Сразу же звоню Кец и назначаю ей место встречи. Доехав до приятной пекарни-кондитерской в Нортоне, заказываю порцию торта. Я как раз ставлю тарелку на стол, когда Кец возникает в дверях, замечает меня и направляется ко мне. Она выглядит усталой, но полной готовности к работе. Усаживается в кресло напротив меня. – Это твой обед? Потому что в мире еще остались овощи. Я протягиваю ей вилку. – Это морковный торт. – Сойдет. – Она отламывает кусочек, покрытый толстым слоем глазури на основе сливочного сыра. – Ну, что ты нашла? – Ты когда-нибудь слышала имя Дуглас Адам Принкер? – А должна была? Я пересказываю ей слова миссис Грегг. Кеция делает паузу в поедании торта, достает свой блокнот и записывает все быстрым летящим почерком: надо сказать, у нее он лучше, чем у меня. – Только вот одно, – говорю я. – Я не смогла найти никого, кто подтвердил бы эту историю насчет фургона. Может быть, она просто сказала то, что я хотела услышать… Она любит поговорить. – Угу, я это проверю. Если все это окажется достоверным, я сообщу ТБР об этом. – Но энтузиазма в голосе Кец маловато. Кто знает, правда это или выдумка? – Ты не подавала ей идей относительно этого фургона? – Она заговорила об этом сама. – Что-нибудь еще? Я излагаю ей остальную сагу, услышанную из уст миссис Грегг, хотя не уверена, насколько эта сага правдива. Кец записывает имя доктора Фаулера – оно может быть полезным для подтверждения или опровержения алиби Шерил в тот день, когда исчез ее муж. Еще я говорю ей о Хайдте и советую: – Аккуратнее с ним. Он, похоже, был намерен отстаивать свою территорию, но, возможно, только потому, что я – это я. Может быть, с тобой он будет приветливее. – Что-то я в этом сомневаюсь, – хмыкает Кец. – Кстати, прибыли отпечатки пальцев Пенни Карлсон. Они соответствуют отпечаткам Шерил и еще двух ее псевдонимов. Это начинает выглядеть так, словно Пенни была своего рода гастролирующей воровкой. – Но была ли она убийцей? – Не знаю. – Кец съедает еще кусок торта, и я признательна ей за это: ломоть мне отрезали размером с Род-Айленд. – Помнишь женщину, с которой мы говорили в глуши, в том большом доме? – Ты получила видео? – Я получила двойное убийство, – угрюмо отвечает она. – И диск с записями камер пропал. – Как их убили? – Огнестрельные раны, – говорит она. – С близкого расстояния, убийца явно был с ними знаком. Данные вскрытия задерживаются, но вот как я расшифровываю это. Судя по тому, что я увидела на месте преступления, убийца вломился к ней в душ, убил на кухне и уволок в лес. Ее муж либо был дома, либо вернулся сразу после этого и был застрелен в затылок. Судя по всему, его застигли врасплох. – Господи… – Она лишь кивает. – Кец, получается, у нас четыре трупа и одна пропавшая. – Пять трупов, – поправляет она. – Если считать Томми Джарретта, смерть которого видится мне все более вероятной. Это целая куча покойников, которые валятся на нас слишком быстро. – Она вздыхает. – Может быть, ТБР и должно этим заниматься. У меня нет ресурсов, а Престер нехорошо себя чувствует, но не хочет это признавать. – Он нездоров? Кец в раздумье слизывает глазурь со своей вилки. – В его возрасте трудно сказать точно. Честно говоря, я хотела бы, чтобы он показался врачу. Если с ним что-то случится из-за его дурацкого упрямства, я надеру ему задницу. – Скорее, будешь приносить ему суп, – отвечаю я, и она пожимает плечами. – Сейчас у меня на руках не так уж много… – Не считая твоих проблем с преследователем? – Кец попадает в точку. Но я-то имела в виду загруженность на работе. – Ну, я надеялась избегать этой проблемы немного дольше, – соглашаюсь я и откидываюсь на спинку кресла. К этому моменту мы уже разобрались с тортом и, как все, кто ест вдвоем с одной тарелки, оставили посередине узкую полоску. Ничейная территория. – Но ты права. Мне следует сосредоточить внимание на своем доме. И вернуться туда. Пора бы уже ехать. – Я с радостью воспользуюсь всем, что ты сможешь сделать, – говорит Кец. – Но я не хочу подвергать ни тебя, ни детей лишним опасностям. – А что насчет тебя? – спрашиваю я ее. – Хавьер на сборах, Престер не в лучшей форме, а значит, у тебя нет никакой поддержки. Я волнуюсь, Кец. Если что-то случится… – Еще неясно, имеют ли убийства в том доме какое-то отношение к машине в пруду. Можно только предполагать, что это так, но мы не знаем, во что были замешаны эти люди и с кем они имели дело. Я видела на той дороге машину Бельденов. Это останавливает меня. Я расценивала вероятность того, что женщина, обещавшая прислать нам видео, могла быть как-то связана с местным наркобизнесом. Это было вполне логично и могло объяснить ее смерть и смерть ее мужа вне всякой связи с делом Шерил. – Еще хуже, – говорю я. – Ты думаешь, Бельдены не станут убивать