Часть 13 из 49 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Тебе идет.
Марина обернулась. На Матвее был одет ее халат. Оба расхохотались.
— Извращенцы мы с тобой, — сказала Марина, наливая кофе в антикварные чашки тонкого фарфора, подаренные Матвеем на ее двадцатипятилетие.
— Почему же, — возразил Хвостов. — Это мы просто заново родились, вот и ведем себя как дети. Ну я во всяком случае. Только что умер — и вот, видишь… Следующая инкарнация. Я возродился сексуальным гигантом.
У Марины дрогнула рука с туркой и несколько капель кофе пролились на стол. Матвей заметил это и ласково погладил подругу по голове.
— Не бери в голову, Маринка. Это все полная ерунда.
Они медленно пили кофе, потом Матвей принялся одеваться и, когда протянул руку за рубашкой, Марина заметила, что в ней не хватает пуговицы. Такого раньше за аккуратным Матвеем не водилось.
— Ты совсем одичал, Хвостов, — сказала она и хотела что-то добавить, но Матвей не дал:
— Я понимаю… Без женской руки…
Марина покраснела.
— Я совсем не имела в виду…
— Зато я имел. Прошло больше года, как Тани не стало. Переезжай ко мне. Можешь считать это предложением руки и сердца.
Марина, которая в этот момент натягивала свой халатик, подняла голову:
— Ты это серьезно?
— Ну, если ты не боишься выйти замуж за покойника…
— Может, ты все-таки расскажешь, что у тебя произошло? — девушка посмотрела Хвостову прямо в глаза. — Это ведь не первоапрельский розыгрыш, правда? Апрель давно прошел.
— Да ладно тебе, Маринка, — поморщился Хвостов. — Все очень просто. На кладбищах, да и вообще в погребальном деле творился бардак, да и, честно говоря, остался бардак. Я с этим бардаком стараюсь бороться. Есть люди, которым это не нравится, потому что бардак — дело весьма прибыльное. Знаешь ведь анекдот: «Петрову опять повезло!» — «Он получил повышение по службе?» — «Нет, его похоронили на Ваганьковском». Оный шедевр я давеча от своего начальника услышал, господина Купцова. Большой, надо сказать, любитель анекдотов. Но, кажется, эти анекдоты кое-кому надоели…
— «Кое-кому» — это кому? — поинтересовалась Марина. — Уж не тебе ли?
— В том числе, — кивнул Матвей, прижимая подругу к себе. — Но и не только мне. Знаешь, я человек простой, но не глупый, как некоторые думают… — Марина усмехнулась. — Так вот, мне кажется, кое-кто просто хочет моими руками жар загрести.
— А ты и не против?
— А я и не против, — повторил Хвостов. — Дело-то святое. Пока что разбираюсь, в курс вхожу, тонкости изучаю. С заинтересованными людьми встречаюсь. С епископом вот говорил…
— Ты рассказывал, Матвей. Только боюсь я за тебя, — без всякого перехода сказала Марина. — За твоей спиной хотя бы есть кто-нибудь?
— А как же! — развел руками Матвей. — Тяжелая артиллерия Ставки Верховного главнокомандования…
— Только пока ее до фронта дотянут и на позиции поставят, родной пехоте отбиваться придется, — резанула умная Марина. — Будь осторожен, я тебя умоляю.
— Я, малыш, не пехота, если тебе известно, — прищурился Хвостов. — Мы, знаешь ли, десант…
— Деса-ант, — передразнила его девушка и ласково провела пальцами по старому шраму на щеке. — Давай так с тобой договоримся. Всем, что с тобой происходит, ты со мной делишься. Во-первых, я тоже не кисейная барышня, знаешь же, что мой отец в спецназе служил и в Чечне погиб. А во-вторых, авось я тебе что посоветую полезное. Ты же не психолог, хоть и разведчик.
Матвей задумался. Втягивать Марину в свои проблемы он хотел меньше всего.
