Бернадетта заливисто смеется, подтверждая мою догадку. – Столько, сколько звезд на небе! – весело отвечает она. – Как же он назывался… не припомню… что-то насчет матросов. Или о лодках. Или о море. А может, о рыбах или о дельфинах. Что-то морское, но очень милое. Она хитро подмигивает Майклу, и он тут же поет в ответ знаменитое: – Что нам делать с пьяным моряком?[15] – Смотря какое у него удилище! – отвечает Бернадетта и хихикает в унисон с Майклом. Не понимаю, в чем смысл шутки? Удилище – не у моряков, а у рыбаков, но песня не о рыбаке, а о моряке? Я качаю головой. Какая разница. Не умею я веселиться. – Спасибо, дорогая Бернадетта, – отсмеявшись, благодарит ее Майкл. – Здорово посидели, и ты нам очень помогла. Я оставлю тебе номер телефона, напишу вот здесь, на салфетке, и ты уж не пропадай, ладно? Ты есть в Интернете? – Да, – отвечает она. – Напиши свои данные, и я добавлю тебя в друзья. – Великолепно. И поспрашивай других насчет Джо, ладно? Вдруг кто припомнит название того паба или фамилию Джеральдины и Адриана? А может, кто-нибудь до сих пор с ними общается? – Конечно. Для тебя – все что угодно, дорогуша. Повернувшись ко мне, она добавляет: – Ну, а ты, если отыщешь своего красавчика Джо, сделай одолжение, скажи, что Берни передает ему сердечный привет, договорились? Я обещаю, что непременно так и скажу, и когда мы уходим, не расплатившись, потому что Бернадетта отказывается брать у нас деньги, я вдруг понимаю, что к концу нашего путешествия у меня, вероятно, наберется длинный список желающих передать Джо сердечный привет. Да я и сама буду в их числе. Глава 19 Юго-восток Ирландии поражает красотой. Повсюду безбрежная водная гладь – Ирландское и Кельтское моря, Атлантический океан, пролив Святого Георга – и бесконечные великолепные пейзажи. Мы будто бы добрались до края света и отыскали дикие тропы и тайные бухты. Мы едем по самому живописному маршруту, потому что Майкл уверяет: нам необходимо получить вдохновение от красот природы, насколько это возможно. И когда мы останавливаемся пообедать в маленьком ресторанчике в Карракло, я не могу с ним не согласиться. Светит солнце, дети играют на песке, чайки парят над морем, и если глубоко вдохнуть свежий воздух, то можно забыть, зачем мы сюда приехали, и просто наслаждаться жизнью. Майкл, начитавшись туристических справочников, сообщает, что в этих местах снимали фильм «Спасти рядового Райана». Белинда стягивает тяжелые ботинки и босиком бродит по кромке моря. Я же пытаюсь не думать о том, что ждет нас в ближайшем будущем, пока Майкл ведет нас к коттеджу, который мы сняли на ночь. На столе перед нами разложены почтовые открытки, и я провожу кончиками пальцев по написанным на них словам. Мы отсканировали присланные Джо открытки и напечатали копии, просто на всякий случай, однако, касаясь оригиналов, я чувствую себя ближе к Джо, и моя решимость найти его крепнет. На одной из открыток изображен маяк Хук с перемежающимися черными и белыми полосами, по краю картинки отпечатано: «Привет из Уэксфорда». Эта открытка отправлена в марте 2005 года, что совпадает с воспоминаниями Бернадетты о нарциссах. Почтовая марка с изображением Уэксфорда приклеена на конверт с поздравительной открыткой для Грейси, присланной к ее шестому дню рождения, – это особенно красивая открытка со слоненком, который трубит «С днем рождения», и дата на поздравлении – октябрь 2005 года. Есть у нас и открытка с видом замка Эннискорти и жевательная резинка с давно истекшим сроком годности, присланная на мой день рождения в сентябре того же года. Почтовый штемпель на этом конверте расплылся и расшифровке не поддается, однако еще у нас есть открытка с усадьбой Кеннеди, где, судя по всему, родился прадед Джона Фицджеральда Кеннеди. Она отправлена в январе 2006 года, что тоже вписывается в нашу историю. А вот другая открытка с Дорогой гигантов, которая находится в Северной Ирландии, выпадает из нашего ряда, хоть и отправлена в декабре 2005 года. Майкл высказывает предположение, что Джо вполне мог съездить туда на экскурсию, ему явно не хочется, чтобы мы с Белиндой сорвались с места и поехали дальше на север. И я с ним согласна – все указывает на то, что Джо пробыл здесь, в этой части страны, чуть меньше года. А вот в начале 2006-го он, похоже, перебрался в Корнуолл. Майкл, наш интернет-гуру, провел целое исследование о пабах в этом районе. Бернадетта не ошиблась, сказав, что мест, где можно выпить и перекусить в графстве Уэксфорд, не счесть, к тому же она выяснила фамилию семейной пары, к которой нанялся Джо. К сожалению, фамилия Дойл в этом