Это не могло кончиться хорошо. – Мальчишке надоели твои насмешки, – прорычал Тор. Хеймдалл услышал, как кристаллизуется лед, появляясь и мгновенно застывая. Присмотревшись внимательнее, он заметил, что руки великанов превратились в ледяные мечи. Они были готовы к неизбежной битве. Хеймдалл знал, что решение Тора отправиться в Йотунхейм было неразумным, даже безрассудным. И вот он здесь, за тысячи миль, видит и слышит все, что происходит, но не может вмешаться. Хотя это не совсем так. Он не в состоянии отправиться в Йотунхейм, чтобы помочь, но может сделать кое-что тут, в Асгарде. * * * – Что значит ушел?! Куда?! – прогремел Один так, что от его гнева содрогнулся пол обсерватории. Он сидел верхом на Слейпнире – огромном восьминогом коне, на котором всегда участвовал в битвах, – В Йотунхейм, господин, – ответил Хеймдалл. – Йотунхейм? Мы живем в мире с йотунами уже много лет, – сказал Один, рассердившись еще сильнее. – Перемирие сохраняется, несмотря на вторжение в Асгард пары зарвавшихся ледяных великанов. Я не позволю, чтобы оно нарушилось из-за необдуманных поступков безрассудного мальчишки! «Даже если этот безрассудный мальчишка твой сын?» – подумал Хеймдалл. – Зачем ты пропустил их? Почему не сказал мне раньше? – спросил Один. У Хеймдалла был всего один ответ на этот вопрос, и он был правдивым. – Сын Одина приказал мне открыть Биврест, – молвил Хеймдалл. – Я подчинился. Я присматривал за ним и сообщил обо всем царю, как только того потребовала ситуация. Один что-то проворчал, не в состоянии тут же ответить. Он резко натянул поводья, отчего Слейпнир с ржанием поднялся на дыбы. – Обсудим твой поступок завтра, – произнес он. – А пока открой Биврест. Мне нужно переговорить с Лафеем, чтобы уладить все проблемы, которые мой сын, боюсь, уже успел создать. Ничего не сказав, Хеймдалл установил меч в центре обсерватории. Раздались знакомые раскаты грома, и площадка начала вращаться. Хеймдалл изо всех сил нажал на рукоять меча, и в мгновение ока Один и Слейпнир исчезли, отправившись в Йотунхейм. * * * Как только в обсерватории снова появился Один в сопровождении группы асгардских мстителей, Хеймдалл отошел в сторону. Вернулись все, но Хеймдалл заметил, что в битве с великанами был ранен Фандрал. Тор и Один ожесточенно спорили. – Зачем ты вернул нас? – восклицал бог грома. – Ты понимаешь, что натворил, что ты начал? – грохотал Всеотец. – Я защищал свой дом! – Ты даже друзей защитить не можешь! – отрезал Один с презрительной усмешкой. Он подошел к мечу Хеймдалла и одним резким движением вырвал его из панели управления Биврестом. Бросив меч Стражу, он спросил: – Как ты можешь защитить свой дом? Правитель приказал асгардцам немедленно отвести Фандрала к лекарю. Сиф и Вольштагг вывели Фандрала из обсерватории, а Хеймдалл занял свое привычное место у входа. Он слышал каждое слово продолжавшегося позади спора между отцом и сыном. – Если действовать как ты, то скоро нам будет нечего защищать, – услышал Хеймдалл слова Тора. – Ио- туны должны научиться боятся меня, как когда-то боялись тебя. «Тебе не следует так говорить, сын Одина, – подумал Хеймдалл. – Ты не понимаешь». – Тщеславный гордец, а не мудрый предводитель, – прогремел царь. – Ты забыл о терпении, которому я тебя учил! В голосе Всеотца сквозило разочарование. – Твое терпение вызывает во всех Девяти Мирах только смех! – возразил Тор. – Асгард падет, а ты, наверное, все будешь выступать со своими речами! – Ты тщеславный, жадный, жестокий мальчишка! – проревел Один. – А ты старый дурак с больной головой! Хеймдаллу не нужно было видеть Одина, чтобы представить выражение его лица после слов сына. Он легко мог нарисовать в своем воображении Всеотца, одновременно расстроенного и разъяренного до предела, с губами, дрожащими так, что он почти не в состоянии произнести слова, которые