— Ага, да. Вот и красная «ауди», — констатировал Бекстрём. — Это автомобиль Джонсона. — Да, — подтвердил Стигсон. — Сама машина и человек, который сидит за рулем, есть на записях восьми камер наружного наблюдения, установленных с той стороны Полхемсгатан, где находится вход в здание полиции. И на все они попали в восемь минут девятого вчера утром. Это автомобиль Даниэля Джонсона. Вне всякого сомнения. У нас имеется регистрационный номер. И сам водитель засветился на всех камерах. Вдобавок, скорее всего, он есть и на других камерах в районе. — Тот, кто сидит за рулем? Что нам о нем известно? — спросил Бекстрём с невинной миной. — Даниэль Джонсон, — ответил Стигсон. — Мы уже почти на сто процентов уверены в этом. И скоро у нас будут более приличные его фотографии. — Но, боже праведный, — сказала Хвасс. — Это же, наверное, чистая случайность. — В это я не верю, — возразила Анника Карлссон и посмотрела на Хвасс сузившимися от злости глазами. — Когда парень выходит из дома, Джонсон уже ждет его у подъезда. А потом следует за ним всю дорогу. Целых два километра. Парень видел его постоянно. Он чувствовал себя не лучшим образом, когда сумел добраться до школы. Что думает прокурор об этом? Что это дьявольски странное совпадение, — закончила она, глубоко воткнув нож в банку с сырно-овощной смесью. — Это, наверное, была чистая случайность… — Ой, — сказала Анника Карлссон, сломав нож, который держала в руке. — Я получила его от брата, но он же может сделать мне новый, — продолжила она, положив обломки старого на стол перед собой. — Ты извини, — добавила она, — я же перебила тебя? — Да, я могу повторить, что, на мой взгляд, это чистая случайность. В том районе интенсивное движение по утрам. — Я услышала тебя, — сказала Анника Карлссон, засовывая остатки своей трапезы в пластиковый пакет. — У меня другое мнение. Я считаю, что он преследует нашего свидетеля. Вероятно, хочет запугать мальчонку. Зачем Даниэлю Джонсону делать это? Он вроде не должен знать, чем мы занимаемся и кто наш свидетель? Его жена умерла во время цунами. С чего бы ему беспокоиться? Что ты скажешь, Хвасс? — Извините меня, — буркнула Ханна Хвасс, покачала головой и прикрыла рот рукой. Потом она поднялась, сунула бумаги в портфель и сразу же покинула комнату. 81 — Послушай, — сказала Анника Карлссон, когда полчаса спустя вошла в кабинет Бекстрёма. — Я — полицейский, а не актриса. Деревяшка, которую ты дал мне и попросил сломать… Зачем это понадобилось? — Чтобы образумить старуху, — объяснил Бекстрём. — Спасибо тебе, кстати. Мне не понадобилось приставлять служебный пистолет с пустым магазином к ее лбу и щелкать курком. — Я по-прежнему не понимаю, причем здесь деревянный нож, — настаивала на своем Анника Карлссон. — В принципе сам нож ни при чем, — ответил Бекстрём. — Но у старухи такое прозвище. О чем ты понятия не имела. — Но ей оно, похоже, известно, — констатировала Анника Карлссон. — Да, судя по всему, — согласился Бекстрём и ухмыльнулся довольно. — Знаешь что, Бекстрём, — грозно произнесла Анника Карлссон. — Нет. — Во-первых, мне не нравится, когда меня используют, — продолжила она. — А во-вторых, мне порой приходит в голову, что ты очень плохой человек. — Спасибо за отличную работу, — буркнул Бекстрём. — Но сейчас ты должна извинить меня. — Тебе даже не надо просить меня уйти, — сказала Анника Карлссон. — Я просто чертовски устала от тебя. Пять минут спустя Надя стояла в дверях кабинета Бекстрёма. Она даже не вошла и не села, хотя он кивнул ей на стул для посетителей. — Я сожалею, что рассказала тебе о