98 Адвокат Торе «Тотальная защита» Эрикссон был на полметра выше и в два раза толще комиссара Эверта Бекстрёма. Он обладал силой подъемного крана, выносливостью марафонца и являлся опасным для жизни противником во всевозможных юридических стычках, касавшихся преступлений. Он говорил на норландском диалекте и не упускал ни одного случая выразить свое уважение и восхищение «лучшему сыщику Швеции» Эверту Бекстрёму, который, в свою очередь, от всей души ненавидел его и при любой возможности поливал грязью. Когда Лиза Ламм представила Эрикссону новые доказательства, он от всего сердца поблагодарил ее. Действительно пришло время навести порядок во всей истории, а сам он потратил целый день на то, чтобы обсудить последние новости со своим клиентом. Все это время он, вероятно, только и делал, что инструктировал Джонсона относительно маневра, на языке юристов и в их тесной компании известного под названием «поворот на девяносто градусов». Его принципы были довольно просты. Никогда не возражать прокурору и ее полицейским, когда речь шла о вещах, которые они все равно могли доказать. А в остальном, где аргументы противной стороны уже не выглядели столь незыблемыми, перекладывать вину с себя на других участников событий. Преимущественно таких, которые уже сами не могли ничего сказать. Как, например, Джейди Кунчай и ее мать Раджини, умершие уже более пяти лет назад. — И где мы находимся сейчас? — спросила Лиза Ламм, когда она разговаривала с адвокатом Торе Эрикссоном по телефону. — Если говорить о попытке кражи из лодки, он ее по-прежнему решительно отрицает. Я думаю, кроме того, мне удастся обеспечить ему алиби, если ты немного поможешь мне и выделишь сотрудников из состава следственной группы. Нам, помимо прочего, понадобится допросить кое-кого из членов яхт-клуба. У него хватало командировок в интересующее нас время, поэтому я думаю, все встанет на свои места. — Еще что-то? — спросила Лиза Ламм. — Да, относительно того, что он якобы преследовал маленького свидетеля, это он тоже решительно отрицает. Препятствование правосудию? Нет, — сказал Торе «Тотальная защита» Эрикссон, покачал огромной головой, хотя его собеседница не могла его видеть. — А три страховых мошенничества? — Ты имеешь в виду те, срок давности по которым уже истек? — Да, — подтвердила Лиза Ламм. — Их он, естественно, признает. Само собой. — Как любезно с его стороны. Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что его жена выступала в роли движущей силы? — Ты абсолютно права, Лиза, — сказал Торе «Тотальная защита». — И это подтверждает тот факт, что он перевел все деньги своей супруге и бывшей теще. — Но хоть что-то он признает? — Да, естественно, — сказал Торе Эрикссон. — Он безоговорочно признает ненадлежащее обращение с останками покойного, даже если я сам сомневаюсь, что речь пойдет о серьезном преступлении. — И откуда такие сомнения? — Ну, он же находился в состоянии аффекта, — вздохнул Торе «Тотальная защита» Эрикссон. — Все произошло так внезапно. Он был шокирован. — Ты имеешь в виду, когда он выстрелил своей жене в голову. Он запаниковал и как бы на время потерял рассудок. — Чистый несчастный случай, если ты спросишь меня. Его жена сильно напилась в тот вечер, когда они находились в лодке на озере около острова Уфердсён. Глотала все подряд. Она ужасно орала на мужа и внезапно схватила старую мелкашку, угрожала застрелить его, если он не продаст квартиру и не последует с ней в Таиланд. — И что произошло потом? — Когда он отказался, она неожиданно сама приставила ствол себе ко лбу, а когда он попытался забрать у нее ружье, повернула голову и нажала на спуск. Именно поэтому выстрел пришелся прямо ей в висок. Я тут договорился о проведении кое-каких экспертиз для меня. — Можно представить себе, — сказала Лиза Ламм. — Я с нетерпением жду возможности познакомиться с их результатами. — Ну, я тебя понимаю. У меня есть еще другое предложение. — И какое же? — Я собирался дать тебе список всего, что мы с Даниэлем считаем важным в этом судебном деле, начиная с цунами и того, как все происходило, когда он вынес Яду из дома в Као-Лаке. Ночная рубашка, находившаяся на ней, была вообще ее собственной. Хотя и того