— Пока нет… Это не он, отец, это другие… — повторил Даниил, с трудом сдержавшись, чтобы не добавить: «Это я». — Хорошо, я там буду, — сказал Матвей Иванович. — Держись, сынок. Ему позвонили поздно вечером, через час после разговора с сыном. Вежливый мужской голос, попросивший к телефону Матвея Ивановича Хвостова, произнес: — Ваша внучка у нас. Даниил Матвеевич задолжал нам некоторую сумму… — Какую? — спросил бывший разведчик. — Сопоставимую с ценой жизни девочки. — Подробнее… — Это, в общем-то, не ваша бухгалтерия, — холодно произнес голос в трубке. — Даниил Матвеевич не желает с нами сотрудничать, будто бы ему не дорога дочь. Зато, может быть, вы решите спасти внучку? Правда, это дорого стоит… — Сколько? — Много. Он должен нам два миллиона долларов. — Не смешите меня, он за всю жизнь столько не заработал, — сказал Матвей Иванович. — Поверьте, он заработал гораздо больше. — Хорошо. Что от меня требуется? Вы же сами понимаете, таких денег у меня нет и быть не может. — Это не наши проблемы, — сухо сказал мужчина. — Девочка чувствует себя хорошо. За это не беспокойтесь. Пока не беспокойтесь, — подчеркнул он. — А завтра в это же время мы вам позвоним… Номер, с которого звонили Хвостову, не удалось определить ни одной из спецслужб, поднятых на ноги Матвеем Ивановичем и Мариной. Бывший разведчик, конечно, сразу же задействовал старые связи в ГРУ и ФСБ, где до сих пор в немалых чинах служили его однополчане, а Марина позвонила Дорогину и дословно передала ему содержание обоих разговоров — отца с сыном и его же с похитителями. — Сергей Андреевич, тут что-то не так, — заявила она. — Сам вижу, — коротко ответил Дорогин. — Не могли бы вы завтра с утра встретиться с Даниилом Матвеевичем? Понимаете зачем? — Понимаю, — со вздохом ответила Марина. — Я с ним встречусь. Завтра утром. Утром в четверг Марина проснулась рано, встала, накинула на ночную рубашку халат, посмотрела в окно и увидела за стеклом дома серое незавидное утро. Матвей, до рассвета дежуривший на телефоне, спал. Марина сходила в душ, долго стояла под жесткой струей едва теплой воды, вытерлась махровым полотенцем, набросила халат, на кухне сварила кофе и позвонила Даниилу. — Привет. Это я. — Я понял, — ответил Даниил голосом человека, который ждал этого звонка. — Прости, что я тебя так в тот раз бросила… — Да ну, что ты… Я же напился до беспамятства. Что ты должна была со мною делать? Таскать на себе? Марина, прости меня. — Перестань. Ты хочешь, чтобы я приехала? — Утешать? — А ты против? — Конечно нет. Приезжай ко мне домой. Я сегодня на работу не иду. Жду звонков… От этих… — Жди, я через час приеду. В десять утра Марина Куницына попросила водителя такси остановиться у знакомого ей дома Даниила. Он встретил ее на пороге квартиры, одетый в свой любимый шелковый халат. — Мой отец двинулся последнее время на своем кладбищенском деле, — сказал Даниил. — У меня такое чувство, что я живу среди могил. Он все время только о них и говорит. Даже про Катьку и то… как-то мало… Впрочем, я знаю, что с ней ничего не случится. Но он-то откуда знает? Спокоен, как слон… Даниил даже не понял, что проговорился. Марина закрыла глаза и процитировала: — «Помнишь, как мы с тобой прыгали ночью по надгробьям, а из леса с моноклем в глазу вышел призрак заблудившегося немецкого офицера и грустно спросил, как дойти до Франкфурта, чтобы успеть на книжную ярмарку?» — Я не смогу больше так жить, Маринка, — сказал Даниил. — Они меня со всех