотя Александр уклонился от формального знакомства с каждой), но объединяло их одно: грустное выражение лица, говорившее о том, что они прожили краткие, трудные жизни, в которых не знали привязанности. Ну и, конечно, в этом сыграл роль еще тот факт, что все они умерли. – Меня извел мистер Броклхерст, – произнесла прозрачная девочка в платье из бесцветной мешковины. Губы ее отсвечивали синюшным оттенком – очевидно, когда она умирала, ей было очень холодно. – Он запер меня в чулане на пять часов. Когда меня нашли там, я уже испустила дух. Александр поднял бровь. – Вам следовало дать время поразмыслить над своим поведением, – вмешалось привидение мистера Броклхерста. – Меня тоже он убил, – заявила другая молодая особа. У этой все руки и шея бугрились красными рубцами, а вокруг все было яростно расчесано, словно она пыталась соскрести эти рубцы. – У меня аллергия на мешковину. (Прости, читатель, нам снова следует ненадолго вмешаться. Мы тут покопались в исторических источниках, и получается вроде бы, что мешковину начали производить только в 1855 году. Во всяком случае, так принято считать. Однако стоило покопаться еще немного, и выяснился удивительный факт: Броклхерст сам изобрел ее, специально чтобы унизить и сделать несчастными своих учениц. Широкой известности его изделие тогда не получило. Вот. Теперь вы все знаете.) Александр строго посмотрел на привидение мистера Броклхерста, но тот только плечами пожал. – Испытывать зуд – душеполезно. Он вдохновляет на молитву. Поднимаясь по ступеням, ведущим к ветхому, осыпающемуся тут и там школьному зданию, Александр выслушивал горькие жалобы призраков на покойного мистера Броклхерста, который парировал каждое из обвинений не менее разнообразными оправданиями. Не успел Александр постучать, как дверь со скрипом отворилась. Перед ним, сощурившись, предстала еще одна девушка – на сей раз живая, надо заметить. Она подняла к глазам очки на палочке (их еще называют лорнетом) с очень толстыми линзами.