— Чем ты мне поможешь? Я ведь и так знаю, кому я неугоден. Это предупреждение — вещь, конечно, неприятная, но они зря деньги на «кино» потратили. Меня таким не испугаешь. Да, кстати, «кино» завтра же в прокуратуру занеси, не повредит. Только, — Хвостов глупо хихикнул, — не говори, во что это «кино» вылилось, а то нас завтра же в «желтый дом» заберут…
— Дурак ты, Хвостов, — покраснела Марина. — Я ему о серьезных вещах, а он…
— А «он» — тоже о серьезных, — продолжил Матвей. — Так вот, занеси и сдай по всей форме, под расписку. Если сразу же следователя дадут, просто расскажи, что посмотрели, посмеялись и подумали, что кто-то прикололся. Шума большого не поднимай. Как поняла?
— Поняла… Что тут не понять. Знаешь, мне эта вся ситуация совсем не напоминает детскую страшилку, которую в пионерском лагере рассказывают…
— Ой, Рыжик, откуда тебе-то про пионерские лагеря знать?
— А я, как ни странно, еще застала один из последних, именно пионерских. Как раз в 1991 году ездила, перед путчем. Мне восемь лет было.
— Старуха… — ласково произнес Хвостов. — Я и не думал, что ты «красногалстучную пионерию» помнишь.
— Да бог с ней, с пионерией. Я там, в этом лагере, не только страшилок наслушалась. Меня тем летом в настоящем склепе заперли.
— Что за елки-палки? — сделал Хвостов большие глаза. — Ты мне не рассказывала…
— Да рассказывать особо нечего. Недалеко от лагеря церковь стояла, полуразрушенная. А ты, думаю, понимаешь, как в те годы за нами воспитатели смотрели. Им своих детей нечем было кормить, что тут о чужих думать? Вот и понесла нас с подружкой нелегкая в эту церковь. А за нами, как оказалось, два пацана старших следили. Тоже приключений им захотелось. Короче, влезли мы в эту церковь, нашли комнатку, из которой куда-то вниз ступеньки вели, мы по этим ступенькам и пошли. С собой свечка была… Боимся, а ползем, друг перед другом храбрость показываем… А там дверь полуоткрытая. Свечку зажгли, входим… Матвей, ты не поверишь, но там решетки были и за ними гробы полусгнившие. Мы — ходу! А тут дверь прямо перед нами закрывается! Пацаны напугать решили… Ты извини за натурализм, но подружка моя сразу описалась. Стоит как столб, а под ногами журчит. Я-то из другого теста, ничего уже тогда не боялась — папа так воспитал. Да и в привидения не верила. Поняла, что кто-то из наших, из лагеря, попугать решил. Заорала как резаная, даже матерщину, помню, употребила. Не за себя испугалась — за подружку, она-то во всякую дребедень типа ходячих мертвецов верила…
— Живых бояться надо, а не мертвых, — заметил Матвей. — Впрочем, и живых-то особо пугаться не стоит. Во всяком случае, показывать им, что ты боишься. Ну и как, они вас сразу выпустили?
— Моментом! Слышал бы ты, как и что я там орала… Девочка, что со мной была, даже в себя пришла. Говорила потом, что я ее спасла. И на весь лагерь растрезвонила о том, что рыжая Маринка самая смелая и даже «взрослые слова» знает.
Хвостов усмехнулся.
— Ладно, Рыжая, я поеду. Мне к завтрашнему еще одну бумагу написать надо, а я еще не брался. Выходные будем вместе, договорились? Тогда и ответ дашь на мое предложение.
…В этот вечер Матвей Хвостов впервые в жизни солгал Марине. Никакой воздушной трубки в кадре он не видел. Ее просто не было. Несчастный с его лицом действительно умер, и умер страшной смертью.