же цвета, что у его жены. — Да, и куда она делась? Ночная рубашка жены, значит. — Она отдала ее в прачечную отеля за день до цунами. По словам Джонсона, он получил назад эти вещи пару недель спустя. Посыльный оставил их в посольстве. — Украшение? Дорогое нашейное украшение. Джейди отдала его Яде Сонгправати? — Нет, вовсе нет, — сказал Торе «Тотальная защита». — Но я понимаю, о чем ты подумала, Ламм. Даниэль признает, что Джейди дала побрякушку ему, и он надел ее на шею Яды перед тем, как вытащил ее из-под кровати. — Но в остальном он просто попытался помешать своей жене застрелиться? — Да, абсолютно правильно, — подтвердил Торе. — Что касается идентификации в Пхукете, там его теща позаботилась обо всем. Какой-то таиландский эксперт должен был взять материал для ДНК из тела, но теща Джонсона просто подсунула ему несессер Джейди, а потом командовавший на месте представитель военной полиции отвел эксперта в сторону и вправил ему мозги. «Вполне возможно, все так и происходило», — подумала Лиза Ламм. — С нетерпением жду возможности прочитать твой список, — сказала она. — Угу, — буркнул Торе. — Не исключено, потребуются кое-какие новые свидетели и экспертизы, и нам, пожалуй, стоит договориться об этом уже с самого начала. — Даниэль Джонсон сделал поворот на девяносто градусов, — констатировал Бекстрём на следующий день, когда он и Лиза Ламм встретились для обсуждения последних событий, связанных с их судебным делом. — И как нам теперь действовать? — Что бы там ни говорилось, мы должны гнуть ту же линию. Если кому-то надо преуспеть с поворотом на девяносто градусов, подобное делается ведь еще до того, как ты попал в зал суда, — проворчал Бекстрём. — Да, при мысли о степени доверия к словам Джонсона и о том, что он говорил на процессе, — согласилась Лиза Ламм. — Даниэль Джонсон — законченный психопат, — заметил Бекстрём. — Нам надо исходить из того, что он проявит себя во всей красе. 99 Даниэль Джонсон действительно проявил себя во всей красе в апелляционном суде, и временами выглядел столь же убедительно, как и на видео, показанном в суде первой инстанции, когда опустился на землю и сидел, раскачиваясь и обхватив голову руками, пока буддистский монах развеивал пепел Яды Сонгправати по ветру. Ночь перед тем, как все произошло, он провел на диване в гостиной, в то время как его жена и их гостья лежали в спальне. Просто он выпил слишком много предыдущим вечером, здесь и речи не шло о каких-то разногласиях морального характера, поскольку та жизнь, какую они с Джейди вели, строилась на общем выборе, который они сделали давным-давно. Именно поэтому они пока решили подождать с детьми. С Ядой они познакомились годом ранее во время одного из посещений «Золотого фламинго» в Пхукете. Проснувшись утром всего за час до катастрофы, он поплелся в ванную, чтобы не будить Джейди и их гостью, которые лежали в кровати и спали. Он принял душ, почистил зубы, надел шорты, сандалии и рубашку, а потом поднялся в главное здание отеля с целью купить первые вышедшие после Рождества газеты и выпить чашечку кофе. Поскольку прессы там не оказалось, он прогулялся вдоль берега до кафе, расположенного не более чем в километре. Там имелись и газеты, и кофе. Он сидел и читал свежую прессу, когда Джейди через четверть часа пришла туда, всего за десять минут до события, изменившего их жизнь. Она заглянула на ресепшен в их отель в поисках его. Поняла, куда он направился, и пошла вслед за ним в то самое заведение, где они сидели несколько раз, когда посещали Као-Лак. Кафе располагалось на тридцать метров выше берега, и, когда четыре огромных волны одна за другой обрушились на него, они едва намочили им ноги. Вокруг них царил хаос, страшные картинки перед глазами, грохот в ушах, полный беспорядок в мыслях. Работают только физические рефлексы, нацеленные на выживание. Когда час спустя они сидели в безопасности на дороге, ведущей в Пхукет, в голову его жене пришла идея. Простая сама по себе, о том, как им стать финансово независимыми, но так, чтобы в остальном все продолжалось, как раньше. А дальше его жена и теща взяли на себя решение всех практических вопросов, так что ему самому даже не понадобилось думать об