Глава 21. Эрик …Прости, Эрик, нам не по пути с тобой и ты это сам прекрасно понимаешь… Вдох. Выдох. Смотрю на девушку и на то, как она нервно кусает свои губы. Губы, которые я только что чувствовал на своих. Поцелуй вышел внезапный, но от того не менее интересный. Зара оборвала его так быстро, что я не успел распробовать его до конца. И пока я думал об этом, потерял драгоценные секунды. В ней что-то быстро поменялось. – Эрик, давай будем честны друг с другом, – еще один тяжелый вздох срывается с ее губ, – мы оба в этом виноваты. Ты решил, что озвучив свой интерес ко мне, ты справился. И что тех редких встреч, которые ты спланировал исходя из своего расписания будет достаточно. Но, нет. В любых отношениях нужно поддерживать огонек. Я не говорю тебе сейчас о поездках на лошадях и миллионе алых роз каждое утро. Но, блин, Эрик, мне было даже достаточно того, чтобы слышать твой голос. А не читать сухие сообщения о планах на день, где в конце ты просто тупо ставишь меня в известность, что у нас сегодня обед или ужин. Я хотела бы, чтобы ты сам без принуждения делился своими новостями, мыслями, переживаниями, идеями. А получается, что в основном я из тебя это все вытягиваю клещами. Пойми, любые отношения – это не просто встретились, поели и разбежались по своим домам. Это куда более серьезней. Но ты не хочешь пускать меня настолько глубоко к себе в душу, сердце и голову. Думаешь, я не вижу, как ты блокируешь все на свете? На что ты вообще рассчитывал, предлагая мне все это? Если по факту оно тебе не нужно. – Почему не нужно? – Скрещиваю руки. – Нужно, не так как вы привыкли себе представлять в своих девичьих мечтах. Я же говорил тебе, что я не романтик, я не умею многих вещей… – Ты не хочешь, – поправляет меня Зара, – и это огромная разница, когда человек не умеет или не хочет что-то делать. Люди в преклонном возрасте учатся вождению, набивают татуировки, прыгают с парашютом. Люди в юном возрасте путешествуют по миру, покоряют вершины и добиваются таких достижений, которые не светят и половине тех, кто просто сидит на диване. Эрик, вот тебе бесплатный совет на будущее: никто в одну лямку ничего тянуть не будет. Даже в твоем деле у тебя есть друзья и соучредители. В отношениях точно так же. – Я понял, – опускаю взгляд на манжеты рубашки и рассматриваю запонки в них так, будто впервые их увидел. – Ты сказала, что виноваты оба. Про себя я выслушал. А что на счет себя? Хоть и не смотрю на нее, но ощущаю волну раздражения и злости, которая пошла от девушки. – А я виновата в том, что дала тебе повод. Надо было отказаться тогда на пляже и дело с концом. А так, из-за моих розовых очков мы бесполезно потратили друг на друга время. Чего, кстати, ты так не любишь делать. Давай прямо сейчас поставим точку и разбежимся. – Хорошо, беги, – отворачиваюсь от нее, – я не держу. Спасибо за честность. – Спасибо и тебе… за все. – Слышится ее тихий голос. Домой мы тогда вернулись по отдельности, в разных классах самолета. Дальше последовал перевод Зары в отдел Игоря. Когда я первый раз зашел в приемную с новой секретаршей, даже застопорился на пороге. Стены были старыми, а все остальное новое и непривычное. И девушка за столом, и атмосфера. А вообще, там теперь было как-то пусто без Зары и ее плантации кактусов. И без бардака с фоторамочками на столе. Секретаршу я ту, кстати, уволил через неделю после ее бездарной работы. Теперь у меня там вообще сидел парень, но так я был на сто процентов огражден от навязчивых намеков и декольте перед глазами. Да и мои доводы по поводу работоспособности полов лишний раз подтвердились. У мужчин самоотдача делу была лучше, чем у девушек. Но. Я скучал по Заре. Эта мысль меня дико бесила поначалу. Потом я с ней тоже свыкся. Довольствовался новостями, которыми делился Игорь. И вроде бы ничего такого не случилось, живи и работай дальше, но иногда ее слова всплывали в голове и пиздец. Сижу и чувствую, что упустил что-то важное для себя. Или кого-то важного . А вот эта мысль у меня прямо сейчас транслировалась в мозг, когда я наблюдал за тем, как Игорь реально что-то ей рассказывал за дверями их приемной. Не знаю, к добру ли это было, что я везде устанавливал стеклянные перегородки. Но так я отчетливо видел, как Зара покраснела и отвела взгляд. Она нервничала из-за такого внимания от Игоря. Теребила карандаш в своих руках и смотрела в сторону. А тот стоит, козлина, что-то втирает ей с довольной рожей. Никогда бы не подумал, что мне захочется двинуть своему другу да так, чтобы он больше не смог улыбаться. И тут они вместе начинают двигаться на выход. Успеваю спрятаться за огромное офисное деревце и смотрю, как они вызывают лифт, в котором, судя по электронному табло, спускаются на парковку. Чтобы не терять время, срываюсь на бег и выскакиваю на лестничную площадку, а оттуда, перепрыгивая через две ступеньки, спускаюсь вниз. К тому моменту, когда я оказался на уровне подземного паркинга, был готов выплюнуть легкие и все, что просилось наружу от такой внезапной физической нагрузки. Однако и это меркнет, когда я вижу, что Игорь уже как-то по-хозяйски лапает ее своим руками по пояснице, провожая к своей машине. Помогает ей сесть на пассажирское