– Не считая пятна от красного калифорнийского, придраться там не к чему. – Ладно. Только не гоняй, моя старушка привыкла к нежному обращению. – А упаковка от пиццы, которую ты возишь в салоне четвертый месяц, ее не смущает? – Она не из брезгливых… Ладно, выпью еще кофейку – и за работу, – Уилкинс потопал в комнату отдыха. Я стоял у дверей, обдумывая план действий. Мое внимание привлек дежурный. Паренек с самого начала прислушивался к нашему разговору и теперь решился подать голос: – Детектив Бойд! Если собираетесь ехать домой к Шумеру, возьмите ключи у шерифа Мердока. Двери опечатаны, будьте с лентой аккуратнее. Дочка Генри вчера ходила к себе за вещами, так что все там на честном слове. – Не хотелось бы нарваться на бардак… Надеюсь, ее сопровождал кто-нибудь? – Да, мисс Гувер позвонила перед этим в участок и попросила прислать патрульного. Джек ездил и сидел там, пока девушка собирала вещи. Все должно быть в порядке. Я заглянул в кабинет к Мердоку, он сидел в своем плантаторском кресле и медитировал над громадной кружкой кофе. Шляпа вновь красовалась на оленьей голове; интересно, хозяин снимал-таки ее накануне или оставлял в офисе на всю ночь? Да и выходил ли он вообще? Я с трудом мог себе представить в Саннивейле дом, где этого престарелого ковбоя ожидает его любезная скво. Вообразить в качестве супруги Мердока белую чопорную особу оказалось еще сложнее. – Доброе утро, шериф. – Доброе, детектив. Есть новости? – приободрился Мердок, распрямляя плечи. – Я только что столкнулся с Беллом. Он закончил вскрытие и пришел к выводу что пуля вошла в тело под углом в 90 градусов – стреляли в Шумера напрямик. – Это как же – с колен, что ли? – удивился шериф. – Скорее из положения сидя. Уилкинс работает сегодня в участке, можете порасспросить его о деталях. Я же думаю съездить к жертве домой и осмотреться еще раз. Дежурный сказал, что ключ хранится у вас… – А как же! – Мердок нырнул в один из ящиков необъятного стола и спустя добрую минуту выудил на свет божий связку ключей с плоским массивным брелоком в виде баскетбольного мяча, – Держите, Бойд. Если что интересное найдется, звоните прямо мне. Он кивнул на телефонный аппарат, стоявший на краю стола. Я засунул ключи в карман плаща, уже по привычке приложил два пальца к краям шляпы и вышел. Ей-богу, этот старый дурак начинал мне нравиться. Бог знает, сколько лет он просидел трутнем на этой должности – в сонном городишке любой бы давно тронулся умом. А Мердок держался молодцом – было можно подумать, что только благодаря ему Саннивейл до сих пор стоит и процветает. Дорога до цветочного тупика заняла три минуты. Я отвык сидеть за рулем и вел осторожно. Насчет прав Уилкинсу пришлось соврать: их отобрал разъяренный инспектор дорожной полиции пару лет назад. Этот парень обнаружил меня лежавшим на обочине рядом с раскуроченным автомобилем где-то в окрестностях Атлантик-Сити – в стельку пьяным, разумеется. Парень оказался сущим добряком: полночи отпаивал меня кофе в пустом участке и выслушивал истории о разводе, неприятностях на службе и войне, конечно. Наутро он уничтожил мои права вместе с начатым протоколом, а потом усадил мою похмельную задницу на попутку до Нью-Йорка. Я даже не запомнил имени этого самаритянина, а ведь благодаря ему сохранил репутацию и работу. В детстве я не понимал притчу о десяти прокаженных, из которых только один вернулся поблагодарить Иисуса за исцеление – разве не всех людей учат быть вежливыми? Теперь видел ясно, что сам оказался не лучше тех говнюков. Цветочный тупик был пуст. Я припарковался прямо у крыльца Шумера, отпер дверь и, пронырнув под висящей на соплях лентой оцепления, вошел в дом. Да уж, Мег придется засучить рукава, чтобы привести его в божеский вид. Полицейские заперли все окна, и запах крови пропитал воздух. Лужа рядом с меловым силуэтом тела на полу успела почернеть и высохнуть. Вдобавок один из санитаров влез в нее огромной ножищей и прошлепал в окровавленном башмаке до самого порога. Стараясь не наступать на бурые отпечатки, я прошел в зону гостиной. Два небольших и хлипких на вид кресла наверняка предназначались для гостей, а третье, более массивное, скорее