тебя, если решат, что твое существование им как-то угрожает? Еще как станут. И это даже может сойти им с рук. – Если этим займется Престер, то вряд ли. И это моя проблема, Гвен. Не твоя. – Кец доедает последний кусок торта. Ей понадобится много сил. – Мне надо идти. А ты поезжай домой и позаботься о тех, кого любишь, ладно? – Кец… – Мой серьезный тон заставляет ее прямо посмотреть на меня. – Я люблю и тебя тоже. И не хочу, чтобы ты оставалась без защиты. – Черт побери, женщина, на моей стороне все правоохранительные органы США, – возражает она, иронично кривя губы. – Ну ладно, только Нортона. Но они наденут траурные повязки и с честью проводят меня в последний путь. Это несколько утешает. Меня это совершенно не утешает, но вслух я этого не говорю. * * * Возвратившись домой, я застаю относительно спокойную обстановку… или мне так кажется. Ланни и Коннор играют в видеоигру и толкаются плечами, пытаясь сбить друг друга с игрового настроя. Я утихомириваю их и иду посмотреть, как дела у Сэма. Обнаруживаю его в кабинете. Он просто… сидит. Когда поднимает взгляд, я ощущаю, что мой шаг невольно замедляется. Не то чтобы этот взгляд мне не был знаком – он просто мне не нравится. Совсем. – Сэм, в чем дело? Вместо ответа он поднимает конверт, и я с одного взгляда узнаю его. Мое сердце уходит в пятки. Это полученное мною письмо. Написанное Мэлвином и отосланное уже после его смерти. При виде него во рту у меня пересыхает, ноги подкашиваются. Мне противно, что напоминания о Мэлвине до сих пор вызывают у меня подобную реакцию отвращения – но сейчас я испытываю не только отвращение. Это еще и страх. Не перед Мэлвином, уже нет… Страх, что у него до сих пор есть власть уничтожить то, что я люблю, – даже сейчас, из-под толстого слоя земли. Сэм спрашивает: – Почему ты мне не сказала? – Голос у него глухой, точно звук треснувшего колокола. – Я увидел его в ящике стола. – Я собиралась сказать, но потом началось все это дело с листовками… – Гвен, у тебя была масса времени, чтобы сказать мне. Он прав. Времени хватало. Я скрывала это письмо от него, потому что… не знаю, почему, честно говоря. Мне казалось, что это что-то личное – до ужаса личное. Первое, что приходит мне на язык, – это фраза «я не хотела тебя тревожить», но я не произношу ее, потому что это будет враньем. В том, чтобы получать письма от покойного бывшего мужа, есть что-то настолько жуткое, что мне хочется утаить этот факт от всего мира, хотя я знаю, что это неправильно и нечестно. И я знаю, что веду себя неправильно, когда бросаюсь в контратаку, но все равно делаю это. – Ты шарил в моих ящиках? – Мои слова звучат резко, словно выстрелы. Сэм откидывается на спинку кресла и пристально смотрит на меня. – Мне были нужны скобы для степлера. Но дело не в этом, Гвен. Я сразу же испытываю сожаление и понимаю, что была неправа. Черт, мне хочется повернуть выключатель и вырубить эту свою склонность к мрачной агрессии, просто стать другой – но еще придется поработать над этим, и поработать немало. Сосчитав до пяти, я наконец говорю: – Извини, я… Ты застал меня врасплох со всем этим, а когда речь идет о Мэлвине, это до сих пор задевает мои болезненные точки. Ты ведь это знаешь, да? Он кивает. – У меня тоже есть болезненные точки. Может быть, не просто болезненные… – Он тебе не соперник, Сэм. Ни в каком смысле. Еще не договорив, я понимаю, что была неправа, и вижу, как в его глазах вспыхивают недобрые эмоции. Он подается вперед и пристально смотрит на меня. – Хотел бы я, чтобы это было правдой, но Мэлвин все еще присутствует здесь. Он стоит между нами. Мы не сможем забыть о нем, если он не уйдет. Ты должна отпустить его, Гвен. Он совершенно прав. И это самое страшное из всего, что я сделала до сих пор, это как прыжок с обрыва в темноту, – но я забираю из его рук письмо вместе с конвертом. Потом подхожу к домашнему шредеру и опускаю туда письмо. Смотрю, как устройство раздирает бумагу на неровные клочки. Больше нет ни письма, ни конверта. И оказывается, что никакого обрыва не было. Не было даже падения. Это было легко. Я ощущаю странное изумление и чувство свободы, как будто после долгого-долгого пребывания в темноте вышла на солнечный свет. Я чувствую на плечах руки Сэма, ощущаю спиной тепло его тела. Он нежно целует меня в шею и говорит: – Спасибо. Я знаю, что это было тяжело. – Не было. Мне казалось, что это будет тяжело. Я думала, что это будет больно и страшно, что это действие повлечет за собой некие последствия. Я очень долго собиралась с духом. Считала Мэлвина Ройяла угрозой даже после его смерти. Но теперь, когда я начала относиться к его письмам, как к простому спаму, это потрясающе – словно внезапная свобода. – У тебя сохранился адрес, с которого оно пришло? – спрашивает Сэм.