Все было бы еще прекраснее, если бы мы не приехали совсем не к тому пабу, хоть и следовали всем инструкциям спутниковой навигации. Майкл еще раз проверяет, куда нас занесло, и подтверждает, что мы именно там, куда и собирались прибыть, – однако паб перед нами называется «О’Грейди на холме». Стоя перед зданием, мы молча его рассматриваем, пытаясь сообразить, когда и где совершили ошибку, пока Белинда не сообщает, что ей необходимо выпить хотя бы пинту «Гиннесса», раз уж мы в Ирландии, и почему бы не сделать этого прямо здесь. С некоторым разочарованием я следую за подругой. Я и не ожидала найти здесь Джо, но все же надеялась увидеть людей, вместе с которыми он жил и работал, хотела поговорить с ними, расспросить, может быть, посмотреть старые фотографии. И даже, если не испугаюсь, взглянуть на комнату, в которой он жил. Теперь же, рассматривая идеально выкрашенный и отремонтированный дом, расположенный в очень выигрышном месте, я понимаю, что этим планам сбыться не суждено. С тех пор как Джо побывал в этом графстве, прошло довольно много лет, паб вполне мог сменить как хозяев, так и название или вообще оказаться совсем не тем, который мы искали. На меня вдруг накатывает усталость, и я напоминаю себе, что сама выбрала этот путь. Я сама решила отправиться на поиски Джо и захотела сделать это именно так, шагая по его следам, а значит, теперь надо смириться с тем фактом, что по дороге меня могут подстерегать неудачи. Я знала, что легко не будет, и нам очень повезло добраться по следам Джо в такую даль, но если мы окажемся в тупике, наверное, я бесцельно покатаюсь несколько месяцев по Корнуоллу или закажу огромную фотографию Джо, приклею ее на рекламный придорожный щит и добавлю вопрос: «Вы встречали этого человека?» Я медленно плетусь за Белиндой и Майклом к двери паба. Внутри полутьма, и некоторое время я беспомощно моргаю после яркого солнечного света. Белинда и Майкл уже у барной стойки, заказывают по пинте «Гиннесса» и спрашивают, нельзя ли поговорить с хозяином. Прислушиваясь неохотно к разговору, я слышу, как молоденький бармен говорит, что хозяин скоро вернется, но о пабе под другим названием, который вроде бы был здесь в 2005 году, ничего не знает. Пожав плечами, он сообщает, что тогда ему едва исполнилось три года, и возвращается к более важным делам – к изучению сообщений на экране мобильного телефона. Майкл шумно вздыхает и бормочет что-то о современной молодежи, а Белинда покатывается от смеха. В Майкле уживаются и дед-ворчун, и заводной тинейджер. Стараясь сохранить присутствие духа, я прогуливаюсь по полупустому залу, рассматривая темные уголки. Паб тщательно отремонтирован, каменные стены побелены известью, высокие потолки с поперечными балками вычищены и покрашены, а огромный камин заполнен сухими поленьями. На стенах – фотографии в рамках с картинами из далекого прошлого, вероятно сделанные в рыбачьей деревушке неподалеку и на островах. Я рассматриваю географические карты, лошадей, кошек, рыбацкие сети и лодки, коричневатые фигуры рыбаков с кустистыми бородами. По фотографиям и наброскам в углу можно проследить историю паба, который в том или ином виде просуществовал на этом месте с восемнадцатого века. Вот изображения самых настоящих пиратов, а рядом – поблекшие черно-белые фотографии паба на холме в 1920-х годах. Люди на фотографиях странные, застывшие во времени, с бледными, полустертыми лицами. В конце этой импровизированной выставки – рассказ о том, как в начале 2000-х годов паб спасли от разрушения. В короткой заметке, набранной старинным шрифтом, говорится, что нынешние хозяева купили заведение в 2006 году, дали ему новое имя и открыли снова спустя год. На одной из фотографий запечатлен процесс ремонта – рядом с горой строительного мусора стоит загадочная троица. В центре – привлекательная темноволосая женщина, а по обе стороны, обнимая ее, мужчины. У одного ярко-рыжая шевелюра, а другой… а другой – Джо. Женщина слегка склонилась к нему, будто бы давая понять, что рядом с Джо ей приятнее, чем с другим мужчиной. Застыв на месте, я тянусь к фотографии, чтобы коснуться стекла, за которым прячется лицо Джо. Это не портретная съемка, фотограф хотел показать и пейзаж, и людей, однако передо мной, вне всякого сомнения, Джо. Он улыбается, хоть и заметно устал от тяжелой работы, волосы длиннее, чем когда мы были вместе, они отросли до