округе встречается едва ли не чаще, чем пабы. И все же меня не покидает необъяснимая и, возможно, безосновательная надежда на то, что все получится – а вдруг древние духи, согласно поверьям населяющие эти берега, на нашей стороне? Пока же мне вполне достаточно просто нежиться на солнце, наблюдая, как играют на пляже дети. Ребятишек собралось немного, человек пятнадцать или около того, все лет шести-семи. И все в желтых футболках с надписью «Летний клуб “Улыпка”». Правописанию это детей вряд ли научит, но они поглощены другими интереснейшими занятиями: строят замки из песка, гоняются друг за другом с крабами в руках, роют ямы и наполняют их морской водой. – У тебя поразительно счастливый вид, – говорит Майкл, оглядывая меня поверх солнцезащитных очков. – И вообще, ты с самого начала путешествия какая-то подозрительно довольная жизнью. На валиум подсела? Я лишь смеюсь в ответ. Может быть, стоит рассказать Майклу, что дома у меня шкафчик в ванной набит всевозможными изобретениями фармацевтики. Таблетки, чтобы расслабиться. Таблетки, чтобы побороть тревогу. Таблетки, чтобы уснуть. Скорее всего, у них давно истек срок годности, они лежат там с самых печальных дней моей жизни. – Знаю, – улыбаюсь я. – Странно, правда? Я недавно потеряла маму. Иду по следам потерянного возлюбленного. Позволяю себе думать о погибшей дочери гораздо чаще, чем за все прошедшие годы. По всем правилам мне давно должно было сорвать крышу. Но ничего подобного… просто чувствую, как будто поступаю правильно. Как будто прежде моя жизнь остановилась, а теперь снова пошла вперед. Тихо фыркнув, он задумывается над моими словами. Белинда читает «Гардиан», но я знаю – она прислушивается к разговору. – Понимаю, некоторый забавный смысл в этом есть, – признает он и сдвигает очки на лоб. – Пока ты в настроении делиться мыслями, можно спросить тебя кое о чем? Я киваю, и Белинда с интересом отрывается от газеты. – Мне давно хотелось спросить тебя о выборе профессии. То есть я понимаю, что все случилось не по плану, ты так и не окончила университет и все такое. Но почему ты пошла работать в школу? Разве тебе не тяжело, после Грейс, я имею в виду, постоянно быть с детьми? Они не напоминают тебе о ней? Я перевожу взгляд на играющих в песке малышей и на мгновение погружаюсь в их простые радости – жить, бегать на свободе, ни о чем не думать в прекрасный солнечный день. – Отчасти дело в этом, – показываю я на детей. – Они полны воодушевления. Дети переполнены радостью, и находиться рядом с ними весело и тепло. Но я понимаю, почему мой выбор кажется тебе странным. В самом начале мне просто нужно было что-то делать. Когда я вернулась из больницы, дела пошли не слишком хорошо – меня вроде бы и подлечили, но морально я была сломлена. Переломы зажили, но ссадины остались. Моих родителей ты помнишь – с ними ни о каком веселье не было и речи. – Нехорошо так отзываться об усопших, но с ними и правда лишний раз не улыбнешься. – Ничего, ты прав. И потому несколько лет я растерянно барахталась, а потом пошла волонтером в ближайшую школу. Читала самым маленьким. Так все и началось – и мне действительно нравится в школе. Сначала, правда, бывало трудновато, многие считали, что у меня есть дети, особенно другие мамочки. Возраст у меня подходящий, работаю в школе, ну, они и спрашивали, есть ли у меня малыши. Конечно, они не пытались меня как-то уязвить, но сначала я вздрагивала и не знала толком, как отвечать. Правдивая история не для младшеклассников и их родителей, думаю, ты со мной согласишься. – И как ты отвечала? – спрашивает Белинда, бросив притворяться, что читает газету. – Я же помню, каково это – учиться в школе. Сплетня на сплетне, ни от кого не спрячешься. – Что есть, то есть. Но куда ужаснее слушать жалобы о бессонных ночах, о том, как больно биться щиколотками о неудобные колеса колясок, в которых везут детей в школу и детский сад. Мне всякий раз хотелось закричать, сказать этим женщинам, что такие неприятности – просто счастье. Счастье, когда есть дети, которые не дают родителям спать. Помнится, однажды, когда меня в очередной раз спросили, есть ли у меня дети, а я надолго замолчала, какая-то мамочка перевела разговор на другую тему. На следующий день она пришла за сыном и, увидев меня, рассказала, что ее старший ребенок несколько лет назад умер от лейкемии. И даже сейчас, годы спустя, когда ее спрашивают, сколько у нее детей, ей хочется ответить: «Двое», хотя жив только один… наверное, тогда я кое-что поняла. Осознала, что со мной произошло нечто ужасное, полностью изменившее мою жизнь. Однако у многих