всего принадлежало хозяину. Шумер ведь был крупным парнем. Я по очереди присел в каждое, пытаясь мысленно восстановить события. Итак, жертва входит в дом. Наверняка прикрывает за собой дверь, иначе шум от выстрела соседи бы все-таки услышали. Щурится от яркого света и видит человека, который целится в него из ствола… Он пытается вытащить служебное оружие, но преступник проворнее: убийца вытянул руку и… Большое кресло оказалось самой подходящей позицией для стрелка. Оно развернуто к входной двери почти под прямым углом – телевизор не слишком удобно смотреть, но это никого не волновало… Я осмотрел паркет: не похоже, чтобы эту махину двигали хоть сколько-нибудь. Видимо, для жертвы было важнее контролировать вход, чем получить хороший обзор экрана. И для убийцы, разумеется, тоже. Значит, преступник сидел в кресле хозяина – и о чем это может говорить? Он пытался занять место Шумера, показать ему, кто тут главный, может быть, унизить? В психологии я смыслил не больше, чем в приготовлении йоркширского пудинга, зато кое-что понимал в баллистике. Пошарив рукой между сиденьем и подлокотником, я обнаружил гильзу, которую так и не смогли найти местные копы вместе с их усатым предводителем. День прошел не зря! На всякий случай я внимательно осмотрел кресло в надежде на новые улики. Увы, преступник был на редкость опрятен: ни клочка ткани, ни нитки, ни волоска не осталось на обивке. Мне все меньше верилось, что убийцей мог оказаться неряха Хэйнс. Скорее уж этот вылизанный хлыщ из банка… или, может быть, действовала женщина? Я нашел на кухне бумажную салфетку, завернул в нее гильзу и положил в карман. Отпечатков на этой штуковине наверняка нет, но для дела пригодится. Больше искать в доме было нечего, и я вышел на крыльцо. Заперев за собой дверь и поправив ленту оцепления, грозившую вот-вот свалиться, я закурил и обвел глазами Цветочный тупик. До чего славное местечко! Хорошие дома, хорошие соседи, доброжелательность из каждого так и прет, ребятишки дружат между собой. И тут это убийство, да еще выстрела никто не слышал в тихом пригороде. А нормального алиби-то ни у кого нет: один якобы задержался на работе, другая спала под снотворным, третья просто спала, а подростков по ночам попробуй сыщи… И не будем забывать о неуловимой вдове, что шастает по всему городу с утра до позднего вечера. Дверь соседнего дома хлопнула, и на крыльцо вышла та, о встрече с которой я давно мечтал. Миссис Колдуэлл собственной персоной. Высокая, статная старуха – в молодости наверняка была ничего себе. Опять куда-то намылилась с утра пораньше. Должно быть, в церковь или на партию в бридж. – Миссис Колдуэлл! – я щелчком отбросил окурок на увядшую лужайку Шумера и зашагал к ней, – Я детектив Карл Бойд, занимаюсь расследованием убийства вашего соседа… – Надеюсь, это не займет много времени. Я спешу. Она смотрела на меня поджав губы и явно не горела желанием разговаривать. Острый подбородок задран вверх, голова с короткой стрижкой на седых волосах не дрогнет на длинной тощей шее. Ей-богу, старухе недостает только черного платья в пол, чтобы сойти за самую суровую из монашек, виденных мной. Католик Уилкинс вмиг бы расклеился при встрече с миссис Колдуэлл, ну а мне, безбожнику, бояться было нечего. Тем более что никакого монашеского одеяния там не было в помине: коричневое драповое пальто и вполне элегантная шляпка. Я серьезно посмотрел на нее сверху вниз и заметил: – Времени наша беседа займет ровно столько, сколько потребуется. – Мы можем поговорить тут, – миссис Колдуэлл с неохотой указала на плетеные кресла и стол на крыльце ее дома. Когда мы поднялись по ступеням и уселись, я вытащил блокнот и начал: – Если не ошибаюсь, вы не первый год на пенсии. – Четвертый… Но это к вашему делу отношения не имеет, детектив Лойд. – Бойд, мэм. Куда же вы так торопитесь в столь прекрасный денек? – Прекратите паясничать или я сообщу о неподобающем поведении вашему начальству, – негромко, но внушительно сказала миссис Колдуэлл. – Это будет непросто, я не подчиняюсь местному шерифу… – Даже если вы держите отчет непосредственно перед Эйзенхауэром, он скоро узнает, что порядочные граждане не желают