этом. Конечно, именно он вынес Яду из дома на берегу, предварительно надев на нее украшение супруги, то самое, которое получил от Джейди днем ранее, когда они оба осознали, какая возможность им представилась. Оно лежало в кармане его шорт, пока он не повесил его на шею Яды Сонгправати. Но в ближайшее после трагедии время он как бы лишился способности соображать, и его жена с тещей делали это за него. Когда пепел Яды Сонгправати развеивали по ветру, не скорбь заставила его опуститься на землю. С чего вдруг? Всего часом ранее он разговаривал с Джейди по мобильному телефону. Она позвонила с целью придать ему силы, чтобы он достойно справился с предстоявшим испытанием, а впереди, после окончания всего этого, их ждала новая жизнь. Но потом что-то непонятное произошло с ним, и, как бы подчиняясь неведомой силе, он сел на траву и, подобно ребенку, раскачивался, обхватив голову руками. Шесть с половиной лет спустя он и Джейди живут другой жизнью. От нее он, конечно, отказался бы, если бы знал, какой она будет. И тогда их совместная жизнь закончилась. В воскресенье после Янова дня, которое провели в его лодке на озере Меларен, они причалили на ночь к острову, с которым его связывали воспоминания детства. Потом начали ругаться, и все зашло слишком далеко, как в то утро в Као-Лаке семью годами ранее. Он попытался отобрать у жены старую мелкашку, прозвучал выстрел, а затем он сделал новую попытку вернуть все на свои места. Жизнь, которую Даниэль вел после катастрофы, научила его выживать. Его адвокат вдобавок вызвал трех новых свидетелей. Один из них был членом яхт-клуба, базировавшегося на побережье около Хессельбю, чьи слова вкупе с записями из рабочего календаря Даниэля Джонсона в министерстве иностранных дел почти на сто процентов обеспечили подсудимому алиби на тот день, когда кто-то взломал дверь каюты парусной лодки его отца. При условии, что свидетель не пошел против истины или просто не ошибся и что записи в ежедневнике Джонсона отражали реальные события. Еще один свидетель выступал по телефону из Таиланда, и разговор снова велся по скайпу. Им стала женщина, много лет после цунами являвшаяся подругой Джейди Кунчай и знавшая ее под именем Яды Сонгправати. Она рассказала, что Джейди употребляла амфетамин и кокаин и отличалась бисексуальностью и неустойчивой психикой. Согласно шведским правовым нормам, в ее случае речь шла чуть ли не об уничтожении личности. По мнению Торе Эрикссона, уделившего большое внимание показаниям данного свидетеля в своем заключительном слове, было очень важно правильно понять, какую жизнь вели Даниэль Джонсон и Джейди Кунчай, а также то сильное деструктивное влияние, которое она оказывала на своего мужа. Наиболее важным свидетелем стал известный специалист по пулевым ранениям, приглашенный Торе Эрикссоном из Германии. Врач по образованию, он в течение многих лет работал судмедэкспертом в Национальной криминальной полиции в Висбадене, а после выхода на пенсию подрабатывал консультантом. В качестве эксперта он выступал на сотнях судебных процессов в Германии, а также по всей Европе. По мнению сего господина, его шведские коллеги во время разбирательства в Стокгольмском суде неправильно описали способ, каким была застрелена Джейди Кунчай. Зато, если верить ему, многое свидетельствовало о том, что события развивались именно таким образом, как об этом рассказал Даниэль Джонсон перед рассмотрением его дела в апелляционном суде. — И какие соображения у вас относительно выстрела? — спросила Лиза Ламм, когда закончился последний день судебных слушаний, в виде исключения обращаясь не к Бекстрёму, а к Ниеми. — Если бы Джонсон удосужился рассказать то же самое на стадии предварительного расследования, не исключаю, что согласился бы с ним. — Но сейчас? Что ты думаешь сейчас? — Способный ученик, — ответил Ниеми, — феноменального учителя. Эрикссон, кстати, родился в Хапаранде, точно как я. Да ты, наверное, знаешь. Торе «Тотальная защита» Эрикссон — живая легенда в Торнедалене. — Нет, этого я не знала, но то, что вы оба норландцы, уже поняла. — А такие ведь никогда не лгут, — констатировал Ниеми и улыбнулся. — Да уж точно, — сказала Лиза Ламм. — Врать — это не для вас.