— Ну, на твоей фамилии вся Россия держится. Понял тебя. Разрешение дам. Сколько стоит, знаешь? — Да я за батьку любые деньги… — Ладно, присылай человека, бумагу я напишу… Бумагу Купцов написал, деньги получил и про это дело забыл… Правда, очень ненадолго. В среду у Купцова намечался тяжелый день. Предстояло заниматься не только тем, что касалось его работы в мэрии, но и решить кучу непростых вопросов по бизнесу, возможно чреватых разборками. Но то, что день начнется именно с разборки, причем совершенно неожиданной, предположить было трудно. Переключив все телефоны на секретаршу, Купцов сидел за столом и внимательно вчитывался в какой-то мудреный текст соглашения о покупке земли для нужд столичных муниципальных служб. Он был недоволен — из соглашения не вытекало, почему мэрия должна покупать землю не по кадастровой стоимости, а по рыночной, то есть в несколько раз дороже. А поскольку по кадастровой стоимости землю продавать будет только дурак, а по рыночной покупать только идиот, следовало намять бока экспертам, которые это соглашение составляли. — Руслан Альфонсович, вам Иванов Николай Сергеевич звонит, — заглянула в кабинет секретарша. — Говорит, очень срочно. — Что ему надо? — недовольно поморщился Купцов. — Ладно, переключи на меня… Слушаю, Николай Сергеевич… — Что ж это ты, Руслан Альфонсович, такие, понимаешь, гадости делаешь? Я же забашлял нехилые бабки, а ты… — в голосе давнего партнера чувствовалась невысказанная угроза. — Да что случилось? — не врубился сперва Купцов, который все, что касалось отца Иванова и его могилки, давно выбросил из головы. Но тут же вспомнил. — Где мне теперь батю хоронить? — спросил Полковник. — Что это за херня? — Не понял… Я же тебе разрешение дал! — Сраку подтереть твоим разрешением!!! — лоск, приобретенный за последние относительно спокойные годы, мигом слетел с «бизнесмена», начавшего карьеру мелким рэкетиром. — Заняли могилку! Заняли! — Кто? Когда? — до Купцова стало доходить, что произошел столь редкий в его карьере прокол. С Полковником ссориться было не с руки, ибо человек это был крутой и очень опасный. — А ты не знаешь? Небось перепродал место… Ну ладно, это я так. Какого-то ментовского генерала там вчера похоронили. — Твою мать… — только и смог сказать Купцов. — Вот тебе и «твою мать…». Так дела не делают. Купцов вытер вспотевший лоб. — Короче, слушай сюда. Тебе именно это место надо было? — Ну ты же бумагу именно на него подписал… Да и место хорошее… — Поезжай на Ваганьково, я туда перезвоню, тебе покажут несколько мест на выбор. Из моего личного резерва. Бери любое. А с тем, кто меня так подставил, я разберусь… — Неустойка с тебя. — Бабки верну, не вопрос. Купцов не знал, что его «подставил» лично Президент России, давший команду похоронить генерала Бодренкова по его желанию, как можно ближе к жене, дочери и внуку. Администрация Ваганьково сообщить об этом Купцову просто не успела, а может, и забыла. А разрешение на захоронение на месте заброшенной могилы дал Матвей Хвостов. Кто такой этот ментовский генерал, похороненный на занятом уже месте, Купцов и слыхом не слыхивал. Зато превосходно знал, кто такой Матвей Хвостов. Не будучи в курсе отношения Бодренкова с властями, он не сомневался, что этот генерал или когда-то служил вместе с Хвостовым, или просто был его знакомым. А поскольку прерогатива хоронить кого-то на закрытых кладбищах столицы принадлежала только ему (не считая мэра и тех, кто повыше), Купцов разъярился так, что раздавил в руке телефонную трубку. Кроме всего, он потерял лицо! Это было гораздо хуже, чем потеря денег. Унижаться до того, чтобы вызывать к себе Хвостова и требовать от него каких-то объяснений? Ну уж нет! И Купцов вызвал к себе «агента для особых поручений». — Леонид, зайди ко мне, — произнес он в микрофон селектора. Его голос был спокоен, настолько спокоен, что даже через