Глава 8
Старушка Ванда Прокопович, москвичка невесть в каком поколении, жила в Трубниковском переулке, в самом центре столицы. Благодаря ее покойному мужу, реквизитору Мосфильма, трехкомнатная квартира в старом доме была похожа на музей — столько там висело на стенах сабель, шашек, палашей и другого оружия, снявшегося в фильмах о Гражданской и обеих Отечественных войнах и списанного якобы за поломкой.
Мебель тоже была старинной — не настолько, чтобы за каждым стулом охотились так же, как Остап Бендер, но добротной и очень дорогой. Трофейные немецкие картины, висевшие в гостиной, тоже не представляли особой ценности, но стоили недешево.
Ванда Прокопович, девяноста лет от роду, не имевшая родственников ближе двоюродных сестер и их потомков, почила в Бозе спокойно, на кровати, видимо принадлежавшей кому-то из московских бояр и каким-то чудом пережившей и Наполеона, и Сталина.
Почувствовав, что умирает, она не постучала в стенку к соседям — впрочем, те все равно бы не услышали: толщина старых стен этого не позволяла, — она прямо позвонила в похоронное бюро, телефоном которого запаслась задолго до предполагаемой кончины. Мало того, свои похороны по высшему разряду на Троице-Лыковском кладбище, где лежал ее покойный муж, она оплатила заранее, продав кое-что из украденного мужем на Мосфильме антиквариата.
Зная, что на ее похороны не придет никто из дальних родственников, с которыми она не поддерживала отношений много лет, и будучи не в своем уме, она написала «завещание», в котором отписывала все, что есть в квартире, государству, и, не озаботившись заверить его у нотариуса, просто попыталась положить на тумбочку около кровати. Рука с завещанием до тумбочки не дотянулась…
* * *
— Звонил Добровольский. Это парень из «Вечного света», — сообщил Дорогину Соколов. — Сообщил, что есть подходящая кандидатура. Богатая бабка без очевидных наследников.
— Что значит без «очевидных»? — поинтересовался Дорогин, не так давно поручивший своим сотрудникам завести агентуру в «покойницких» агентствах, чтобы выяснить схемы криминальных услуг в ритуальном бизнесе.
— Это значит, шеф, — пояснил Виктор, — что прямых — никого. Какие-то двоюродные племянники, что ли… То есть хоронить некому. Взялись мои подопечные. Она сама их попросила — со всеми документами, договором, ну и так далее.
— Хорошо. Кого пошлешь?
— Сам пойду, Сергей Андреевич, — сказал Соколов. — Уж очень характерный случай.
— Хорошо, — махнул рукой Дорогин, углубившись в какой-то отчет. — Не забудь все фиксировать. Да что, учить тебя, что ли?
Соколов улыбнулся и отправился на задание.
— Помирает старушка, Семен Семенович, — сказал, положив трубку, Демьян Бояров, имевший громкую должность «старшего инспектора по ритуальным делам» похоронного бюро «Вечный свет». — Велела через пару часов приехать, труп забрать.
— Что за ерунда? — вытаращил глаза Семен Косовский, директор похоронного бюро. — Она что, сама час своей смерти определила?
— Именно. Сам знаешь, некоторые старики время своей смерти наперед знают.
— Ну, так в чем вопросы? Участковый предупрежден? Завещание она так и не написала?
— Само собой. Участковый у нас зарплату получает. А имуществом эта психбольная нам поручила заниматься.
— Ну, поезжай.
— Ни хрена себе! — Сергей Добровольский, помощник Боярова, который впервые был в квартире Ванды, никогда не видел такой поистине музейной обстановки. — А где же сама бабка?
Они открыли дверь своим ключом, выданным им бабкой, когда к ней в первый раз явились представители бюро «Вечный свет». На звонок никто не отреагировал, в прихожей их тоже никто не встретил. Участковый, молодой парень Тихон Зиновьев, в чине младшего лейтенанта, явно родом из мест, куда, как раньше говорили, Макар телят не гонял, тоже открыл рот, обозревая шикарные по его понятиям апартаменты.