сиденье, а вот свое место он занять не успевает. Потому что я уже рядом и мой кулак с силой впечатывается в его челюсть. – Эрик! – слышится вскрик Зары рядом. – Ты что творишь?! Отпусти его! Эрик, слышишь? Остановись!! Игорь тоже просто так не стоит и не терпит побои. Он ныряет мне под руку, обхватывает меня за пояс и валит на спину. – Игорь, прошу, ну… хоть ты, – бегает вокруг нас Зара, – возьми себя в руки. – Ах, он уже просто Игорь для тебя? – реву, уклоняясь от удара. – А мы не на рабочем месте, – тот наваливается еще сильнее, пытаясь меня обездвижить. – Завидно что ли? Мы барахтаемся на бетоне, пачкая одежду в грязи и масле от машин. Попутно пиная друг друга по тем местам, по которым умудряемся дотянуться. Как вдруг резко становится безумно холодно и мы покрываемся белым налетом. Это заставляет нас прекратить борьбу и откатиться по разным сторонам. – Какого черта? – Ругается Игорь, поднимаясь с колен. – А что мне оставалось делать, если вы настолько увлеклись мордобоем, что даже не слышали меня? – С этими словами, Зара ставит баллон огнетушителя рядом с собой. – Если вы решили поубивать друг друга, то делайте это в другом месте, а не на моих глазах. И что это вообще значит? К чему все это? – К тому, милая Зара, – оттряхивается Гарик и морщится, когда касается разбитой брови, – что наш робот умеет чувствовать. И сейчас проявил ни что иное, как ревность. – И зачем? – она переводит взгляд с него на меня. – Это был последний шанс его растормошить, – друг подходит ко мне и протягивает руку, помогая мне подняться. – С тебя, кстати, неделя выходных в качестве компенсации. – Облезешь, -фыркаю, когда принимаю его ладонь. – Ладно, счет за химчистку, – Гарик вздыхает, – хотя нет, новый костюм. – Гарик, не борзей. – Нет, он мне лицо разбил, а я еще борзею. Громов, не пошел бы ты… лесом. – Ничего бы не было, если бы ты не полез к моей девушке, – рявкаю. И мы все втроем замираем. Игорь довольно лыбится, у Зары глаза в половину лица, а я чувствую, как краснею. – Наконец-то,– хлопает друг в ладоши, – на этом, считаю, мое дело успешно завершено. Оставляю вас, голубки, для дальнейших разговоров наедине. Поеду залечивать раны и разбитое сердечко… – Эй, Гарик, – успеваю его затормозить до того, как он скроется в машине, – спасибо. Конечно, он понимал, за что я благодарю его. Парень лишь кивает головой и выезжает из парковки на улицу. Но не успеваю собраться с мыслями, как Зара со всей силы толкает меня в грудь. – Это что, прикол какой-то? А? Еще тычок. – Нормально нельзя было все выяснить? И еще тычок. – Громов, мне не нужны ни вот эти представления, ни ты сам. Это ясно? На очередном выпаде хватаю ее за руки и притягиваю к себе. А затем целую да так, что аж звездочки перед глазами пляшут. Девушка сначала брыкалась, но с каждой минутой все попытки вызолиться из моего захвата становились все тише. И вскоре она покорно обмякла в моих руках, нежно отвечая взаимностью на мои ласки. Чувство эйфории ударило по мозгам и я вдруг стал огромным пушистым облаком, которое готово вот-вот воспарить на небо. Странно все это было для меня. Необычно. Но так вдруг правильно. – Гхм, – Зара отстраняется, – Эрик… –Тихо, – заставляю ее замолкнуть. – Помнишь, ты тогда сказала, что если вдруг что, то я могу постучаться в твои двери и ты всегда откроешь их для меня? – И? – подозрительно смотрит она на меня. – Ну вот, я созрел. – А где ты здесь видишь эти двери? – проскальзывает нотка ехидства в ее голосе. – Вот здесь, – указательным пальцем касаюсь ее груди в области сердца. – Ты перед отъездом захлопнула их и я даже не был уверен, что смогу достучаться. Зара, я не изменился с тех пор. Я все такой же зануда, трудоголик и не слишком общительный товарищ. И да, я испугался тогда всего, что ты с собой привносила в мою жизнь. Но без тебя мне не очень хорошо и это факт. А еще, как оказалось, мне противны любые мысли, где ты с кем-то, кроме меня. – Да? И что нам теперь с этим делать? – Я буду честен. Тебе поначалу будет со мной сложно, но я обещаю учиться многим вещам, которые раньше мне казались глупостями. Но и ты обещай, что начнешь это перевоспитание постепенно. – Чтобы ты вдруг снова не сбежал за свою стену? – Она кривится. – Не знаю, Громов, меня не впечатляет быть постоянно на стреме, если вдруг тебе что-то не понравится. Я не хочу тебя чему-то учить, у меня для такого и опыта маловато. Я просто хочу любить и быть любимой, понимаешь? Я хочу тратить свое время, свои ресурсы и при этом знать, что это все не напрасно. – Понимаю. – Соглашаюсь. – И думаю, что у нас все получится, если мы будем друг другу помогать. Она сжимает губы и отворачивается, обдумывая мои слова, но все так же оставаясь в кольце моих рук. И я впервые безумно не хочу ее отпускать. – Тук-тук, – тихо говорю ей и она пораженно смотрит на меня вновь. – Тук-тук. – Ты совсем поехал? – Почему? Я просто следую твоим словам. – Подавляю улыбку. – Тук-тук. Зара прикрывает глаза и смеется. – Ладно, Громов, твоя взяла, – она качает головой, – входи. Но, учти, если снова накосячишь, я тебя выкину через порог, чтоб ты кубарем свалился вниз. Чтоб ты своей бестолковой головой пересчитал все ступеньки и тебе было больно. Очень больно.