плеч, и ветер треплет их. На Джо заляпанные грязью сапоги и рабочие брюки с увешанным строительными инструментами ремнем, а рукой он обхватывает женщину за талию. Его карие глаза сияют, и на мгновение кажется, что сейчас он заговорит. Скажет еще раз: «Детка, я тебя люблю». Сообщит, где он, как живет и что все будет хорошо. – Добрый вечер! Бармен говорит, вы меня искали. Я оборачиваюсь, сдерживая раздражение, мне не нравится, что меня вот так неожиданно отрывают от разговора с фотографией на стене, и буквально натыкаюсь на подошедшего мужчину. Он высокий, широкоплечий и с довольно заметным животом, нависающим над ремнем джинсов. Лет ему чуть больше сорока, однако, судя по красноватому цвету лица, он явно из тех, кому слишком нравится принимать и угощать гостей. Он придерживает меня за плечи, не давая упасть, и улыбается добродушно, но с толикой любопытства – такие улыбки я видела не раз. Так на меня смотрят, когда мои странности слишком бросаются в глаза. – Ох! Спасибо! – слишком старательно пытаясь казаться нормальной, восклицаю я. И показав на фотографию, спрашиваю: – Кто эти люди, вот здесь? Вам что-нибудь о них известно? Он смотрит на фотографию, слегка прищурясь, словно забыл очки, и наконец отвечает: – Кое-что знаю, но не много. Мой отец купил у них это заведение. Меня тогда не было, я искал счастья по ту сторону океана. Акцент у него сильнее, чем у всех, с кем мы общались в Ирландии, похоже, вернувшись из дальних странствий, он старается быть бо`льшим ирландцем, чем старожилы. – Я приехал хоронить отца и остался, чтобы помочь маме с пабом. Об этих людях почти ничего не знаю. А вам зачем? Еще когда мы плыли на остров на пароме, Майкл здорово позабавился, выдумывая причины, по которым мы едем в Ирландию. Наверное, тренировался, готовясь писать триллеры. Он представлял меня то шпионкой с разными заданиями, то детективом, которого телекомпания отрядила на поиски пропавших наследников и наследниц, то женщиной, потерявшей память и пытающейся по кусочкам собрать прошлое. Ни одна из версий сейчас не кажется подходящей. – Вот этот мужчина, – говорю я, показывая на Джо, – любовь всей моей жизни. Я не видела его семнадцать лет и теперь пытаюсь отыскать. Округлив глаза, хозяин паба с интересом всматривается в лицо Джо. – Дело непростое, верно? Помнится, случился тогда какой-то скандал. Муж с женой хотели купить этот паб, чтобы управлять им вместе, но произошло нечто… какая-то любовная история, кажется. Да, именно так. В итоге они решили отремонтировать здание и продать – вот тогда-то и явились О’Грейди. Возможно, у отца остались какие-то записи о том времени. Если вы не торопитесь, я поищу. Кстати, меня зовут Шон. Я киваю и в знак признательности касаюсь рукой его локтя. Он слегка краснеет, что просто невероятно мило, и обещает вернуться сию же минуту. Сделав несколько снимков фотографии Джо на стене, я подхожу к столику, за которым устроились Белинда и Майкл. – А у тебя поклонник, – кивнув на Шона, который не сводит с меня глаз из-за барной стойки, разговаривая с младшим барменом, произносит Майкл. – Не глупи, – коротко отвечаю я, не желая вдаваться в подробности. Мне куда больше хочется рассказать о том, что я выяснила. Белинда убегает, чтобы взглянуть на фотографию на стене, будто бы проверить, что я ничего не выдумала, и снова падает на стул рядом со мной. – Это он, – кивая, произносит она, отчего я раздраженно закатываю глаза. – Ну конечно! – И явно накоротке с той женщиной, да? Видимо, это и есть Джеральдина. А хозяин сказал, что ходили слухи о скандале? О любовной интрижке? По ее тону сразу понятно, о чем она думает, и я ее понимаю. Есть в этой фотографии нечто особенное, будто застывшее ощущение драматической истории. – Так он сказал. Но, может быть, ты перестанешь видеть во всем только плохое? Я тоже все понимаю, и мне это не нравится. Белинда поднимает руки, будто защищаясь, и говорит: – Я ничего, просто сказала. Берни тоже говорила, что у мужа с женой были проблемы в личной жизни. А Джо… он был мне только другом, но я же не слепая, уродом его никто бы не назвал, так ведь? – Совершенно согласен, – подтверждает Майкл, и я отвечаю ему презрительным взглядом. – Это ничего не значит. И вообще… ну и что? Он не обязан всю жизнь хранить мне верность. Я же ему не хранила. Это ничего не меняет. Мгновение они оба смотрят на меня, вытаращив глаза, – возможно, я