«Помнишь те дни в больнице, когда медсестры пытались помочь тебе ухаживать за малышкой? Показывали и объясняли, как кормить, купать и пеленать? Они очень старались рассказывать обо всем терпеливо, но я видел, что ты была в ужасе. Ты не представляла, что нужно делать, и никто, казалось, не мог тебе помочь. Когда мы приехали с нашей дочкой домой, стало еще страшнее – я видел, как ты тайком смахиваешь слезы, как злишься всякий раз, когда она плакала или отказывалась брать грудь. Однако еще я помню, как однажды пришел домой с работы, Грейси тогда было несколько месяцев, и нашел вас на диване в гостиной – вы крепко спали. Она прижалась к твоему плечу, и вид у вас был такой мирный. Такой довольный. Я навсегда сохранил в памяти ту картину и часто вспоминаю вас такими. Она была сыта, счастлива, а ты наконец спокойна и довольна. Ты начинала верить, что сможешь стать матерью. Все, что не давалось вначале, стало получаться естественно. Все трудности, которые так тебя пугали, ты преодолела. Ты стала мамой, и у тебя все прекрасно получалось. Джесс, ты не превратилась из перепуганной девушки в заботливую мамочку в одночасье. Ты прошла длинный путь благодаря решимости, терпению и упорному труду. Ты шла шаг за шагом и никогда не сдавалась, ни разу не отступила. Всегда помни, на что ты способна». Сложив записку, я закрываю глаза и греюсь на солнце – где-то рядом жужжат насекомые и визгливо покрикивают чайки. Я помню те дни, помню, как тогда было трудно, но и как мы были счастливы, тоже помню. Джо прав – было трудно. Но оно того стоило. Я встаю на ноги, отряхиваю с джинсов прилипшие травинки и возвращаюсь в паб. – Ну что, – говорю я Майклу и Белинде, которые отрываются от пинт с пивом, – кто со мной в Корнуолл? Глава 20 Корнуолл – это где-то далеко, за полмира, и, добравшись туда на паромах, по забитым машинами шоссе, останавливаясь поесть в ужасных придорожных забегаловках и на пропахших бензином заправках, мы совершенно вымотались и растеряли остатки добродушия. К тому же в Корнуолле яблоку негде упасть – можно подумать, все семьи с детьми школьного возраста съехались сюда на каникулы. Я никогда не бывала в этой части Англии и прекрасно понимаю, почему все сюда стремятся. Это удивительное, прекрасное место, если не обращать внимания на толпы отдыхающих. Судя по письмам и открыткам, которые присылал мне Джо, в Корнуолле он провел по крайней мере два года. У нас две поздравительные открытки для Грейси, две пачки жевательной резинки для меня и несколько почтовых открыток с живописными видами. Одна отправлена из деревеньки Сент-Айвс, другая из Тинтаджела, остальные открытки, судя по всему, пришли из курортного городка Буд на северном побережье. Туда мы и держим путь, в местечко Уидемут-Бэй, где и останавливаемся в единственной свободной мини-гостинице. Причина, по которой в этом домике остались места для приезжих, вскоре становится понятна: мы втроем вынуждены спать в одной комнате, туалет и душ – в коридоре, а у хозяйки такой вид, будто бы она ест на завтрак младенцев. Мы заехали в местную библиотеку, потому что Майклу пришла в голову потрясающая мысль: просмотреть избирательные списки, однако сердобольный библиотекарь сообщил, что списки составляют отдельно для каждой улицы и если мы не знаем, где именно проживал избиратель, то поиски займут не один день и даже не одну неделю. В городке Буд улиц немало. Мы потратили целый день на путешествие по барам, пабам и кофейням, полагая, что Джеральдина вполне могла продолжить привычное дело, однако не приобрели ничего, кроме боли в ногах и ненависти к чаю со сливками и хлебу с вареньем. И вот, когда солнце медленно исчезает в океане и самые стойкие серферы наслаждаются последними минутами на пустеющих пляжах, мы сидим на невысокой каменной стене возле хижины, в которой подают вафли и блинчики, и уныло раздумываем над тем, что делать дальше. По вечерам, когда гости разъезжаются, городок меняется до неузнаваемости. Слышен шелест бьющихся о песок волн, по пляжу прогуливаются хозяева с собаками и влюбленные парочки, можно даже представить себе, как выглядело это место во времена, которые описывала Дафна дю Морье. Лучи гаснущего солнца, отражаясь от морских волн, окутывают пейзаж призрачным покрывалом, беспорядочно порхающие на фоне неба морские птицы похожи на танцующих духов воздуха. Резко пахнет солью. Оглядывая пляж, я пытаюсь представить здесь Джо. Это не так уж и сложно. Если прищуриться, можно вообразить, что он идет по косым полоскам влажного песка, а волны пенятся у его ног. Возвращаться