динамик Леня Лысый ощутил ледяное бешенство своего босса. — Звали? — спросил он, переступив порог кабинета. — Кто такой генерал милиции Бодренков Иван Иванович? — не поднимая головы, спросил Купцов. Леня закусил губу. На большинство внезапных вопросов своего босса он ответ находил мгновенно. На этот — нет. — Не в курсе, Руслан Альфонсович, — пожал он плечами. — Но, если надо, узнаю. — Узнай. Его вчера похоронили на Ваганьково, на том месте, где должен был лежать наш клиент. Мой клиент, — сделал он ударение на первом слове. — Когда что-то узнаешь, позвони. Леня Лысый понял, что боссу в очередной раз кто-то серьезно оттоптал любимую мозоль. И он даже догадывался, кто… Добыть информацию о милицейском генерале, который много лет назад ушел в отставку, оказалось непросто. Леня подключил все свои связи, задействовал купленных ментов, но сведений было мало. Удалось узнать только, что Бодренков дослужился до начальника управления МВД, ушел в отставку еще при Горбачеве, был награжден многими орденами и медалями, короче, только официальную информацию, которая доступна всем. Упоминание о том, что старый генерал неоднократно выезжал в командировки в Афганистан, заслуживало интереса. Но дальше этого дело не продвинулось. Повезло ему только в конце дня, когда Леня приехал на Ваганьково и принялся выяснять, что там были за похороны и кто на них присутствовал. Кладбищенский администратор молча открыл сейф и протянул ему видеокассету с записью похорон. — Мы иногда снимаем такие похороны… На всякий случай, — пояснил он. — Мало ли кому понадобится. Лысенко поблагодарил и отправился к себе на Щербаковскую смотреть кассету. Просмотрев ее, он присвистнул и сразу набрал номер Купцова. — Руслан Альфонсович? Я достал кассету с похорон… Да, интересно. Желаете посмотреть?.. Завтра?.. В двух словах? Хорошо. Там собрался весь цвет общества. Заместители министров, замдиректора ФСБ, куча генералов, представитель Администрации Президента, зампред Совмина… Для восьмидесятилетнего отставника что-то уж слишком помпезно… Нет, вот Хвостова я там не заметил. Разве что он в толпе затесался. Смотрел внимательно. Завтра вместе посмотрим, если пожелаете… * * * Эхо разборок с цыганами на кладбище и на территории усадьбы Забарского докатилось до журналистов и вызвало большой шум в электронных и печатных средствах массовой информации. После убийства Кана серия устранений наркодельцов прекратилась, что заставило журналистов очень сильно напрячь мозги; некоторые особо проницательные просекли, что конец террора связан со смертью руководителя антинаркотической организации «Тхе Хук» профессора Савинского. В «особо бойкой» прессе появилось несколько материалов, в которых Кан назывался организатором отстрела наркоторговцев, что и послужило причиной его убийства, а также последующих взрывов на его могиле. Правда, раздуть историю не удалось — прессе намекнули, что она явно не права… Конечно же, из уважения к отставному и очень заслуженному генералу ФСБ Савинскому… Да-да, г-н редактор, это его сын… Сами понимаете… Какое отношение он имеет к наркотикам? Его первая жена от них умерла. Так что… Совершенно верно, абсолютно законная деятельность, помощь пострадавшим от наркотиков, например в поисках спонсоров для лечения… Да, многим помогли… Правильно, именно в таком ключе и освещайте… А мы в порядке взаимной услуги поможем вам с эксклюзивной информацией… Такого рода разговоры заставили редакторов самых читаемых изданий во избежание неприятностей заткнуть рот своим писакам. Бульварные же листки никогда погоды в общественном мнении страны не делали. Их просто читали, а потом использовали для подтирки при отсутствии пипифакса. Теперь же, после побоища на кладбище, где был похоронен Кан Савинский, и убийства цыганского барона, который, по некоторым данным, был еще и наркобароном, интерес к делу об отстреле наркоторговцев