иметь с вами дела. Признаюсь, я слегка оробел. Старая карга говорила так, будто ей сам черт не страшен. Такая и вправду дойдет до Белого дома, если сочтет, что с нею обошлись недостаточно уважительно. Захотелось даже снять шляпу и пригладить волосы, но я поборол это желание и максимально вежливо ответил: – Президент будет очень расстроен, ведь я здесь именно для того, чтобы служить порядочным гражданам. Разве смогут они спать спокойно, когда в соседнем доме убивают полицейского? Миссис Колдуэлл вздрогнула. – Это ужасное происшествие, – с трудом сказала она, – Я всегда недолюбливала Шумера, но такого конца не заслужил даже самый отпетый негодяй. – Недолюбливали его? Отчего же? – Он был обычным солдафоном. Строил из себя звезду спорта, защитника порядка и бог весть что еще, но на деле ничего особенного не представлял. А перед домом устроил настоящую помойку, – она покосилась в сторону лужайки Шумера. – Кажется, ваши соседи неплохо к нему относились… – Которые из них? – иронично осведомилась миссис Колдуэлл, – Эта деревенщина Холтон или, может быть, миссис Гувер? – Собственно, обе дамы с теплотой вспоминали жертву во время наших бесед, – признался я. – Что тут скажешь… Когда облетают последние лепестки молодости, женщины теряют остатки разума, – пожала плечами старуха, – Лично у меня никогда не возникало сомнений в том, что Шумер – последний пройдоха и охотник за юбками. – Странно… С этой стороны я о жертве ничего не знал. Понятно, что разведенному мужчине рано или поздно захочется женской компании, но никто из окружения мистера Шумера еще не называл его бабником. – Значит, среди них не нашлось принципиальных и порядочных людей. Ничего удивительного, такие времена… – Отвратительные времена, – согласился я, – Но хотелось бы узнать поподробнее: за какими именно юбками бегал ваш покойный сосед. – Имен я не знаю, он не приводил их домой. Но кто-то там явно был. Настоящий мужчина так не расфуфыривается на службу… А уж когда Шумер начал пользоваться туалетной водой, у меня и сомнений не осталось, что он завел интрижку. – Это все? – я взглянул на нее, – То есть ни с кем конкретным вы его не видели? Это могло бы помочь следствию, но если все догадки основаны на том, что ваш сосед приобрел себе парфюм, то… Она устало вздохнула и поглядела на меня как на несмышленого мальчишку: – Я не склонна к сплетням, детектив. Просто поверьте опытной старой женщине: у Шумера была любовница. Он в разводе, а эту связь скрывал – делайте выводы сами. – Вы хотите сказать, она была замужем? – я поднял брови, – Весьма интересный был бы след… – Рада, что смогла помочь, – старуха снова подобралась, – Теперь я свободна? – Мне еще нужны ваши данные… – Саманта Шарлотта Колдуэлл, семьдесят лет, вдова, на пенсии, – отчеканила она, – Всего наилучшего. Я вынул блокнот, чтобы записать эти данные, а она зашагала прочь, стуча каблуками. Когда я поднял голову, тупик был пуст. Беседа с миссис Колдуэлл выбила меня из колеи. Информация о ночных похождениях жертвы была не в диковинку, но… Я положил блокнот в карман и зашагал было к машине, чтобы отправиться в участок, когда заметил движение в пустом доме через дорогу. За полуприкрытыми жалюзи определенно кто-то был. Что за черт! Кому бы пришло в голову следить за домом старухи? Или, может, его интересует миссис Гувер, чьи окна прямо напротив? В любом случае оставлять это так нельзя. На секунду мелькнула мысль вызвать подкрепление, но пока я доберусь до телефона, этот неизвестный смоется… Отбросив сомнения, я зашагал к дому. Теперь там было тихо, но кто знает, что ждет внутри… Я нащупал в кармане пистолет и снял с предохранителя, стараясь делать вид, что просто ищу сигареты. Поднялся на крыльцо, ступеньки которого предательски скрипели, перед самой дверью замер и прислушался еще раз: ни звука. Заброшенный дворик не просматривался из дома Холтонов. Я не без надежды взглянул на окна мисс Гувер: сама она наверняка в больнице, но Мег может наблюдать за улицей. Увы. Если войду и нарвусь на засаду, меня хватятся нескоро. А замок-то открыт… Быстро, опасаясь передумать, я вытащил кольт, повернул ручку и ворвался в дом. Глава 9. Устами младенца