в гостиницу никому не хочется, особенно Майклу, который чуть не расплакался, узнав, что беспроводного интернета там нет. Пока мы с Белиндой сидим молча, погрузившись в размышления и наслаждаясь пейзажем, Майкл усердно бороздит социальные сети и поисковые системы с жаром истинно верующего в чудо, благодарный богам интернета, облюбовавшим хижину, где пекут вафли. – Если вы думаете, – бормочет он, стремительно печатая что-то на экране телефона, – что в этом городке не так уж много женщин с именем Джеральдина Дойл, то вы совершенно правы. Я пока не нашел ни одной. Может быть, мы ошиблись… и заехали не в ту часть Корнуолла? – Все может быть, – покорившись судьбе, отвечаю я. Если как следует подумать, то мы ведь точно не знаем, жил ли здесь Джо. И поехал ли он сюда вместе с Джеральдиной. Он мог работать в Буде, а жить в другом месте, или просто бросал здесь открытки в почтовый ящик, останавливаясь по дороге на работу или домой, или вообще переехал на Луну, чтобы разводить диких кабанов в Море Спокойствия? Откуда нам знать? Майкл прерывает свои изыскания, отвлекшись на проходящих мимо серферов в идеально облегающих мускулистые тела костюмах, а потом задумчиво склоняет голову набок, как будто его внезапно осенило. Сейчас он похож на спаниеля. – Как звали их ребенка? – наконец спрашивает он. – У Джеральдины и Адриана был сын. Берни говорила, как его зовут, но я не запомнил. – Потому что тогда ты уже выпил семь бокалов мохито, – отвечает Белинда, тоже провожая серферов долгим взглядом. Надо же, я и не думала, что такие парни ей нравятся, но что я вообще о ней знаю? Когда она забеременела и родила Мала, никто из нас не был знаком с его отцом – Белинда встретила его на Крите, куда отправилась отдохнуть. Я даже не знаю, поддерживает ли она с ним связь и знает ли он о существовании Малаки. – Джейми, – тихо говорю я. – Мальчика звали Джейми. Белинда, ты поддерживаешь отношения с отцом Мала, которого встретила на Крите? Не знаю, почему у меня вырывается этот вопрос. У Мала, конечно же, может быть только один отец, именно тот человек, которого Белинда встретила на Крите. Уж она-то об этом помнит. Белинда искоса бросает на меня гневный взгляд, а Майкл тут же засыпает ее вопросами: – Ах! А я и не знал! Кто он? Отец Мала? Вы встретились всего на одну ночь? Он кинозвезда? Или греческий мультимиллионер, владелец бесчисленных яхт? Вот круто было бы завести такого папулю для сынишки! – Папулю? – нахмурившись, рычит Белинда. – Папулю? Что ты хочешь этим сказать? Или не знаешь, что это расистский стереотип? Думаешь, что мне сделал ребенка какой-нибудь черный парень, потому что иначе с такими, как я, не бывает? Майкл молча смотрит на нее, забыв закрыть рот, и вид у него одновременно виноватый и перепуганный. – Ты что, опять издеваешься? Да? Шутишь? – Нет! Ты оскорбил меня до глубины души! – Ой, ну прости, ну, пожалуйста, я не думал… не хотел тебя обидеть… я… ну прости… – Все нормально, – наконец бросает Белинда, расплываясь в улыбке, как играющая с добычей тигрица. – Да, издеваюсь. Шучу. С тобой это просто. А ответ на твой вопрос, Джесс, – да. Я никогда от него ничего не ждала, ведь мы просто весело провели время на море. Но он оказался нормальным парнем. Не бросил нас, помогал как мог, выслушивал мои жалобы, брал Мала к себе на каникулы. Сейчас он врач. Живет в Лондоне. Майкл, все еще сбитый с толку перепадами настроения Белинды, выбрасывает последний кусок вафли на песок, где на него тут же набрасываются белым облаком чайки. Он продолжает листать страницы на экране телефона и спустя несколько секунд сообщает, что, возможно, напал на след. То есть произносит голосом Шерлока Холмса: – Ага! Игра началась! – Что там такое? – интересуется Белинда, придвигаясь к нему поближе на каменной стене. – Что ты обнаружил? – Джейми Дойл. Восемнадцати лет. Я нашел его в списке студентов колледжа. Он получил художественную премию, умный мальчик. Колледж местный, можно предположить, что мы нашли того самого парня. Погодите-ка… еще покопаюсь… И не надо сопеть мне в шею, Белинда! Еще немного – и ты уткнешься в меня своим адамовым яблоком! Белинда, похоже, едва сдерживается, чтобы не стукнуть Майкла, однако не дает воли рукам. Майкл продолжает свое путешествие по закоулкам интернета: мелькают иконки приложений, синяя птичка Твиттера, страница местной газеты, сова с сайта рекомендаций путешественникам. Мы живем в мире логотипов. Наверное, мы с Белиндой и сами бы до всего докопались, но Майкл делает это гораздо быстрее и лучше. И рядом с ним я