собирался. – Да... – начал Один. – Я дурак, раз подумал, что ты уже готов занять трон... Хеймдалл услышал шаги. К Одину подошел Локи. – Отец, – начал младший сын, несомненно, собираясь заступиться за брата. Один разъяренно зарычал на него. Хеймдалл слышал этот звук несколько раз и точно знал, что он означает: кто бы ни начал говорить, ему следовало тут же замолчать, если он не хотел навлечь на себя ужасный гнев Всеотца. – Тор, сын Одина... ты посмел не подчиниться воле своего царя. Своим высокомерием и глупостью ты подверг мирное царство и его ни в чем не повинных жителей угрозе страшной войны! Сразу после этих слов Хеймдалл услышал металлический скрежет по полу. Он понял, что это был Гунгнир, копье Одина. Затем раздался удар об пол. Из обсерватории донеслись раскаты грома, и Хеймдалл почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. «Он делает то, о чем я думаю?» – недоверчиво спросил себя Хеймдалл. – Ты недостоин защищать эти царства и свой титул! Ты умер для тех, кто любил тебя. Повисло долгое молчание. В душе Хеймдалл надеялся, что Тор что-нибудь скажет, чтобы успокоить отца. Однако он знал, что уже слишком поздно. – Я лишаю тебя твоей силы! Именем моего отца... и отца моего отца... я, Один Всеотец, изгоняю тебя! Обсерватория как будто взорвалась позади Хеймдалла. Вдруг все закончилось так же быстро, как и началось. Повисла гнетущая тишина. Хеймдалл на мгновение обернулся и увидел позади себя Локи и Одина: первый молчал, потрясенный происшедшим, другой трясся от гнева. Тор был изгнан из Асгарда. И, похоже, навсегда. Глава 4 Хеймдалл наблюдал, как бабочка порхала над мостом. – Даже в изгнании ты следишь за ним, – сказал Один. – Да, – подтвердил Хеймдалл, кивнув. – С того момента, как он был отправлен в Мидгард, я присматриваю за ним. – Я так и знал. «Разумеется, знал, – подумал Хеймдалл. – Ты ведь Всеотец. Я вижу все, что творится в Девяти Мирах, но ты обладаешь мудростью тысячелетий. Конечно, ты все знаешь». – Я не предавал... – Никто и не собирался называть тебя предателем, друг мой, – перебил его Один. – Другого я от тебя и не ожидал. Ты человек чести, ты очень заботлив. Я не променял бы эти твои черты ни на какие богатства всех Девяти Миров. – Полагаю, твой сын чувствовал то же самое по отношению к тебе, – мягко сказал Хеймдалл. – Знаю, – тихо согласился Один. Хеймдалл поднял голову и посмотрел вдаль, за простиравшийся перед ним безбрежный океан. Он снова видел ее... ту, кого Один звал Хелой. Почему он раньше о ней не упоминал? Словно прочитав его мысли, Всеотец спросил: – Что ты желаешь знать? Кто такая Хела? Почему она пришла в Асгард и почему начался Рагнарек? Хеймдалл медленно, едва заметно кивнул. – Она моя дочь, – сухо ответил Один. – Хела во многих отношениях была моей величайшей гордостью и величайшим огорчением. Я наделил ее колоссальной мощью, и из нее вышло скорее орудие, чем человек. Я использовал эту разрушительную силу, чтобы подчинить своей воле все Девять Миров. А затем... – голос властителя надломился. Хеймдалл собирался что-то сказать, но Один прервал его. – Тебе уже пора. Продолжим наш разговор позднее. * * * Местность была труднопроходимой и опасной. Цепь гор окружала Асгард, создавая собой природную защиту от захватчиков. Территория эта была негостеприимной для неподготовленного путника. Хеймдалл же был хорошо подготовлен. Медленно, но уверенно спускаясь, он голыми руками ухватился за отвесную скалу и начал нащупывать ногами точки опоры. Повернув голову, он посмотрел в сторону сверкающего города, и там увидел ее – ту, кого Один называл Хелой. Она выглядела величественно и пугающе. Хела была облачена в зеленое с головы до пят, а замысловатый черный головной убор придавал ей сходство с посланницей смерти. Он понял, что Хела покидает город, и точно знал, куда она направляется. В обсерваторию.