Низкий статус Пестеля подтверждал тот факт, что он сидел в одном кабинете не с нормальными людьми, а с программистами. Программистов в фирме оказалось 2. Если с Евреем еще можно было иметь дело, во-первых, он не являлся евреем по национальности, просто был очень умным, длинный под 2 метра, худющий как жердь, как специалист безотказный, то Угрюмый был туп как сибирский валенок. К тому же Угрюмый обожал гороховую кашу, носил из дома громадные судки, и после обеда приближаться к его столу было опасно для здоровья. Распределение обязанностей в «Авроре» было аховое. Угрюмый оформлял 2 договора в год. Еврей 9. Пестель 3, но в месяц. Только поступив на службу и узнав чудовищный расклад, он пытался донести нелепость ситуации до своего непосредственного шефа Абрашкина, но нарвался лишь на грубость. Естественно пошли замечания. Пестель физически не мог вычистить договора, поставленные на поток конвейерным методом. Абрашкин ругался. — Вот смотри, Пестель! У Угрюмого ни одного замечания! — Так у него всего 2 договора! Будь у меня столько, я бы вылизал все по пунктам! К тому же у Угрюмого каждый год контракты одни и те же: на локальную сеть и на обработку данных по локальной сети. Он только год переправляет. У меня же все новое и впервые. — Я устал от тебя, Пестель! — признавался Абрашкин. — Ты так много говоришь, что у меня болит голова! И юристы на тебя жалуются! Юристы это был особый разговор. Юристы жаловаться любили. Нормальная-Женя — ушла в декрет. Остались идиот Пузанов, сын главбуха, и 2 отъявленных мерзавца: Балеев, пигмей полтора метра ростом, тешивший свое самолюбие ездой на огромном «Кадиллаке Эскаладе» и Жанна Выдрина, красивая вроде девка, но с таким мерзким поведением, что казалось, у нее под платьем мужской хрен. Если с Пузановым-младшим еще можно было иметь дело по причине его полной некомпетентности, то Балеев и Выдрина при любой ошибке Пестеля шли даже не к Абрашкину, а прямиком к директору Тоболову. Абрашкин Тоболова боялся до трясучки, и с удовольствием Пестеля подставлял. Так что репутация у последнего была та еще. — Ты какой-то не респектабельный! — подтрунивал Еврей. Все знали, что скоро Пестеля выгонят. Место у него было невезучее. Каждые 2–3 месяца кого-то увольняли. 29 мая в 10 часов позвонил Абрашкин и велел зайти. — К чему бы это? — заподозрил неладное Пестель. — А ты не знаешь? — поддел Еврей. — Менеджер должен знать все! Этот мем про менеджера грозил стать вирусным. Как-то раз Пестеля стали драть за договор, который вообще не входил в его компетенцию. Когда он сказал об этом, Абрашкин и произнес эти замечательные слова. У самого Еврея были довольно занятные отношения с Угрюмым из-за воды на розлив по 5 рублей за литр. Еврей никогда не платил эти несчастные 5 рублей, но всегда пил с удовольствием. Угрюмый, чтоб его не обделили, был вынужден носить 5-ти литровый баллон с работы и на работу. И вообще в любую свою отлучку брал канистру с собой. Абрашкин ждал Пестеля в своем кабинете. — Александр Иванович! — патетически воскликнул он. Все! Пиздец! Понял Пестель. Но это был еще не он, он подкрался после. — Бухгалтерия просрочила платежки! — сообщил Абрашкин. Пестель попытался осмыслить трагическое известие и определить свою вину в произошедшей катастрофе. Вины не проглядывалось ни с какого боку. Это косвенно подтвердил и сам Абрашкин. — Я понимаю, это не входит в ваши обязанности, — сказал он. — Но вы должны контролировать работу главбуха тоже! Главбух Степанида Петровна Пузанова представляла собой двухметровую многопудовую тетку с жутчайшим характером, которую сам Абрашкин боялся, как черта, на второй позиции после директора Тоболова. Он мог