матерей погибают дети – кто от болезни, кто-то умирает внезапно, едва родившись, а кто-то еще в утробе. Некоторые женщины вообще не способны иметь детей. Потери повсюду, но нельзя подчинять им свою жизнь. Майкл с Белиндой смотрят на меня с таким изумлением, будто бы я разделась догола и станцевала на столе макарену. – М-да, – тихо вздыхает Майкл. – Философия. – Иногда на меня находит. А у тебя подбородок в майонезе. – Ну вот, испортила все впечатление, – отвечает он, вытирая лицо салфеткой. Заплатив по счету, мы отправляемся в путешествие по местным пабам – возможно, самое долгое из всех когда-либо предпринятых, и вовсе не с целью напиться. Майкл жалуется, что ему надоело вести машину, и Белинда соглашается сесть за руль на следующий день. А я, бесполезное создание, помочь ничем не могу, потому что не умею водить машину. Это очень необычно для женщины моих лет, но у меня есть оправдание. Я провела больше часа в искореженном аварией автомобиле и, если честно, лишь несколько лет спустя смогла по собственной воле относительно спокойно сесть в машину. Первые несколько раз, когда мне приходилось сидеть на переднем сиденье, рядом с водителем, меня охватывал ужас, я цеплялась за ремень безопасности, тело сводило судорогой, и к тому же я напряженно смотрела в окно, стараясь вовремя заметить любое нарушение правил. Услышав автомобильные гудки, я вздрагивала всем телом, громкие звуки меня пугали, и даже от слишком сильного хлопка двери я бледнела и покрывалась испариной. Когда переживаешь серьезную травму, память не преминет лишний раз напомнить о самых страшных мгновениях. Возможно, пытается таким образом защитить, не дает забыть о подстерегающих угрозах. Самые обычные звуки, запахи и ощущения заставляют нервную систему держаться настороже. Постоянно сражаться, чтобы примирить две реальности – настоящую и воображаемую, ту, которую рисует мозг, очень утомительно. Долгие годы лечения у психиатров, беседы с психологами помогли мне справиться с некоторыми проявлениями внутренней нестабильности, и теперь я в состоянии хотя бы притвориться нормальным человеком. Однако внутренне я всегда начеку и ни за что на свете не останусь в припаркованной машине. Быть может, Майкл подозревает о том, что со мной творится, и когда мы выезжаем на дорогу, ворчит гораздо меньше. В первых двух пабах нам не везет. «Корабельная каюта» и «Отдых моряка» уже много лет не меняли владельцев, и о Дойлах в них не слышали. Третий паб, «Русалка», закрыт, и спросить там некого, потому что в округе на много миль совсем пусто. Заведение «Прогуляйся по доске» мы вычеркиваем из нашего списка, сюда, судя по всему, приходят веселиться совсем юные любители вечеринок. Выпив по очередному стаканчику в пабе «Якорь и пилигрим», мы решаем сделать перерыв. – Это какая-то пытка, – возвращаясь к машине, говорит Майкл. – Столько пабов, а напиться толком нельзя. – Как я тебя понимаю, – отвечает Белинда таким же несчастным голосом. – Я влила в себя столько кока-колы, что теперь не усну. А с другой стороны, готова хоть завтра написать «Гид путешественника по туалетам ирландских пабов». – Это заявка на бестселлер! Или шанс заявить о себе на Ютьюбе. Канал назовешь «Лучший толчок на болотах по версии Белинды». – Ты серьезно? – М-да, не звучит. Когда мы усаживаемся в машину, Майкл вдруг весело вскрикивает. – Что, в лотерею выиграл? – открывая окно, спрашивает Белинда. – Нет, пришло сообщение от моей дорогой Берни. Так вот, Берни поболтала со старым знакомым, который работал у Адриана в пабе – он случайно заглянул в отель, посидеть в баре, хотя больше там не работает. Этот знакомый вспомнил название паба! Майкл умолкает, листая сообщение от Берни с множеством смайликов и посмеиваясь ее шуткам. – И как называется паб? – не выдерживает наконец Белинда. Вопрос звучит почти угрожающе. – «Петух и моряк», – огрызается Майкл, стряхивая руку, которую Белинда положила ему на плечо. – А вот и нет. – Ну да, то есть нет. Паб называется «Вышка контрабандиста». С моряками не связано, но с морем – вполне. Гугл подтверждает, что единственное заведение с таким названием от нас примерно в часе езды, рядом с Килморской бухтой. Если выехать сейчас, то Белинда как раз дотерпит до следующего туалета. Пейзаж в тех местах восхитительный и нравится наверняка не только контрабандистам. С высокого крутого холма открывается вид на зеленые лоскутные поля и море, синевой едва ли уступающее Карибскому, до самых Соленых островов. Шума автомобилей почти не слышно, долетает лишь шорох бьющихся о берег волн, крики птиц да писк пролетающих иногда насекомых.