прозвище прокурорши, — сказала Надя. — Я разговаривала с Анникой. Ты использовал и ее тоже. — Вы уже успели сговориться, — вздохнул Бекстрём. — А я считаю, что это сработало просто замечательно. — Порой я серьезно беспокоюсь за тебя, — сказала Надя, прежде чем уйти. Когда Ханна Хвасс, тяжело дыша, чуть ли не бегом спустилась на ресепшен, ее телохранители сразу догадались, что произошло нечто серьезное. Если верить Хвасс, именно так и обстояло дело. Ее угрожали убить прямо на встрече следственной группы. — На встрече? — спросил один из них. — И каким образом? — Она сломала деревянный нож, — сказала Ханна Хвасс. — Прямо на моих глазах. Кошмарная женщина, которая выглядит как качок. — Анника Карлссон? — Да, именно. Она ведь по-настоящему опасна. Я хочу, чтобы вы задержали ее, поскольку она угрожала мне. Немедленно. Это приказ. — Подожди, Ханна. Тебе надо немного успокоиться. Ян подгонит машину, и ты сможешь нам все рассказать, — сказал второй телохранитель, многозначительно посмотрев на коллегу. Выйдя на улицу, инспектор Ян Перссон из отдела личной охраны СЭПО сразу же позвонил шефу. — Боюсь, у Хвасс совсем крыша съехала, — сообщил он. — И насколько сильно? — Полностью. — Ты можешь привести пример? — Она утверждает, что Утка Карлссон, ну ты знаешь… Что Утка угрожала ей. — Да, я знаю ее, — сказал его шеф. — Утка способна любого напугать. — Точно, — согласился Перссон. — Хотя она невероятно красива. — Я знаю. И что она вытворила? — Похоже, намазывала себе бутерброд и, очевидно, случайно сломала деревянный нож. — Интересно, — сказал шеф. — И каких действий наш объект защиты жаждет от нас по этому поводу? — Во-первых, требует задержать Утку Карлссон. Хотя мы с Густавом предоставили бы данную честь коллегам из спецподразделения. Во-вторых, немедленно отвезти ее домой. Она не хочет назад, на квартиру, которую мы организовали для нее. Вбила себе в голову, что ее держат там как пленницу. Если мы не сделаем, как она говорит, якобы сразу же позвонит какой-то подруге, работающей на ТВ-4, и все расскажет. — А какое мнение у твоего напарника? — Он полностью согласен со мной. Хвасс совсем с ума сошла. Чего мы опасались уже несколько дней назад. — О’кей, — сказал их шеф. — Отвезите ее в Худдинге, в обычное место. А я позвоню прокурору, и он разберется со всеми практическими вопросами. 82 — Ты доволен, Бекстрём? — спросила Анника Карлссон, как только Бекстрём вошел в их офис в пятницу утром. — Смотря чем, — ответил он. — Но, конечно, я знавал и худшие дни. Рассказывай. — Наша любимая прокурорша заболела. У нее нервный срыв. В настоящее время она находится на излечении в особом отделении психушки в Худдинге. — Плохо дело, — проворчал Бекстрём, знавший, о чем говорит, из собственного опыта. — Не самое веселое местечко. — Ну, это я поняла, — сказала Анника Карлссон. — И сейчас ты хочешь, чтобы мы скинулись и отправили ей цветы и коробку шоколада, — предположил Бекстрём. — Нет, — мотнула головой Анника Карлссон. — Зато звонила новый шеф Хвасс и сказала, что она решила забрать наше дело себе и хотела бы встретиться со всеми членами следственной группы в понедельник в девять утра. — И кто это? — спросил Бекстрём. — Одна из твоих фавориток, — усмехнулась Анника Карлссон. — Она занималась делом о мошеннике адвокате, который случайно умер от сердечного приступа во время стычки с нашим бывшим коллегой Ролле Столхаммаром. — Лиза Ламм, — сказал Бекстрём. — Лиза Ламм, — подтвердила Анника Карлссон. — Лучше некуда, — сказал Бекстрём. «Наконец-то одна из тех, кто делает, что им говоришь», — подумал он.