— Кроме тех, кто с ним работал, еще два генерала в органах. Ни те, ни другие ни слова про Кана не скажут. — Да что уж теперь… Он ведь не бомжей по подвалам отстреливал… Но пусть будет так. Мать вовсе ничего не знала. Пусть уж нам дадут помереть спокойно. Не много осталось… Спасибо тебе, Сережа. Дорогин молча кивнул и разлил остатки коньяка. — Давайте я кого-нибудь из наших вызову, довезут вас… — Не надо, на такси доеду, — махнул рукой Савинский и, попрощавшись с Тамарой и только что вернувшейся Верой, вышел из квартиры. В тот же день, когда обиженный Полковник высказывал не вполне обоснованные претензии Руслану Альфонсовичу, в кабинете Хвостова раздался телефонный звонок. Он поднял трубку, поздоровался и долго слушал не перебивая то, что ему говорили. Поблагодарив, он положил трубку, хмыкнул и покачал головой. Матвею Ивановичу сообщили, что на месте генерала, насчет которого звонили прямо из Администрации Президента страны, должен был быть похоронен отец какого-то Полковника. Впрочем, как ему сказали, этот Полковник и ефрейтором-то никогда не был по причине прохождения воинской службы на тюремных нарах. Зато господин Купцов, по данным все того же осведомителя, работавшего на Ваганьковском кладбище, рвал и метал. Причем рвал и метал он именно в адрес Хвостова, который без его ведома подписал разрешение. Хвостову было в корне наплевать на то, что Купцов бесновался. Ему было противно от того, насколько глубоко засела в государственном аппарате такая гнида… И не раздавишь ведь! «Ничего, сколько веревочке ни виться, а конец будет», — подумал Хвостов. Почему-то ему казалось, что конец не за горами. Вечером он с мрачной усмешкой рассказал Марине о претензиях Полковника на место генерала. Марина восприняла это не так спокойно, как сам Хвостов. Она-то, как психолог, прекрасно понимала, что Купцов сел в лужу. И если, как говорится, «сел в лужу — главное сохранить лицо», то именно это лицо, сидя в луже, Купцов не сохранил. А значит, будет мстить. Дождавшись, пока Матвей Иванович пойдет в душ, Марина набрала номер Леонтьева, которому Дорогин поручил дело Купцова, и рассказала ему все, что узнала. Заместитель директора сыскного агентства заинтересованно выслушал Марину, особенно когда понял, кого похоронили на «забронированном» месте отца Полковника, которого он еще по старым временам своей милицейской службы знал под настоящими именем, отчеством и фамилией. Поблагодарив за информацию, он тут же позвонил Дорогину, благо было еще не поздно. — Сергей Андреевич? Добрый вечер! Извини, что беспокою, но тут информация такая, что хоть стой, хоть падай. — Ну, так излагай, — сказал Дорогин, прихлебывая кофе, который Вера принесла ему в кабинет, где он работал за компьютером. — Место, где похоронили нашего Ивана Ивановича, царствие ему небесное, оказывается, зарезервировал за своим папашей некто Полковник. И даже оплатить успел… Купцову, само собой. — Какой полковник? — не понял Дорогин. Леонтьев рассмеялся в трубку. — Бизнесмен, выросший из бандитов. Иванов его фамилия. Я его сажал когда-то. А Полковником он на зоне стал. Ему кто-то на ватник полковничьи погоны пришил. Он спросонья не просек и так в строй стал. Вся зона умирала, когда «кум» с него эти погоны срывал. С тех пор и Полковник. — Мать их… — ругнулся Дорогин. — А Хвостов при делах? — Конечно. Это же он разрешение подписывал. Дело в том, что, судя по всему, несмотря на свою «крутизну», господин заместитель мэра не в курсе, кто такой был Бодренков и какие люди его своим другом считали. Иначе он сидел бы тише воды, ниже травы. — Что, разборки начал? — Вот именно, что нет. Хвостову он ни слова не сказал, зато позвонил на Ваганьково и устроил истерику. Велел этому Полковнику, точнее, его папаше новое место подыскать, причем на выбор… — Значит, не просто забашлял ему этот Полковник. Видать, они друг с другом повязаны. — Проверим. На этого Иванова досье в трех томах составлено, а то и больше. — Отлично, Прохор Кузьмич, занимайся. Надо эту гниду прижать к ногтю. Дорогин повернулся и увидел стоявшую в дверях Веру. — Это дядя Прохор звонил? — невинно спросила она. — Он. А ты чего подслушиваешь? — Мы с Изяславом хотим с вами работать, — спокойно, как что-то само собой разумеющееся, сказала Вера. — Ольга ведь тоже с такого возраста у вас… служила. Дорогин даже сперва не нашелся, что ответить. Только через минуту он преодолел смеховую кому и произнес: — Верочка, милая, я тебя умоляю! Мне Ольги за эти годы настолько хватило, что у меня на юных сыщиц аллергия! Ну что, я тебя пошлю за неверными женами или мужьями следить? У нас же девяносто процентов такой работы! Не дурила б ты мне головы, зайчишка, а? И не