чувствую себя древней старухой. – Вот и все, – лукаво улыбаясь, говорит он. – Да, я гений. Я их нашел. Художественные таланты Джейми позволили ему расписать бетонную стену, которой окружен сад – а в саду расположен семейный ресторан. Симпатичное местечко, ресторан, недалеко отсюда, на холмах. Судя по фотографиям, очень милый домик, готовят из местных фермерских продуктов. Чуть в стороне от главной дороги, но отзывы хорошие. Мы не могли найти Джеральдину, потому что она сменила фамилию. – И как ее зовут? – спрашивает Белинда, наверняка предполагая, как и я, что фамилия Джеральдины теперь не Дойл, а Райан. – Беннетт. Снова вышла замуж. Не за Джо. Если только он тоже не поменял фамилию, что было бы слишком странно, и… – Мы можем поехать туда прямо сейчас, – прерываю я Майкла, бросив взгляд на часы – уже девять вечера. – Не так уж и поздно, особенно для ресторанов. Да и тогда нам не придется возвращаться в гостиницу к злой мачехе, которая наверняка приготовила для нас отравленные яблоки. Последний аргумент явно оказывает нужное воздействие на моих слушателей, и до ресторана на холмах мы добираемся всего за двадцать минут. Называется он – «Кельтская кухня». Ресторан прячется среди холмистых полей, залитых лунным светом, которые днем, без сомнения, сияют густой зеленью. Пейзажи здесь ничуть не уступают прибрежным, а уединение дает ощущение полной тишины и покоя. По дороге сюда мы обогнали лишь один автомобиль, а на стоянке у ресторана пусто. Дом не старый, как я и ожидала, похож на современные здания в скандинавском стиле с окнами от пола до потолка, с террасой, с которой даже ночью открывается ошеломляющий вид на море, с разноцветными лампочками, закрепленными над входной дверью и вдоль карниза, – все вместе это производит волшебное впечатление. Когда мы приближаемся к двери, минуя стену, которую Джейми расписал морскими красотами, нас приветствует женщина на последнем сроке беременности. С сердечной улыбкой она объясняет, что ресторан уже закрыт, но можно заказать столик на завтра. Она выглядит старше, чем на фото, может быть, лет на десять старше меня, в темных волосах серебрятся седые пряди, а у зеленых глаз пролегли морщинки, какие бывают от смеха, но перед нами та самая Джеральдина, которую мы разыскиваем. – Большое спасибо, но мы приехали не поужинать, – с улыбкой отвечаю я, старательно изгоняя из своего голоса любой намек на угрозу. – Меня зовут Джесс, а это мои друзья. Я надеялась, что мы сможем поговорить с вами… о Джо Райане. Она быстро-быстро моргает и несколько секунд пристально смотрит на меня, пытаясь сообразить, что происходит, а потом ее глаза наполняются слезами. Женщина крепко хватает меня за руку, и мы с ней неуклюже топчемся на месте, прежде чем она втягивает меня за собой в дверь. Входит высокий юноша, вероятно Джейми, и окидывает нас настороженным взглядом – он заметил, как разволновалась мать, и хочет оградить ее от неприятностей. – Все в порядке? – спрашивает он, положив руку на плечо матери. – Все прекрасно, милый, – отвечает она, похлопывая его по пальцам. – Принеси нам чаю или кофе, ну и… что уж, и бутылку «Бушмилс». – Мама, тебе нельзя виски! – Знаю, солнышко, но, пожалуй, мне придется его хотя бы понюхать… это друзья Джо. Он окидывает нас более заинтересованным взглядом, даже слегка приоткрывает рот. Когда Джо жил здесь, мальчику было лет пять или шесть, не больше, однако он явно его помнит. Да и вообще-то, мысленно напоминаю я себе, все наши предположения основаны лишь на том, что Джо не присылал почтовых открыток из этой местности позднее 2008 года. Если он и переехал, не значит, что перестал общаться с Джеральдиной и Джейми. Может быть, они остались друзьями. Джо вполне может быть сейчас здесь, в этом доме, – смотрит себе «Нетфликс» где-нибудь на втором этаже. – Нашего Джо? – удивленно уточняет юноша. – Да, Джейми. Нашего Джо. И их Джо. Так что будь хорошим мальчиком, принеси нам что-нибудь выпить… Вы ужинали? – добавляет она, поворачиваясь к нам. – О да, – прижав руку к животу и недовольно морщась, сообщает Майкл. – Мы ели вафли, мороженое и выпили приблизительно семь тысяч чашек чая со сливками. Джеральдина морщится, давая понять, какое впечатление на нее произвел наш выбор блюд, и приглашает всех в боковую комнату, потолком которой служит стеклянная крыша оранжереи. Здесь очень мило – пол выложен черно-белыми плитками-ромбами, диваны мягкие и удобные. Джеральдина пристально смотрит на меня, и я не мешаю себя рассматривать, притворившись, что восхищаюсь террасой и цветами в горшках.