слегка преувеличила, я же не сидела ночами в Тиндере. Однако подробностей никому знать не обязательно, к тому же мы же не располагаем точной информацией о произошедшем с Джо и Джеральдиной, да и права судить у нас нет. Не знаю, как я себя поведу, если выяснится, что Джо женат или живет счастливо с другой женщиной. Как ни жаль признаваться, вероятно, я все же напридумывала себе всякого, понастроила воздушных замков и вообразила счастливый конец. Другая женщина в этот образ счастливого конца не вписывалась, но сейчас я не могу позволить себе сойти с пути. – Ты серьезно? – выдавливает Майкл, все так же изумленно таращась на меня и подаваясь вперед с нескрываемым интересом. – Ты и… другие мужчины? – О боже мой, Майкл, я все-таки живой человек! Конечно, были и другие мужчины… Что-то в моем гневном тоне моментально включает очень чувствительный врожденный детектор лжи, с которым Белинда никогда не расстается, и она наставляет на меня указательный палец. – Сколько мужчин? – спрашивает она. – Сосчитать сможешь? Я стараюсь сдержать свое возмущение, однако безуспешно – подумать только, мою практически несуществующую личную жизнь рассматривают под микроскопом вот эти двое, хоть плачь, хоть смейся! Еще неделю назад они и не подозревали о существовании друг друга, а теперь объединились против меня! – Ну ладно, – с усмешкой признаю я. – Один. Несколько лет назад. Я… решила, что надо попытаться. С кем-то еще. Придумала псевдоним и написала одному мужчине в социальных сетях. Мы встретились в мотеле возле трассы M62. Сняли комнату и занялись сексом. А потом я уехала. – Вот это да! – встряхнув головой, ахает Майкл. – Какая невероятно чувственная история! – Ничего подобного. Просто гадость. Но… мне надо было попробовать. Понять, будет ли с другими все так же, как раньше с Джо. И поняла. Нет, не так. Все было странно, неприятно и неловко, и повторить так и не захотелось. – Какой псевдоним ты выбрала? – ни с того ни с сего спрашивает Белинда. Ее детектор лжи работает идеально. Слегка покраснев, я заставляю себя ответить, глядя ей прямо в глаза: – Белинда. Белинда 666, если точнее. – Так я и знала! Вот чувствовала, и все тут! К счастью, Белинда переводит все в шутку, и мы втроем смеемся, прихлебывая «Гиннесс», когда Шон, вернувшись, нерешительно топчется рядом, пока я не приглашаю его сесть. Он кивает остальным и протягивает мне лист бумаги: – Вот. Больше ничего не нашел. Мы купили этот паб у Джеральдины и Адриана Дойл – здесь есть и номер телефона, но никто не знает, можно ли по нему дозвониться. А здесь указан адрес, что тоже вряд ли поможет. Я позвонил маме, и она говорит, что в той семье действительно возникли… как же она выразилась… внебрачные связи. О муже она ничего не знает, но помнит, что жена с ребенком переехали в Корнуолл. Наверное, я вам не слишком помог. Взяв из его рук лист бумаги, я искренне благодарю Шона. Он снова краснеет и произносит: – Не за что. Я и свой номер телефона там записал. На всякий случай. Вдруг вам понадобится проводник по окрестностям. Шон возвращается к работе, а Майкл, перегнувшись ко мне через стол, шепчет: – А ты знаешь, что «проводник» – это по-ирландски «бурный секс»? Бросив в Майкла салфеткой, я пробегаю глазами информацию, которую записал для нас Шон. Ничего нового, честно говоря, все это мы и так знаем. Однако я увидела фотографию – настоящую фотографию Джо. Я точно знаю, что он помог отремонтировать этот прелестный одинокий домик на холме, в котором я теперь сижу, и еще я знаю, что он переехал в Корнуолл. Корнуолл – графство большое, и я не представляю, каким должен быть наш следующий шаг. Задача перед нами стоит огромная и неподъемная. – Выйду покурить, – говорю я и встаю, не забыв прихватить рюкзак. – Ты же не куришь, – любезно напоминает Майкл. – Это такой пароль, значит, мне надо побыть одной, – без колебаний отвечаю я и направляюсь к двери. Присмотрев местечко у края обрыва, я сажусь, свесив ноги, и смотрю на сверкающее в солнечных лучах море, пытаясь придумать план. Вид с холма открывается потрясающий, но найти ответы на бесчисленные вопросы это не помогает. Неужели придется ехать на другой конец страны и начинать поиски сначала? Даже подумать страшно. Открыв детский рюкзачок с бесценным грузом, я вынимаю из него конверт, на котором написано: «Открой меня, когда тебе захочется сдаться», и осторожно его открываю.