обижайся, ради бога! Я ведь уверен, что Изяслав к Прохору Кузьмичу с такими предложениями не пристает, правда? Вера надулась и вышла из кабинета. Дорогин покачал головой и снова залез в Интернет. * * * Просмотр кассеты с записью похорон Бодренкова Купцову пришлось отложить на вечер. Накатило столько дел, что даже это по-любому важное мероприятие не удавалось воткнуть никуда. Но вот все встречи были проведены, все бумаги подписаны, всем, кому надлежало, выписано по первое число, тем, кто заслужил, розданы премии, по большей части в форме словесных благодарностей и в меньшей степени в виде денежных купюр, и Леня Лысый наконец принес в его кабинет кассету. — Включай, — велел Купцов. На экране огромного телевизора, стоявшего в комнате отдыха заместителя мэра, появились шестеро офицеров, несущих на плечах гроб. — Как они подъехали? Надеюсь, не на орудийном лафете? — сострил Купцов, имея в виду то, что в прежние времена важных генералов подвозили к кладбищу на пушечных лафетах. — Нет, на катафалке подвезли; правда, на очень крутом… — И то хорошо… Гроб поднесли к вырытой могиле и установили на специальном постаменте. Оператор принялся снимать тех, кто присутствовал на похоронах. И тут Купцов насторожился. Камера то и дело выхватывала из толпы хорошо знакомые ему лица, которые по определению не должны были присутствовать на похоронах какого-то милицейского генерала. В основном это были люди, близкие к прежнему Президенту, а теперь премьер-министру Путину. Причем люди далеко не публичные, широкой публике не известные, но весьма и весьма влиятельные. Купцов знал их всех, много лет вращаясь в высших кругах московской политической элиты. — Что они тут делают? — недоуменно пробормотал Руслан Альфонсович, замечая в толпе то советника Президента, то влиятельного политолога. — Они что, все этого генерала знали? Да из него уже, поди, песок сыпался… Что-то тут не то… К микрофону выходили люди, что-то говорили — Купцов не прислушивался, понимая, что ничего важного о покойнике не скажут. Наконец он спросил: — Этот… безбашенный страж справедливости… точно не появлялся? — Точно, — сказал Леня. — Я два раза смотрел. — Странно… Гроб опустили в могилу, прогремел салют, толпа начала расходиться. Оператор еще несколько минут снимал, как закапывают могилу, и выключил камеру. Купцов закурил и подошел к окну, по которому барабанил пока еще летний дождь. — Хвостова мочить, — вдруг заявил он. — В ближайшее же время. Жопой чувствую, он откуда-то узнал про заказ Полковника и специально именно это место для генерала предложил, чтобы меня подставить. Представь себе, что бы было, если б… Ох, твою мать… — Купцов даже схватился за сердце, — если б как-то по времени сошлось, что Полковника батьку тоже в это время привезли… А там… эти похороны… Леня Лысый вытаращил глаза: Купцов нес явный бред. Но только он открыл рот, чтобы указать ему, что такого просто не могло произойти, как тот повторил: — Мочить его. Мочить. Нет человека — нет проблемы. — Как прикажете, — без эмоций ответил Леня. Глава 19 — Знаете ли вы, что наш Купцов учудил? — спросил мэра его помощник Сергей Леонидович Бондарев. — Он могилку на Ваганьково продал. — Господи, Америку мне открыл, — поморщился мэр. — Да он место у Кремлевской стены продаст и глазом не моргнет… — На этот раз он таки моргнул. И существенно. Дело в том, что могилку-то он продал ту самую, где Бодренкова похоронили. — Генерала Бодренкова? — мэр поднял брови. — И как это он умудрился? — Он, как ни странно, понятия не имел, кто такой Бодренков. И это место продал некому Иванову, бандиту бывшему, для его отца. — Вот, холера… Кто ж его так подставил? — Да никто, в том-то и дело, — усмехнулся Бондарев. — Сам себя наказал. Правда, на Хвостова нашего грешит, будто это он специально подстроил. Мэр почесал лысину. — Это что же получается? Что Купцов лишь чудом не влип в историю? Бодренков-то фигура… Представь, если бы с похоронами накладка вышла… — Он все равно бы стрелочника нашел. Того же Хвостова… Но это ничего, главное — он потерял авторитет и прекрасно это понимает. История-то по Москве разнесется. Теперь надо ждать от него решительных действий в отношении Матвея Хвостова. — Само собой. Надо его подстраховать. — Подстрахуем. Как-то так получилось, что во всех своих неприятностях последнего времени он винит именно Хвостова. — Подставили мы дружка твоего… Ну, что ж делать… — Делать-то еще много чего надо, — покачал головой бывший полковник ГРУ. — Мы рассчитывали, что Купцов проколется с покупкой земли — ан нет, слишком он опытный, чтобы действовать нахрапом. И, черт его подери, какой иезуит, однако! Сделать своим посредником сына того же Хвостова!