часами стоять в коридоре, дожидаясь высочайшей аудиенции, хотя сам занимал в фирме соизмеримый пост. Пестель не понимал, как он может контролировать работу бухгалтерии, занимающей целый этаж, но у него хватило ума не вякать. Когда Пестель вернулся к себе, завхоз Ольга собирала деньги на день рождения архивариуса Веры Александровны. — У меня нет! — сразу отказал Угрюмый. Еврей как ни странно сдал. — Дураки вы! — самодовольно заметил Угрюмый. — Я в прошлый раз 100 рублей не сдал, сэкономил, а торт ел! Угрюмому оставалось 2 года до пенсии, мужик был не бедный, после родителей 2 квартиры осталось, которые он сдавал. А сколько стоит жилье в столице? Да и как-то странно было, что взрослый мужик хвастается постыдными вещами. Где он раньше работал? Прикидывал Пестель. Время приближалось к обеду. Угрюмый поставил в микроволновку свою кашу «Дневной салют». В это время Пестелю позвонила одноклассница Люба Перфилова, работавшая этажом ниже. — Ты слышал, Северная Корея объявила Америке ультиматум? — в ее голосе сквозила неподдельная тревога. Простая была девушка. — Пустое! — успокоил он. — Президент умный человек не допустит войны! Он не сразу понял, что происходит. Угрюмый ржал как лошадь. — Еще есть дураки, которые политикой интересуются! — выкрикнул он. Пестель не нашелся, что ответить. Солидный вроде человек, с высшим образованием, только что не сдавший несчастный стольник старушке архивариусу, развалился на стуле, распахивая пасть в хохоте и разваренном горохе. Подслушивать чужие разговоры и даже вмешиваться в них, он тоже за грех не считал. Может он из деревни приехал, лимита? Подумал Пестель. Но оскорблять деревню своими предположениями не стал. Атомная подводная лодка Судного дня «Огайо». Длина 170 м. Экипаж 154 чел. Вооружение 24 ракеты 4-го поколения «Трайдент 2». Акватория Южно-Китайского моря. 150 миль восточнее Парасельских островов. Командир «Огайо» капитан 1-го ранга ВМФ США Гарет Дауман в своей каюте, расположенной вблизи отсека центрального поста, читал томик Мэри Джо Солтер. «Безвредно стало воздухом дышать, пить кровь и пену заводских отходов, плывущих по теченью Оты. Впрочем, вода чиста, на ней заваривают чай»[6][Перевод Льва Оборина] Кровь и пену промышленных отходов он и представить не пытался, зато, когда дошел до чая, вспомнил о нем и потянулся к стакану, закреплённому в специальном углублении на столе. В это время лодка, шедшая со скоростью в 25 узлов, вдруг полностью встала на полном ходу. Кипяток из стакана извилистой петлей хлестнул по голой ладони капитана. Кричать он начал уже в полете. Его словно выпустили из пращи, наметив мишенью книжную полку на стене, и он не промахнулся. Некоторое время он слизывал кровь, которая текла из района лба, слушая как рядом на палубе матерится кто-то из экипажа. Пульсирующая лампа и надсадный ревун вывели капитана из ступорозного состояния. Он поднялся и взял массивную телефонную трубку, которой вполне можно было убить. — Центральный пост! Что там у вас? Ответьте капитану! — прорычал Дауман. — Мы во что-то врезались, сэр! — доложил кап-3 Джереми Фейн. — Что по реактору и ракетному отсеку? — Осматриваемся в отсеках! — Дать задний ход! — Пробовали! Нас что-то держит! — О'кей! Я сейчас буду! Каюта капитана располагалась недалеко от центрального поста, так что на месте он уже был через минуту. — Капитан в отсеке! — подал команду Фейн. — Есть повреждения в отсеках? — Нет, сэр! — Почему стоим? — Мы… не можем двинуться, сэр! Логично, подумал капитан. — Акустика ко мне! — приказал Дауман. — Уоррент-офицер Мэтью Крайтон, сэр! — доложился акустик. — Так во что мы врезались, сынок, и почему? — ласково спросил Дауман.