сторон… — А кого-нибудь из нас со всех сторон не… делали? — Тебя — явно нет… — Меня — нет. — Почему? — Потому, что я знаю, из-за чего меня так можно делать. И этого не допускаю. И твой отец тоже. Даниил стал вдруг такой беспомощный и жалкий, что Марине захотелось дать ему копеечку. — Не стоит уповать на сильных мира сего, Даня, — сказала она. — Они никогда не сделают счастливыми ни тебя, ни себя. Они просто отработают свою гнусную должность, отоспят на своих шелковых простынях, а потом уйдут, и памятью о них станут лишь черные вонючие шпалы дорог, которые они, впрочем, так и не смогли пройти. Глава 21 Ночью со среды на четверг Дорогину приснился странный сон. Они с Тамарой будто бы стояли на каком-то бесконечном эскалаторе, ведущем не на станцию метро, а куда-то глубоко в недра земли. Стены тоннеля были покрыты могильными плитами. И на каждой из них было вырезано одно имя: «Даниил Хвостов. 1978–2008». Эскалатор двигался вниз со все возрастающей скоростью, плиты мелькали все быстрее и быстрее, а Тамара сказала: «Не жилец он на белом свете, этот Даниил. Но мне жаль его». «Черт, — подумал Сергей, просыпаясь в холодном поту, — в кои-то веки сон увидел, и тот вещий…» Тамара, лежавшая на спине, повернулась к нему и спросила: — Что, дурной сон приснился? — Да пошли они все, — раздраженно ответил Дорогин. — Уже и во сне не дают покоя… И ты туда же… Он имел в виду фразу Тамары, сказанную в его сне, но та не поняла. — Ну, так переквалифицируйся в управдомы, — заявила жена бывшего каскадера, которая проснулась гораздо раньше мужа. — Правда, они получают меньше… Зато и сны им такие не снятся. — Том, не дури головы, — попросил Дорогин. — Сварила бы кофе… Тамара усмехнулась, поцеловала мужа и отправилась на кухню, набросив на плечи купленный во время недавней поездки в Китай шелковый халат. И сразу же раздался телефонный звонок. — Да, — сказал Дорогин, стряхивая остатки сна. — Сергей Андреевич, Леонтьев на проводе. Ты просил подготовить досье на Даниила Хвостова. Ну, у которого дочку украли. Я поговорил кое с кем… Хазанов его фамилия. Ну, человек в страховом бизнесе разбирается, даже за махинации со страховкой срок отбывал. Так он говорит, что на этом Данииле клейма ставить негде… — Подожди, Прохор Кузьмич, — поморщился Дорогин. — Это все хорошо, но я о другом просил. Все места, где он бывает, знакомые, связи, квартиры, дачи… — Работаем, — коротко ответил Леонтьев. На их языке это означало именно то, что над этой темой работают, и ничего другого. — Но тут другое вырисовывается. Ты в курсе, кто курирует в столице страховой бизнес? — В курсе. Купцов, вице-мэр. — То есть ты связь подрубаешь… — Конечно. Отец — враг босса собственного сына, который к тому же и его непосредственный начальник. — Ситуация, а? — Не говори. Ладно, я скоро приеду. Работайте по его «хазам и малинам». Усевшись за столом в своем кабинете, Дорогин закурил, придвинул к себе лист бумаги и нарисовал на нем квадрат, в который вписал фамилию «Купцов». Потом изобразил ниже два овала, в которые вписал имена отца и сына Хвостовых. Выше нарисовал звездочку и написал «Мэр». Соединил все стрелками. Усмехнулся, представив, насколько тривиально это выглядело бы в кино, отложил лист в сторону и набрал номер телефона, которым пользовался в самых крайних случаях. — Приветствую, Лев Анатольевич. Дорогин на связи. — Здоров, здоров, Сергей Андреевич. Ты извини, у меня тут люди, мог бы перезвонить через полчасика? — Конечно.