вновь подскочил. Журналисты, которые по известным только им каналам (МВД в прессу не давало ничего) узнали о новом «акте возмездия», принялись «рыть землю». Но… ничего нового не нарыли. Следователи же, которым поручили разбирательство по делу, получили недвусмысленное указание тщательно отработать версию о «разборке между конкурирующими криминальными структурами». Чем они, скрывая понимающую ухмылку, и занялись, в конце концов выдвинув свою версию о том, что убийство и взрывы на могиле Савинского устроила как раз группировка Забарского, решившая отомстить Кану за активную деятельность по «пропаганде здорового образа жизни без наркотиков». Именно так и выразился один из следователей на брифинге, который все-таки пришлось дать. Журналисты уже не знали, что и думать. Мысль о том, что наркодельцов «положили» сотрудники частного сыскного агентства, в голову не пришла никому. Двое же генералов и один полковник, которые об этом знали, усмехались в усы и помалкивали. На следующий день после похорон Бодренкова Сергею Дорогину позвонил отец Кана и предложил встретиться. Дорогин пригласил его домой, позвонил Тамаре и попросил приготовить на вечер «что-нибудь этакое», как он выразился. «Этаким» оказалось мясо по-бургундски, которое Тамара готовила просто мастерски. И вечером они всей семьей (кроме Веры, которая, как обычно, гуляла с племянником Леонтьева Изяславом) отдали ему должное. — Жаль, Верочки нету, — сказал Дорогин, прожевав последний кусок. — Она ж это любит… — Она уже поела, — сообщила Тамара. — Ну, пусть уж погуляют, последние дни лета все-таки. В школу скоро… — Можно подумать, они там расстанутся, — хмыкнул Сергей. Изяслав и Вера, после того как их забрали из интерната, ходили в одну школу, в один класс и сидели за одной партой, что служило темой добродушных подколок и Дорогиных и Леонтьевых. — Кстати, Самуил Моисеевич, вы же знаете, наверное, что Кан существенно помог нам в поисках похищенных девочек? — Да, он мне рассказывал… — Ну, прошу в кабинет, поговорим. Савинский сердечно поблагодарил хозяйку за доставленное ему кулинарное наслаждение и вместе с Дорогиным удалился в кабинет. Сергей указал Савинскому на диван, опустился в кресло и предложил старому генералу сигарету. Тот поблагодарил и щелкнул зажигалкой. Несколько минут в комнате царило молчание. Дым вытягивало в открытое окно — конец августа выдался погожий. Наконец Савинский сказал: — Я к тебе, Сергей Андреевич, не просто так в гости напросился. Ты, помнится, позавчера в квартире покойного Ивана Ивановича что-то такое говорил о том, что… отомстил за Кана? — Говорил, — утвердительно кивнул Дорогин. Генерал молча ждал продолжения. Сергей поднялся, достал из шкафа бутылку коньяка и фужеры, разлил коньяк и предложил генералу. Тот принялся согревать бокал в руках, как это делают подлинные знатоки французского напитка. — Мы узнали, кто убил Кана и устроил взрывы на могиле… — Уж не этот ли цыганский барон, про которого все газеты писали? — Он. — Значит, это ты их всех… Дорогин кивнул. Самуил Моисеевич помолчал, потом пригубил коньяк и спросил: — Подробности можно узнать? — Конечно… — И Дорогин рассказал генералу все как было — с того момента, когда к нему поступили данные о том, что к взрыву причастны люди Забарского, и до планируемого ими похищения вдовы Кана, которую сыграла Оля. — Вот оно, значит, как… — тихо сказал Савинский. — И все равно же их, сволочей, меньше не становится… — Очень большие деньги, большой соблазн… Но то, что делал Кан, я полностью поддерживал. — Он мне про это ничего не рассказывал. Я делал вид, что мне ничего неизвестно. А первым, кто мне намекнул, что Кан этим занимается, был Ваня Бодренков. Царствие ему небесное… Дорогин разлил коньяк, и они стоя помянули покойного Ивана Ивановича, который был другом одному и учителем другому. — Кто еще знает? — спросил генерал.